— Уже понял. Но знаете, Антонина Митрофановна, волков бояться — в лес не ходить. Не для того меня судьба сюда привела, чтоб я переживал за раненое самолюбие кого-либо.
Вдова молча посмотрела на мне в глаза, покачала головой, но больше ничего не сказала. Думаю, она сочла мой ответ слишком самоуверенным.
Наше прибытие к старым пороховым складам было встречено оглушительной тишиной, нарушаемой лишь скрипом сёдел и недовольным фырканьем лошадей. Для этого нам пришлось трястись около пяти километров в сторону, противоположную от конюшен и тренировочных площадок.
Огороженная высоким забором территория выглядела уныло: два длинных строения и отдельно стоящий, более укрепленный пороховой погреб, вросший в землю.
У ворот нас встретили двое из пехотного полка с постными лицами. Рядом с ними отирался молодой человек, который тут же бросился к нам, подобострастно сгибаясь в поклоне.
— Граф Бестужев-Рюмин! Какая честь! — юноша, представившийся Лейбой, помощником интенданта, всем своим видом демонстрировал огромное желание угодить. — Наслышан о ваших подвигах! Уж будьте покойны, у меня тут полный порядок, комар носа не подточит!
Он был худ, суетлив, его бегающие глазки вызывали инстинктивное недоверие. Пока он рассыпался в комплиментах, я уже понял, что-то с этим парнем не так. Он старался выглядеть настолько честным и порядочным, что сразу появилась четкая, уверенная мысль — брешет, сволочь. И фамилия у него такая… ммм… говорящая.
— А где, позвольте спросить, сам индентант? — поинтересовался Ржевский. — Почему не прибыл?
— Так приболел, господа. Приболел. — Затряс головой Лейба, напоминая своими дёргаными жестами китайского болванчика. — Вы не переживайте. Я все покажу, все проверим.
— Да мы и не переживаем… — Ответил я вместо поручика, внимательно изучая Лейбу.
Странное дело, но он напоминал своими повадками Толика, благодаря которому я оказался замешан в историю с налоговой. Тот с таким же видом уверял меня, что все у нас в порядке. Вот прямо один в один.
Как только наш небольшой отряд прибыл к складам, пехота тут же передала пост и ушла. По-моему, они были очень даже счастливы избавится от чести караулить военный скарб.
Инспекция началась. И… почти сразу закончилась. Желания ковыряться в мешках и ящиках особо ни у кого не было, а Лейба действительно достаточно быстро показал нам все.
В первом складе, пахнущем нафталином и забвением, мы обнаружили бесконечные стеллажи с тюками обмундирования. Во втором — ряды кремневых ружей, выстроенные в идеальном порядке. Наконец, Лейба с гордостью отпер тяжелую дверь порохового погреба. Внутри, в прохладе и сухости, стояли аккуратные ряды бочек. Вот, собственно говоря, и все.
К полудню мои гусары, изнывая от безделья, расположились в тени склада и с азартом принялись играть в кости, громко выкрикивая ругательства, перемежающиеся смехом.
В разгар игры появились Захар и Прошка с корзиной. Сказать честно, я охренел, и на такой поворот не рассчитывал. В моем представлении они благополучно должны были сидеть в доме Антонины Митрофановны, ожидая возвращения барина.
— Вы как сюда попали? — Спросил я, пытаясь понять, чем руководствуется эта парочка. Неужели их любовь к графенку настолько велика?
Мы, так-то, приехали к складам верхом и это не пять минут заняло. А слуги, получается, топали пешком, пёрли сюда корзину ради того, чтоб накормить меня. Черт… Это даже как-то трогательно.
— А как иначе, Петр Алексеевич? — Затараторил Прошка. — Вы же тут живота не жалея служите отчизне. Ну мы вот с Захаром Семеновичем покушать собрали да и пришли. А Захар Семенович меня брать не хотели… Да…Сиди, говорит, Прохор, дома.
— Помолчал бы ты… — Недовольно осек Прошку Захар. — Барину нужно подкрепиться. А от твоих разговоров легко несварение заполучить.
Слуги, тихонько переговариваясь и пререкаясь, принялись накрывать стол. Обед был незамысловатым. Каравай простого хлеба, шмат сала, кусок мяса, сваренного в чем-то пряном и несколько вареных яиц.
Все бы ничего, но еды оказалось — лишь на меня одного. Максимум — еще пару человек накормить. То есть по факту я и Ржевский, например, будем есть, а остальные просто облизываться. Нет… Так не пойдет.
— Захар, — подозвал я слугу, — а что у меня с деньгами? Есть что-нибудь?
Кстати, вопрос реально насущный. Здесь же банковских карт не имеется, впрочем как и банков, наверное. Но по логике вещей граф не мог отправить сына в светлое гусарское будущее без гроша в кармане.
— Батюшка ваш на первое время содержание выделил, триста рублев прислал, — гордо ответил старик. — На жизнь должно хватить, если без излишеств.
Я на мгновение завис, пытаясь понять, триста рублей в нынешнем времени это много или мало. Звучит, конечно, пугающе. Особенно для меня. Но с другой стороны здесь цены-то, наверное, на все другие.
Затем посмотрел на своих гусар, с тоской косившихся в сторону стола, где лежали хлеб и сало. Решение пришло мгновенно.
