– Правда?!
– Да шучу я. Байки все это, сказки. И вообще, в Танцующем лесу с деревянных настилов сходить строго запрещается.
– По-нят-нень-ко… – протянула Лера, и на лицо ее опустилась тень.
Через несколько секунд тень сменилась всполохом – будто грозовую тучу пересекла зигзагом сверкающая стрела молнии, осветив на мгновение все вокруг пугающим нездешним сиянием.
Впрочем, уже очень скоро Леру захватил вихрь домашних дел, и она, казалось, совсем забыла о Танцующем лесе. Когда уж тут размышлять о сосновых пируэтах, если банки не простерилизованы, огурцы не намыты, да еще и за солью в магазин бежать нужно.
Маринадная круговерть продолжалась до самого обеда. А в час тридцать Лера вывезла из сарая велосипед и поехала на турбазу. Отработав положенные часы, девушка стремглав бросилась на остановку и успела-таки вскочить в семичасовой автобус. Автобус, направляющийся в противоположном от Лесного направлении.
Тридцать седьмой километр.
Лера не могла упустить такой шанс. Не могла, и всё.
Даже если это сказка, приманка для доверчивых туристов.
А вдруг? Вдруг желание исполнится, и Влад влюбится в нее без памяти. Разглядит, оценит и потеряет голову. Ей это было нужно. По-настоящему нужно. Она верила: любовь Влада непременно сделает ее счастливой. Счастливой, сильной, уверенной в себе. Победительницей.
Танцующий лес встретил Леру тишиной. Непривычным звенящим безмолвием. И запахом. Баюкающим ароматом сосны.
Справа и слева от деревянной дорожки зеленым бархатом стелился мох. Свет закатного солнца будто бы страшился проникнуть в лес и крадучись пробирался между деревьями, окрашивая Куршскую косу в мягкие ирреальные оттенки. В этом рассеянном «киношном» сиянии флексили сосны: пускали «волну», сгибались в пояснице, лихо заворачивали петли, выкидывали коленца.
Лера огляделась. Туристическое цунами к вечеру схлынуло, и только далеко впереди виднелись силуэты прогуливающейся парочки.
Подходящий ствол – с причудливым изгибом в виде арки – нашелся почти сразу всего в нескольких метрах от ограждения.
Лера перелезла через заборчик, подбежала к «вратам в мир духов», присела на корточки и, подумав всего секунду, легла животом на землю и принялась протискиваться под дугой. Созданная сосной арка была невысокой. Ползти приходилось по самой земле, даже на локти подняться бы не получилось – не ровен час, застрянешь или головой в ствол впечатаешься.
«Ничего, – думала Лера. – Ради любви можно и потерпеть».
У нее получилось. Почти получилось. Она наполовину уже проползла и выбралась бы, ей-богу, выбралась, если бы не голос. Чей-то противный скрежещущий голос:
– А кто это у нас тут? Ужик? Или, может быть, гадючка?
Испуганная Лера попыталась вскочить и больно ударилась спиной о ствол. Ахнув, она упала животом на землю, взбесившейся гусеницей выскользнула из-под соснового ствола, вспрыгнула на ноги и оказалась лицом к лицу с усатым мужиком в костюме защитного цвета.
– Поползень, – зло бросила Лера в лицо незнакомцу.
– Поползень, говоришь? Птичка, значит… малость того… склерозная. Ты в курсе, что поползни делают себе заначки на зиму, а потом вспомнить не могут, где они их сделали. У тебя, что ж, такая же проблема? В начале маршрута плакат прочитала и через минуту уже забыла, что там написано?
Лера смутилась.
Во-первых, она была уверена, что поползень – это червяк какой-то. Ну или жук. Во-вторых, плакат, призывающий не сходить с тропы, Лера помнила отлично.
– Тот факт, что ты считаешь себя поползнем, от ответственности тебя не освобождает, – продолжал вещать мужик. – А для того чтобы ты все-таки запомнила, что ходить здесь можно только по деревянным настилам, я выпишу тебе штраф. Шестнадцать уже есть?
Усатый предъявил удостоверение инспектора Национального парка «Куршская коса» и, пробубнив нудную и длинную лекцию о вытоптанном мхе и гибнущих деревьях, всучил Лере бумагу, из которой следовало, что в наказание за нарушение правил девушке придется отдать всю заработанную на турбазе наличность.
Настроение было безнадежно испоганено. И желание толком сформулировать не успела, и деньги, которые (на минуточку!) тяжелым трудом достались, профукала. Да еще и позволила себя дурой выставить.
Лера тряслась в автобусе, и перед ее мысленным взором топорщились похожие на старую обувную щетку усы инспектора. В тот момент она верила: это все из-за него – это он все испортил. Жестокий бессердечный негодяй!
Глава 16Хайпанем?
Ролик получился – огонь.
Уже в первый вечер после выхода он набрал сто тысяч просмотров.
Кира говорила: это потому что тема хайповая. Лиза же была уверена: все дело в подаче – в мегакреативной крутой подаче и Киркиной харизме.
Кто? Кто еще мог такое выдумать – разыскать в Интернете объявление о вакансии в той самой модельной школе, где училась Лиза, и явиться на собеседование в образе студентки, желающей найти подработку? Кто сумел бы сыграть роль так виртуозно? Лиза подругу даже не сразу узнала – гладко зачесанные и собранные в пучок волосы, строгий серый костюм, непохожий на привычные Киркины вещи вырвиглазных оттенков. И главное – очки. Массивные окуляры, добавляющие к возрасту сразу лет пять. Круть!
