Я, проигнорировав высказывание подполковника, гордо прошествовал к выходу из заведения, тем самым предлагая всем присутствующим следовать за мной.
На заднем дворе кабака гусары быстро организовали стрельбище. В качестве мишеней на заборе расставили несколько пустых бутылок. Все были в предвкушении. Все, кроме хозяина заведения. Он метался тут же, испуганно вжав голову в плечи. С одной стороны его радовало, что мордобой прекратился, с другой бедолага явно опасался, что после бутылок мы начнем стрелять еще куда-нибудь.
От елисаветградцев вышел их лучший стрелок, тот самый усатый ротмистр. Мои товарищи, естественно, посмотрели на меня. Раз я был инициатором, мне и отдуваться. Так они рассудили.
— Ну, граф, ваш выход! — крикнул кто-то.
Я в ответ лишь усмехнулся. В голове молнией пронеслась фраза Захара, сказанная всего несколько дней назад: «В прошлый раз… вы из ружья случайно в конюха нашего выстрелили…»
Предположительно мне передались от графенка способности в верховой езде и фехтовании, но вот в стрельбе, есть опасение, тело «помнило» только, как калечить своих же. Рисковать было верхом идиотизма. А я, скажем без ложной скромности, все-таки не идиот. К тому же у меня есть очень сильный козырь. Гусары до ужаса падкие на все темы, связанные с честью и достоинством. Они же в этом плане, как дети. Вот на этом мы и сыграем.
— Господа! — громко объявил я, выходя в центр. — Ваш покорный слуга сегодня уже имел свою долю славы на смотре. Полагаю, этого достаточно. Было бы весьма некрасиво с моей стороны лишить товарищей заслуженных лавров. А я уверен, они их заслужат. Считаю, что славой, как и добрым вином, надобно делиться.
Я замолчал, выдерживая паузу, а затем подошел к Ржевскому и похлопал по плечу.
— Поручик, окажите нам честь! Покажите этим господам, что в лейб-гвардейском полку не только языки остры, но и глаза верны!
Лицо Ржевского расплылось в довольной ухмылке. Он был польщен. Остальные гусары тоже закивали, соглашаясь с моими словами. Более того, они реально приняли это за проявление чести. Говорю же, как дети.
— С превеликим удовольствием, граф! — пророкотал Ржевский, одной рукой подкручивая ус. — За честь полка!
Елисаветградский ротмистр стрелял первым. Он тщательно прицелился и… Бутылка разлетелась на мелкие осколки. Его товарищи одобрительно загудели.
Теперь была очередь Ржевского. Он не примерялся долго. Просто — раз! Вскинул руку, почти не глядя, и тут же нажал на спуск. Грохот выстрела — вторая бутылка взорвалась стеклянным дождем. Наши гусары взревели от восторга.
— Еще по одной, — скомандовал подполковник елисаветградцев, его лицо стало менее радостным. Он явно не на такое рассчитывал.
Ротмистр снова попал. Он был отличным стрелком, тут не поспоришь. Его бутылка опять разлетелась вдребезги.
Но Ржевский, раззадоренный азартом и желанием стать новым героем полка, стрелял еще лучше. Его пуля не просто разбила бутылку, а снесла ей горлышко, оставив донышко стоять на заборе.
Это была чистая победа. Наши гусары подхватили Ржевского на руки, качая его и скандируя имя полка. Елисаветградцы стояли понурые. Их буквально добил этот выстрел поручика, будто вместе с бутылочным горлышком улетела надежда на лучшее.
Подполковник медленно подошел ко мне. В его глазах не было удивления. Была холодная, сдержанная ярость.
— Вы выиграли, граф, — ледяным тоном произнес он. — Мои люди оплатят ущерб. И я приношу извинения за их поведение.
Он повернулся к своим офицерам.
— В полк. Живо.
Когда елисоветградовцы уходили, подполковник задержался и, проходя мимо меня, тихо сказал так, чтобы слышал только я:
— Вы любите игры, Бестужев. Вы даже побеждать предпочитаете чужими руками. Но есть игры, в которые лучше не играть. Вы унизили моих офицеров. Я этого не забуду.
Как только мы остались в своем кругу, ко мне тут же приблизился Ржевский.
— Черт, корнет… Вы заводите себе врагов быстрее, чем я друзей. А у меня, поверьте, талант устраивать новые знакомства…
Я покосился на поручика и промолчал. Хотя в душе был согласен с его высказыванием. Да, все закончилось хорошо. Я успокоил драку и снова вышел победителем, несмотря на то, что по факту стрелял другой человек. Но при этом я только что нажил себе очень серьезного и влиятельного врага. Опять.
Глава 10
Как вы думаете, что сделали гусары после того как сначала поучавствовали в мордобое, потом устроили импровизированные соревнования по стрельбе?
Правильно! Отправились обратно в «Веселый гусь», чтоб продолжить веселиться.
Невольно вспомнился старый бородатый анекдот. Вчера пил с ними, чуть не умер. Сегодня пил — лучше бы умер вчера. Если мы каждый день будем так по-черному бухать, боюсь даже мой юный, взрощенный на деревенских лугах организм, просто не выдержит. В общем, домой я попал едва ли не к рассвету и опять, по-моему, с чьей-то помощью.
Правда, в этот раз встал уже бодрее, сам. Даже Захар удивился, что барина не пришлось будить. Быстро умывшись и перекусив, я направился на конюшню. Не стал ждать нудного бормотания слуги. Чем опять же изрядно его удивил.
