До меня долетел обрывок фразы, сказанной ротмистром.
— … В лоб придется атаковать, по хорошему бы артиллерией вдарить, а там пехоту в атаку кинуть, а мы уж с флангов бы…
Я завис на его словах, будто процессор, обрабатывающий поставленную задачу. Такой чувство, что высказывания Браздина сыграли роль триггера.
Атаковать в лоб… Черт! А это может сработать!
В общем, я не знаю, как оно происходит, но в этот момент снова щелкнул тумблер. В голове вдруг появились мысли, которые я, пожалуй, вряд ли могу охарактеризовать как свои. Ибо где Олег Лайфхакер и где, блин, военная теория.
Но при этом обдумывал их именно я. Будто в моем подсознании открылась дверца и оттуда начала просачиваться информация. Будто я когда-то давно изучал искусство тактики и стратегии, а теперь могу это использовать. Хотя, естественно, не было в моей жизни ничего подобного. Думаю, это снова прилетел «привет» от Бестужева. Я просто получил доступ к его знаниям, но теперь мог распоряжаться ими сам.
Вообще, конечно, идея, посетившая мою голову, была рискованной, но…
— Ваше превосходительство! Господин ротмистр! Позвольте обратиться! — Проорал я максимально бравым тоном, срываясь с места.
Бороздин побагровел от такой дерзости. Ему однозначно не понравился данный поступок.
Уваров отнёсся более спокойно. Он лишь прищурился, с любопытством разглядывая мою физиономию. А потом, не дав ответить ротмтстру, высказался сам:
— Говорите, корнет. Если то, что вы скажете, не будет стоить вашего ареста.
— Ваше превосходительство, — начал я, стараясь, чтобы голос звучал максимально решительно. — Лобовая атака на подготовленную позицию — именно то, чего ждёт противник. Это предсказуемо. Я предлагаю не размениваться на мелкие отвлекающие действия, а использовать саму предсказуемость. Пусть три эскадрона нашего полка начнут атаку. Это будет угроза, которую противник не сможет проигнорировать. Они будут вынуждены поверить в неё и стянуть все силы для отражения. А наш, четвёртый эскадрон, в это время пройдёт с лева, по лесистой балке, — на которую я указал рукой, и продолжил, — ударит им в тыл. Это будет не просто уловка, а полноценная маневр.
Уваров молча смотрел на меня. Его взгляд был острым, как бритва. Ротмистр тоже смотрел и его взгляд тоже был острым. Разница в том, что Браздин этим взглядом с огромным удовольствием проткнул бы меня насквозь. Чтоб не лез, куда не просят.
— Целый эскадрон в обход, — медленно произнёс Уваров. — Откуда у вас такие мысли, корнет?
Упс… Вот тут заминочка выходит. Сказать правду я, естественно не мог. Фраза:" Вы знаете, сами мы не местные. Просто в моей голове живёт настоящий граф Бестужев" или «Я живу в его теле», что более точно, — это прямой билет в дурку. Соответственно, пришлось импровизировать на ходу.
— Мой отец, ваше превосходительство, всегда учил меня, что в бою побеждает не тот, кто следует уставу, а тот, кто мыслит, как враг, и использует его ожидания против него самого, — ответил я.
Хотя, черт его знает, имел ли какое-нибудь отношение мой новый папенька к военным. Теоретически — должен. Мне кажется они тут все где-нибудь когда-нибудь служили или воевали. Типа дворянская кровь, все дела.
Генерал вдруг смягчился.
— Кажется, вы сын Алексея Кирилловича Бестужева-Рюмина? Верно? Я знал вашего отца. Он тот еще хитрец. И только ради него, — Уваров повернулся к Бороздину, — я позволю эту вольность. Михаил Васильевич, доверьте ему свой эскадрон. Интересно понаблюдать за тем, как реализует свой замысел этот бравый, юноша. Корнет, ведите!
Фух! Меня мгновенно опустило. Исчезло напряжение. Более того, я почувствовал мощный прилив адреналина. Только что мне по сути вручили целый эскадрон «солдатиков». Только не игрушечных, а самых настоящих. Это покруче любой компьютерной «стрелялки» или стратегии.
Я отдал честь и вернулся к своему эскадрону. Бороздин и Чаадаев, который отирался неподалеку, а соответственно весь наш разговор слышал, проводили меня взглядами, полными затаённой ярости.
Я же, игнорируя мысленные проклятия, которые летели мне вслед, встал во главе нашего, четвёртого эскадрона и приготовился показать высший класс. Надеюсь по крайней мере, что это будет именно так.
В принципе, логика была понятна. Да, я не сталкивался с военными действиями, но тот план, который созрел в моей голове, виделся вполне ясным и четким. Уверен, что справлюсь.
По сигналу горна три эскадрона — почти пятьсот сабель — ринулись вперёд. Манёвр начался.
Это была не просто атака, это была живая лавина. Земля гудела под тысячами копыт, воздух наполнился оглушительным рёвом и криками «Ура!».
Елисаветградский полк, наш условный противник, не мог не поверить в реальность этой угрозы. Они тут же пришли в движение, разворачивая свой фронт и готовясь принять удар сокрушительной массы противника.