Лиза была в курсе, конечно, в курсе, что собеседование назначено на одиннадцать. И все равно беззвучно ахнула, когда Кирка продефилировала мимо стеклянных дверей зала хореографии. Проплыла сосредоточенная, излучающая уверенность. Ну, кто бы догадался, что это школьница?!
Лиза скрестила за спиной пальцы и принялась мандражировать.
Зря мандражировала. Все шло как по писаному. Кирка с притворным благоговением внимала лощеной директрисе модельной школы Filicity Style, которая обрисовывала ей обязанности скаута.
– Вам нужно будет создать фейковый аккаунт. На фотостоке подберете портрет девушки располагающей наружности – поставите на аву, подпишетесь на пару-тройку пабликов о моде. На стене опубликуйте списки дат проведения кастингов, сделайте несколько репостов из групп модельных агентств. Ну, знаете: а-ля «Вот наша гордость Василиса Иванова. Еще вчера она была простой школьницей, а сегодня подписывает контракты с парижскими лидерами рынка». Далее ищете клиенток и приглашаете на кастинг.
– Мне следует обращать внимание на девочек модельной внешности, верно я понимаю? Высокие, стройные, с запоминающимися чертами лица, да?
– Совсем не обязательно. Если низенькая… ну, напишите, что в Китае востребованы модели от ста пятидесяти сантиметров. Полненькая – напомните ей, что у нас сейчас эпоха бодипозитива. Чем больше девочек придут к нам на кастинг, тем больше шансов, что кто-то из них заключит договор на обучение в нашей модельной школе. Ваша зарплата – процент от их оплаты за обучение. Так что делайте правильные выводы.
Директриса растянула в широкой улыбке кроваво-алые губы.
– То есть речь идет лишь об обучении позингу, модельной походке и актерскому мастерству? Значит, мне не стоит обещать потенциальным клиенткам, что мы поможем им построить головокружительную карьеру модели. Так ведь?
– Да нет же. Напротив, сулите огромные гонорары, блистательные показы, свет софитов, известность. Уверяйте, что ей, именно ей уготовано сногсшибательное будущее модели, наполненное путешествиями по миру и работой с лучшими фотографами. И главное – каждой (КАЖДОЙ!) говорите об ее исключительности.
– Здо́рово! Прекрасно, что есть люди, способные привести к успеху любую девочку! – Кира изо всех сил старалась, чтобы ее восторг «звучал» не слишком фальшиво. – У вас, наверное, связи в модельном бизнесе?
– Нет, моя дорогая, связей у нас нет. Мы специализируемся на обучении моделингу, и только. – Директриса вдруг сделалась суровой – вылитая Снежная королева. – Но это закрытая информация. Для своих. Я надеюсь, мы поняли друг друга.
Записанный на диктофон разговор Кирка вставила в ролик – аккурат после краткой справки о модельной школе Filicity Style. Интервью с Лизой шло следом – сразу за аудиозаписью беседы с директрисой.
Лиза боялась. Конечно, боялась вот так прямо взять и рассказать на камеру то, что раньше только с мамой да с Кирой обсуждала. Заявить: мол, все обещания Filicity Style о бомбическом портфолио, выгодных контрактах и зарубежных поездках – призрачный дым. Озвучить огромные суммы, выплаченные за годы бесконечного хождения по импровизированному подиуму в арендованном офисе и кривляния на так называемых уроках актерского мастерства. Упомянуть качество обучения – хваленого обучения, которое за несколько лет так и не позволило ей, Лизе, узнать, что такое хромакей. А еще заговорить о прессинге. Постоянном прессинге и унижениях: «Заказчики регулярно просматривают нашу базу. А тебя не выбирают, потому что ты недостаточно хороша, мало фотосессий оплачиваешь, не худеешь, плохо позируешь, не выработала харизму…»
Во время интервью у Лизы дрожал голос. В какой-то момент она даже отказаться хотела, но Кира, неистово жестикулируя, заверещала:
– Ты что?! Я такую работу проделала! И все зря?! Ты же сказала, что мечтаешь вычеркнуть модельную школу из жизни. А теперь на попятную? Ты уж определись, чего ты на самом деле хочешь! Или тебе слабо́?
Лиза сдалась. И пусть голос вибрировал, но она все-таки выговорилась – произнесла все, что было необходимо по Киркиному сценарию. Все, чтобы сжечь мосты, обрубить концы, не оставить себе ни малейшего шанса на возвращение в Filicity Style.
Ролик получился – бомба.
Он растолковал маме то, что Лиза годами пыталась ей объяснить. Всего за пятнадцать минут ролик донес до мамы простую истину – в модельной школе Лиза теряет время. Время, деньги, себя. Самое главное – себя. Ведь моделинг ей не интересен. Она не горит им, не болеет. И в чем тогда смысл?
Они должны были поговорить с мамой о нем – о смысле. Лизе этого хотелось. Очень. Поговорить о том, кто Лиза такая. Обсудить, как люди умудряются найти предназначение. Услышать, что однажды она непременно разыщет то, что будет по-настоящему ее.