— Батюшка, а вы себя хорошо чувствуете? — С подозрением спросил дед, когда мы с ним двигались в сторону конюшни.
Он, конечно же, увязался за мной, хотя я считал это лишним. Просто Захар, который таскается следом как тень отца Гамлета, слегка нервировал. Смех один да и только. Естественно над прежним графом глумились сослуживцы. Он выглядел как девица в сопровождении дуэньи. Двух дуэний.
— Прекрасно чувствую! — Коротко ответил я, ускоряя шаг.
— Да вы просто уже второй день к ряду ведете себя странно. Никого не поучаете, со своими нотациями не навязываетесь. Я ж вас, Петр Алексеевич, хорошо знаю, вот с такого возраста на руках носил.
Захар показал ладонью расстояние от земли где-то на уровне живота.
— Ну во-первых сомневаюсь, что ты столь здоровую детину таскал на руках. Судя по твоему жесту во мне росту было многовато. Во-вторых… Захар… — Я остановился, посмотрел деду прямо в глаза. Потом сделал шаг, взял его за плечи и широко улыбнулся. — Спасибо тебе большое за заботу, но ты пойми, я уже взрослый. Хочется показать себя во всей красе. Хочется заслужить соответствующую репутацию. Чтоб опять же, батюшка мной гордился, а не краснел за те слухи, что ходят о сыне.
— Да как же так… Петр Алексеевич. Вы же единственный сынок у Алексея Кирилловича. Наследник. Родились слабеньким, болящим…
— Ну так все, Захар. Я вырос. Выпорхнул из гнезда отцова.
Последнюю фразу сказал мягко, дабы не обидеть деда. Он, конечно, та еще заноза, но к Петруше реально привязан. Старается вон. Беспокоится, даже приятно.Обо мне родители так не беспокоились. Все о младшем брате пеклись.
Захар, тяжело вздохнув, кивнул.
— Вот и чу́дненько. Идем. — Я обнял старика и махнул рукой в сторону конюшни. — А то нас уже Гром и Вьюн заждался.
День пошел по привычному сценарию. Сначала были кони и их чистка. В этот раз я даже справился с задачей гораздо лучше. Физически, кстати, оказалось не настолько тяжело, как прежде. Видимо, начала вырабатываться привычка.
Закончив с процедурой, мы вывели лошадей из стойл и направились на площадку, чтоб снова приступить к тренировкам.
Однако стоило мне увидеть нашего поручика, я понял, это утро не принесет ничего хорошего. Дурное настроение Чаадаева чувствовалось в воздухе, в том, как хмурились небеса, в холодном, отстраненном взгляде, которым поручик изучал весь наш полуэскадрон.
Причём бросаться обвинениями он не спешил, хотя судя по выражению лица, ему точно было что сказать. Чаадаев просто стоял и пялился на нас с таким видом, что невольно хотелось поиграть в опоссума. Упасть, притвориться мёртвым и надеяться, что пронесет.
— Господа гусары, — начал, наконец, Чаадаев ровным, бесцветным голосом, в котором, однако, звенел лед. — Командование обеспокоено состоянием вверенного нам имущества. В частности, пороховых складов в пяти верстах к северу. Посему, нашему полуэскадрону сегодня выпадает особая честь…
Он сделал паузу, и я почувствовал, как напряглись стоящие рядом со мной офицеры. Похоже, сейчас будет что-то крайне неприятное.
— Вам поручено провести полную инспекцию и выставить караул возле упомянутых складов, — продолжил Чаадаев, в уголках его тонких губ промелькнула едва заметная язвительная усмешка. — Полагаю, сидеть на месте и скрупулёзно считать пыльные ящики — прекрасное упражнение для тех, кто слишком много о себе возомнил и утомился от ратных подвигов.
Ситуация стала предельно ясна. Это был прямой выпад в мою сторону. Все прекрасно поняли. Похоже, слух о ночном происшествии дошел до Чаадаева и он решил что снова я виноват. Типа корнет Бестужев зазнался и в конец охренел от славы, которую хапнул после маневров.
Рядом со мной зло выругался Ржевский. А вот Орлов, которого я заметил в другой шеренге, самодовольно ухмыльнулся. Он явно был в курсе случившегося и наслаждался моментом. Кстати… Надо ему напомнить, что за ним еще должок остался — половина дня с песнями и восхвалением моей персоны.
— Ответственным за проведение инспекции назначается… — Снова повисла пауза, — Назначается корнет Бестужев-Рюмин, — закончил Чаадаев, в упор глядя на меня. — Так же ему помогут… — Поручик назвал еще с десяток имен, включая Ржевского. — Исполнять, господа.
Это была идеально подстроенная месть. Не придерешься. Чисто внешне — важное государственное задание, а по сути — почетная ссылка. Наказание скукой и бессмысленностью. Похоже, Чаадаев решил указать кое-кому, где его место.
Пока мы готовились к выезду, я столкнулся с Антониной Мирофановной у крыльца. Она вышла проводить нас, кутаясь в шаль.
— Слышала про ваш новый приказ, — тихо сказала вдова, в ее глазах не было насмешки, только серьезное внимание. — Послушайте, граф… Вы человек молодой, много не знаете. Так вот… Должна вас предупредить. Поручик Чаадаев из тех людей, кто не прощает чужих успехов. Особенно, если по чину не положено быть успешнее его. Вы понимаете, о чем я?