Пока всё внимание было приковано к этому грандиозному зрелищу, я во главе своего эскадрона отделился от основных сил и, пользуясь рельефом местности, скрылся в лесистой балке. Здесь, в тени деревьев, мы двигались почти бесшумно. Контраст был невероятным: там, на поле, бушевала показная буря, здесь же царила напряжённая, сосредоточенная тишина.
Мы обошли холм по дуге, скрытые от глаз противника. Я выглянул из-за деревьев, оценивая ситуацию. Сердце забилось чаще. План сработал идеально.
Елисаветградский полк — их жёлтые доломаны и синие чакчиры ярко пестрели на солнце — был полностью поглощён «боем» с тремя нашими эскадронами. Они развернулись фронтом к полю, их тыл оказался абсолютно беззащитен.
— Ну что ж… Извиняйте, пацаны… Ничего личного, только бизнес… — Пробормотал я тихо себе под нос и осторожненько сдал назад.
Затем обернулся к своим гусарам. Сто пятьдесят человек замерли в тени деревьев, их лица были напряжены в ожидании. В глазах читался азарт. Они ждали команды. Моей команды.
Я вынул из ножен свою соколиную саблю. Булатный клинок тускло блеснул на солнце. Эх… Сейчас бы пару фоточек и в канал их выложить…
— Господа, — мой голос прозвучал хрипло, но твёрдо, его услышал каждый. — Тихо… сабли-и-и… НАГОЛО!
Сотня скрежещущих звуков слились в один, когда полторы сотни клинков покинули ножны. Я поднял свою саблю, указывая на беззащитный тыл елисаветградцев.
— За мной… В АТАК-У-У-У!
Мой крик стал детонатором. В ответ грянул оглушительный, яростный рёв, и наш эскадрон вырвался из леса, как огненный поток. Земля содрогнулась от одновременного удара шестисот копыт. Это была не просто атака, это была стихия. Гул стоял такой, что, казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут.
Я нёсся впереди. Ветер бил в лицо, срывая с губ крик. Алый ментик хлопал за спиной, как крыло гигантской птицы. Мой мозг отключился, уступив место инстинктам тела. Я не думал, я действовал. Я чувствовал под собой каждую мышцу Грома, который летел, вытянув шею, скачками пожирая пространство. Справа и слева от меня неслись гусары — сплошная стена из красных мундиров, бешеных глаз и сверкающей стали.
Елисаветградцы нас услышали. Я увидел, как их задние ряды начали в панике оборачиваться. На их лицах сначала появилось сильное, очень сильное удивление, которое достаточно быстро сменилось паникой. Они видели, как из леса на них несётся условный враг, но изменить ситуацию уже не могли. В реальном бою это — верная смерть.
Их офицеры что-то отчаянно кричали, пытаясь развернуть строй, однако было уже поздно.
Мы врезались в них налету. Как горный поток, который невозможно остановить.
Мой эскадрон, как стальной клин, расколол их порядки. Противник, застигнутый врасплох и атакованный с двух сторон, не выдержал. Их строй мгновенно рассыпался на отдельные, панически мечущиеся группы.
С наблюдательного пункта прозвучал сигнал горна, означавший конец манёвров и нашу полную, безоговорочную победу.
Я с трудом натянул поводья, останавливая разгорячённого Грома. Мое дыхание было тяжелым, я пытался унять дрожь во всём теле. Это даже не восторг, это — шок от осознания, я только что сделал очень крутую вещь. Вокруг меня ликовали мои гусары, потрясая саблями и выкрикивая поздравления.
Без раненых и побитых конечно, не обошлось, как у нас так и у условного противника.
Я посмотрел в сторону штабного шатра. Генерал Уваров опустил подзорную трубу. Он не улыбался, но на его суровом лице было выражение полного удовлетворения. Он медленно, весомо кивнул.
Без раненых и побитых конечно, не обошлось, как у нас так и у условного противника.
В этот момент ко мне подскакал его адъютант.
— Господин корнет Бестужев-Рюмин, его превосходительство генерал-лейтенант Уваров требует вас к себе. Немедленно.
Сердце ухнуло в пятки. Вот оно. Разбор полётов. По-любому что-нибудь сделал не так и сейчас за это получу по шапке. Наверное…
Я кивнул и, развернув Грома, поехал за адъютантом через поле, которое ещё минуту назад было полем боя, а теперь гудело от восторженных криков моего эскадрона.
Когда мы направились к генералу, несколько гусар, видимо, решив особо отметить наш триумф, вскинули пистоли в воздух. Среди них я узнал разудалого поручика Ржевского.
— В честь виктории! Пали! — проревел он.
Грянуло несколько выстрелов.
Лошадь адъютанта, ехавшего рядом со мной, от резких и близких хлопков испуганно шарахнулась в сторону. Она взвилась на дыбы, сбрасывая своего седока на землю, а затем, обезумев от страха, не разбирая дороги, понеслась прямо на группу старших офицеров, в центре которой, возле своего шатра, стоял генерал Уваров.
Скажу честно, это было очень неожиданно. Лошадь-то боевая вроде. К звукам стрельбы должна быть привычна, а тут ее коротнуло.
Все замерли. Время будто остановилось. Адъютанты и наш полковник Давыдов окаменели от ужаса, не успевая среагировать.
'Чёрт! — пронеслось в моей голове. — Если эта кляча сейчас затопчет генерала, мои усилия пропадут зря! Я тут ему такое представление устроил, и какая-то сраная лошадь все испортит? Не бывать этому! "