Если бы только можно было протянуть одну из змеиных голов Кирке. Протянуть и молча тыкнуть в экран пальцем. Если бы только можно было разделить это потрясение на двоих. Если бы только Кирка пришла в школу.
И главное – они же виделись накануне. Почему Кира ни словом не обмолвилась, что собирается прогулять уроки? Внезапно заболела? А почему тогда на соообщения не отвечает?
Лиза тяжело вздохнула, вставила в уши гарнитуру, запустила видео. Видео, на котором мать целых десять минут рассказывает о том, что ее дочь… не то чтобы наврала… просто «вы же понимаете, возраст такой – сложный, противоречивый». Мол, нет, конечно же нет, модельная школа Filicity Style их не обманывала – Лизонька получила там полезнейшие знания, бесценные навыки. А контракты… были и контракты. А что до их количества – так это ж от девочки зависело. Стоило упорнее работать. Больше стараться. Активнее участвовать в кастингах.
К реальности Лизу вернул голос Тришкина, раздавшийся прямо у нее над ухом:
– Так она тут ролик про себя смотрит. Там ее мать расписывает, как Ворона на честных людей ради хайпа накаркала.
Оказалось, звонок раздался еще пять минут назад и учительница уже вошла в класс.
– Тришкин, тебе кто позволил на уроке по классу расхаживать? Лиза, чтоб через секунду на парте не было ничего, не имеющего отношения к геометрии! – взревела Маргарита Семеновна.
Смартфон со вставленными в разъем наушниками и беззвучно открывающей рот мамой на экране нырнул в рюкзак. На парте не осталось ничего, что не имело бы отношения к уроку. В душе не осталось ничего, что не имело бы отношения к стыду, обиде и отчаянию.
«Как она могла? Как? – гоняла Лиза по кругу мысли. – Зачем ей понадобилось записывать опровержение? Почему приспичило нести перед камерой всю эту чушь? Filicity Style предложила маме кругленькую сумму, и она не смогла устоять? Да, конечно, все так и было. Она предала меня, она предала нас с Киркой ради денег».
Лиза сочиняла пламенную речь. Представляла, как призовет мать к ответу – прямо в лицо выскажет все, что думает о ее поступке. Подбирала слова – хлесткие, жалящие, меткие, как стрелы Вильгельма Телля. Представляла, как заявит маме: «Я всю жизнь до смерти боялась тебя подвести, а тебе, оказывается, подвести меня ничего не стоит». Препарировала, словно лягушек из научной лаборатории, мысли и воспоминания. Отбивалась, как могла, от цепких крючковатых пальцев паники, норовившей сжать Лизу в тесных объятиях, чтобы без помех шептать на ухо: «Что теперь будет? Что же теперь будет? Что скажет Кира? Захочет ли после такого общаться?»
Густое варево из гнева, обиды и тревоги бурлило под плотно закрытой крышкой вплоть до окончания шестого урока. Лиза писала в тетрадях, смотрела на учителей, объясняющих новый материал, и даже выходила к доске на биологии. Только все это происходило как будто не с ней. Все равно что не по-настоящему. Словно во сне. Реальным казался только разговор с мамой, который звучал, не прерываясь ни на минуту, у Лизы в голове.
«Ты всегда говорила, что у меня есть ты, а у тебя есть я. А разве я и вправду есть? Я существую? Ты уверена? Ведь ты не видишь во мне человека. Для тебя мои потребности, надежды и интересы не значат ровным счетом ни-че-го. Я подозреваю, что ты родила меня только затем, чтобы потом стребовать с меня должок».
Лиза продолжала мысленный монолог по пути из школы домой. И потом, уже в квартире, слоняясь из одного угла комнаты в другой, она все еще нанизывала сердитые слова на проволоку обиды.
«Ты хоть раз, хоть когда-нибудь спросила меня: стремлюсь ли я в модели? Ты всегда сама решала, кем мне быть, какой мне быть. Ты отучила меня думать о том, чего я на самом деле хочу. Я чувствую себя ветром, который зависит от разницы атмосферного давления, от океанских течений, да от чего угодно. Только вот выбрать сам, куда ему дуть, он не может. Не умеет».
Лиза даже пообедать забыла. Она с нетерпением ждала маму. Ждала, надеясь вылить, выплюнуть, высыпать, наконец, из себя слова, которые переполняли грудь и душили.
Оповещение о новом ролике на Киркином ютуб-канале пришло аккурат в тот момент, когда Лиза схватила смартфон, чтобы посмотреть, который час.
Сначала она подумала, что ей показалось. Ну, обозналась, бывает. Злость застит взгляд. К тому же картинка в оповещениях – с гулькин нос. Попробуй разгляди.
Только вот название ролика намекало на то, что никакой ошибки тут нет. «Секреты молочного короля», – прочитала Лиза и поняла: на превью действительно ее отец. Собственной персоной.
В видео не было ничего особенного. Интервью как интервью: милые подробности из детства, начало профессионального пути, творческие планы, бла-бла-бла. Разговор перемежался кадрами, снятыми на молокозаводе, – Арсений Яковлевич устроил Кирке экскурсию. В белых халатах и смешных розовых шапочках для волос они бродили среди труб и цистерн, осматривали конвейер и даже полюбовались вблизи похожим на россыпь светлого воздушного риса термофильным стрептококком. Все это сопровождалось жизнерадостным закадровым Киркиным голосом, объясняющим нюансы производства молока и кисломолочной продукции. И чем дольше звучал голос, тем сильнее каменело лицо Лизы.