— Захар! — мой голос прозвучал властно. Надо сразу дать понять деду, что никакие споры не допустимы. А то знаю его. Сейчас разноется и все испортит.— Раз ты у меня такой шустрый, с одного конца города на другой любишь бегать, ступай в «Весёлого гуся». Скажи хозяину, чтобы на имя графа Бестужева-Рюмина немедленно приготовили еды на всю дюжину. Шесть жареных кур, свежих пирогов, например. И еще чтоб прислали сюда бочонок доброго вина. Пусть запишет все на меня.
Захар опешил. Его лицо обрело вид совершенно несчастный. Судя по всему, он пытался сосчитать стоимость, в которую выйдет мой широкий жест, и вот-вот готовился хапнуть инсульт от безалаберных трат барина. Похоже, дедок у меня грамотный, читать умеет и цифры знает.
— Петр Алексеевич… — Начал он осторожно, явно собираясь впасть в приступ очередного страдательного нытья.
Но, увидев мой мрачный, суровый взгляд, которым я на него уставился, замолчал, поклонился и бросился исполнять. Наверное, вспомнил наш утренний разговор.
Ржевский, он стоял рядом и все слышал, присвистнул, а затем одобрительно хлопнул меня по плечу. Остальные гусары тоже встретили новость радостным ревом. Настроение в отряде мгновенно изменилось. Теперь безделье, которое нас угнетало, превратилось в шикарную возможность неплохо провести время.
Особенно обрадовался Лейба. Этот тип так и отирался рядом, водил своим носом, как лиса, пытающаяся пробраться в курятник. Почему-то его новость о предстоявшем веселье вдохновила едва ли не сильнее, чем гусар. Хотя, казалось, ему до этого какое вообще дело?
Пока все предвкушали пир, я, сославшись на необходимость разобраться с бумагами, тихонечко отправился в пыльную караулку. Скажу честно, это было неспроста.
Перед глазами, хоть убейся, стояла согнувшаяся в поклоне фигура Лейбы, а в ушах звучал его приторно-сладкий голос. И Толик… Чертов Толик не шел из головы. Чисто по ассоциациям с моим менеджером, чтоб его три раза приподняло и ударило, Лейба казался мне таким же ушлым товарищем.
Нет… Зуб даю, этот тип что-то очень сильно желает скрыть. Он нашего появления будто не ожидал. А когда понял, что явилась инспекция, занервничал. Вот почему его так распирает.
По идее, меня это волновать не должно, но я вдруг захотел разобраться. Около получаса изучал бумаги, счета и ведомости, которые мне всучил Лейба.
— Должно быть… Должно… — Бормотал себе под нос, взглядом цепляясь за каждую цифру и закорючку. — Что-то эта гнида прячет… Где-то сто процентов есть дурилово…
Однако, с бухгалтерией, списком того, что прибыло и убыло, с цифрами вроде бы все было нормально.
— Вот сучонок… — Высказался я, одним движением убирая бумаги в сторону. — Не подкопаешься. Ладно… Надо подумать…
Я вышел на улицу. Хотелось собрать мысли в кучу. Тот факт, что документация в идеальном порядке, меня не обрадовал, а наоборот — напряг еще больше. Так не бывает! Так просто не может быть! Неужели я ошибся в Лейбе и он просто неприятный человек?
В задумчивости принялся мерять шагами территорию. Меня раздражало то внутреннее ощущение, которое свербило где-то на переферии сознания. Пожалуй, я сказал бы, что это интуиция.
Внезапно мое внимание привлекло окно. А вернее… подобие окна. Оно однозначно должно было быть, однако вместо этого в наличие имелась лишь заложенная досками ниша.
— Хм… Странно… — Я задумчиво уставился на это чертово окно, пытаясь понять, чем оно мне не нравится.
Конкретно данная стена выходила на задний, скрытый от глаз двор. Территория была огорожена. Забор высокий. Зачем забивать окно? Оно тут точно никому не мешало.
Я подошел ближе и принялся изучать доски. Они выглядели так, будто их периодически отодвигали. Гвозди были забиты так, что при желании их вполне реально вытащить. Может, конечно, не прямо голыми руками, но вот с помощью какого-нибудь инструмента — вполне.
Я подумал еще пару минут, а затем вернулся внутрь. Нашел нужное место и… сильно удивился. С этой стороны вообще никакого окна не было. А должно быть, пусть даже заколоченное. Однако вместо него имелась лишь гладкая стена. Более того, кирпич выглядел каким-то… свежим, что ли. И еще… Комната казалось усечённой. То есть, чисто визуально она отчего-то была меньше, чем должна быть. Значительно меньше.
— Ржевский, идите сюда! — позвал я поручика, выглянув на улицу.
Он тут же нарисовался рядом со мной. Я без каких-либо пояснений потащил его на задний двор, чтоб показать свою находку.
— Смотрите. — Мой палец ткнул в заколоченное окно. — А теперь давайте глянем с обратной стороны.
Мы с поручиком вошли внутрь, я показал ему комнату и стену, которые меня смутили.
— Надо ломать, — тут же решил Ржевский. — Может, какие старые тайники имеются. Похоже на то. И… Слушайте, корнет. Что мы все на «вы» да на «вы». Думаю, нам вполне можно перейти к дружескому общению.
Однозначно, в характере поручика мне нравится именно его решительность. Никаких сомнений — только желание действовать. Мы и правда можем быть друзьями. Кстати, насчёт тайника он, скорее всего, реально попал в точку. Вот почему помещение кажется неправильным. Такое чувство, будто прямо посреди него вхреначили стену, которой быть не должно.