Нет, ролик не был разоблачающим. Шокирующих откровений там не оказалось. Только Лиза все равно сообразила: это предательство, подлое предательство. Ясно же, Кира втерлась ей в доверие, притворилась подружкой только ради того, чтобы добраться до отца. Ради просмотров. Ради хайпа.
«Надо же, Арсений Яковлевич Иртышов дает интервью обычной школьнице. Какая честь. Теперь Кира не блогерша-недоучка, а заправская журналистка. Ради этого стоило с Вороной повозиться».
Окаменевшая маска покрылась трещинами, раскрошилась, осыпалась. Лиза, рыдая, упала на диван лицом в подушку.
Глава 23Заблудившийся ребенок
Солнечный свет сочился сквозь яблоневую крону, проливаясь на Леру мягкими нежными струями. Шепот листвы умиротворял, убаюкивал, ласкал слух.
Лера лежала, заложив руки за голову, на покрывале в саду у Варвары Ильиничны – загорала. Самый красивый загар – под развесистыми ветвями, кто ж не знает.
Мысли парили бесстрашными чайками. Лера улыбалась. Она вспоминала, как надеялась отложить денег, чтобы купить доску для серфинга и оплатить услуги тренера, который научил бы ее ловить волну. Отложить – ха-ха! Заработка едва хватало на продукты и необходимые мелочи.
Впрочем, что ж, разве нельзя прожить без доски?
Особенно когда все складывается так… чудесно.
Нет тренера по серфингу, зато есть Владик, с которым можно гулять под луной вдоль кромки прибоя. Взрослый умный Владик, настолько привлекательный, что вслед ему оборачиваются туристки всех возрастов.
Но вот разглядел же он что-то в ней, в Лере. Что-то особенное, что-то достойное внимания. Выделил ее из толпы. Приезжает ради нее в поселок – ради нее одной – каждый вечер.
Лера блаженно прищурилась, отчего пронзенная янтарным светом яблоневая листва превратилась в сияющее марево, колышущуюся изумрудную дымку. «Если бы счастье можно было набрать в пузырек, оно наверняка бы выглядело именно так», – пронеслось в голове.
Додумать эту мысль Лера не успела, потому что совсем рядом послышался бархатный мужской голос:
– Да, Иван, вот и закончился отпуск. Завтра с Настеной съезжаем. Знатно отдохнули. Жена, правда, в последние дни телефон оборвала – не верит она в мою командировку. То ли бабская интуиция, то ли напел кто-то.
Лера приподнялась на локте и оглянулась. Никого вокруг. Лишь пугало, которое они с Варварой Ильиничной недавно смастерили, приветственно размахивало возле грядок с клубникой длинными рукавами растянутой кофты.
Лера сообразила, что голоса звучат из-за живой изгороди, только когда ветер донес до нее запах табачного дыма. «За лимонником курят», – подумала она.
Невидимый Иван промямлил что-то невразумительное, затем снова послышался бархатный голос:
– Я вот что думаю: надо нам напоследок охоту замутить. Тут, я слышал, в районе семнадцатого километра косули встречаются. Развлечемся, развеемся, а я заодно алиби в виде вкуснейшего мягкого мясца добуду. Я ж по официальной версии вроде как в Москве. Жена знает, что в Подмосковье у меня товарищ старинный есть – рулит охотуго-дьем в Шатурском районе. А со вчерашнего дня, прошу заметить, открыт сезон охоты на самцов косули. Улавливаешь, к чему я веду?
– Не особенно, Фёдор Петрович. – В отличие от собеседника, Иван был немногословен.
– Несообразительный ты, Ваня, потому все еще в замах и ходишь, – со смешком проговорил обладатель бархатного голоса. – В общем, так, дуй-ка ты, Ванюша, в город. Привези пару охотничьих карабинов с прицелом ночного видения и фароискатель помощнее, – мы его на мой внедорожник примастачим.
– Мы будем стрелять в национальном парке? А если поймают? А если самцов не найдем? – зачастил Иван, срываясь на фальцет.
– Вряд ли мы, конечно, в темноте рожки-то разглядим. Гендерную принадлежность косуль, – хохотнул Фёдор Петрович, – придется оставить на волю случая. Ну, ничего, ничего, нам же много не надо – так, побаловаться только. А насчет того, что попалят нас, не дрейфь. Мы тихонько, под утречко. Никто и знать не будет.
Голоса звучали все тише – мужчины, похоже, докурили и двинули по тропинке к коттеджу. Лера на цыпочках подошла к лимоннику, раздвинула ветви и заглянула на соседский участок. Ее худшие опасения подтвердились – одним из собеседников, бархатноголосым Фёдором Петровичем, был именно он. Он! Широкоплечий сосед, недавно въехавший в особняк вместе с длинноногой блондинкой.
Обрывки разговора все еще долетали до Леры, но она их больше не ловила и не пыталась разобрать. Слишком уж громко звенел, рассыпаясь на миллионы осколков, хрусталь. Сверкающий дворец с изящными башенками, роскошными эркерами и затейливыми балюстрадами рушился с оглушающим дребезгом. С каким старанием Лера возводила эту хрустальную постройку! Подсматривала, любовалась, сочиняла, рисовала образы. Придумывала истории, наполненные счастьем, взаимопониманием и любовью – бесконечные фантазии со спин-оффами об идеальной семье, где все уважают и поддерживают друг друга.