Никто не ответил. Лишь Серёжа пожал плечами, да Алиса как-то странно (с опаской? Или показалось?) взглянула на Леру.
Впрочем, уже через минуту все за столом корчились от смеха: Игорь до того комично изобразил одного из посетителей кафе – потного пузатого дядьку с лысиной, что сохранить серьезное выражение лица было ну никак невозможно.
Лера шутила тоже – рассказала анекдот, который сумела вспомнить. И все смеялись. Да-да. Гоготали как кони. И вовсе не ради приличия.
Лере хотелось, чтобы веселье продолжалось подольше, но ребята засобирались на последний автобус, покидающий Куршскую косу в девять. Обещали вернуться на следующий день и показать Лере классный пляж, расположенный неподалеку. Пока не скрылись из вида, то и дело оборачивались, подпрыгивали на месте, размахивали руками, посылали воздушные поцелуи.
Они ушли, исчезли за поворотом. Они исчезли, но их легкий эйфорический вайб остался с Лерой. А потом принесли счет, и вайб растворился в посвежевшем вечернем воздухе. Оказалось, что денег хватает в обрез. Денег, которые мама дала с собой на все каникулы.
Сначала Лера расстроилась. Испугалась даже. Но потом напомнила себе, зачем приехала на косу, и принялась думать. Размышляла по пути к дому Варвары Ильиничны. Раскидывала умом, ворочаясь почти до рассвета на раскладушке. А утром, закончив с прополкой чесночной грядки, отправилась в то самое кафе, где ужинала накануне.
– У нас полный комплект. Мест нет, – ответил ей менеджер на вопрос о том, нельзя ли устроиться к ним официанткой.
Не было вакансий и в ресторане апарт-отеля, и в местной пиццерии. Лера обошла Лесной вдоль и поперек, но работу так и не нашла. Правда, в одной из мини-кафешек, где официантов отродясь не нанимали, ей дали толковый совет: подсказали попытать счастья на турбазах в окрестностях поселка. «На шоссе есть указатели – увидишь».
Лера сбегала за велосипедом (пользоваться великом Стаса ей разрешила Варвара Ильинична) и погнала по трассе в сторону Рыбачьего.
Глава 6Нетрендовый типаж
Лиза начала карьеру модели раньше, чем научилась пользоваться горшком.
Где-то на просторах Сети Лиля разыскала инфу о кастинге: для рекламы манежа требовались малыши не старше полутора лет. Решение созрело молниеносно: «Конечно, участвовать! Какие могут быть сомнения?!»
Лиза – на тот момент ей было чуть больше года – кастинг, разумеется, не запомнила. Та самая фея, в обязанность которой вменяется стирать бо́льшую часть воспоминаний раннего детства, милосердно избавила Лизу от флешбэков. В памяти не сохранились ни узкие коридоры, ни многочисленные взвинченные мамаши с орущими младенцами, ни трехчасовое ожидание. И даже вертлявая блондинка с голосом хорошо пожившего великана, которая осмотрела Лизу, будто та была жеребенком на продажу, никогда не являлась девочке в ночных кошмарах.
Тот кастинг Лиза выиграла, потому что единственная из всех детей не разревелась от усталости, не раскапризничалась из-за суеты, шума и гама. Не расклеилась, а значит – не явила сотрудникам модельного агентства красного носа и перекошенного личика. Этого оказалось достаточно.
– Спасибо, отлично. То что надо! Главный герой в кадре – товар, манеж. Умница, Лизонька!
Эти слова Лиля потом повторяла каждому, кто соглашался слушать. «Представляете, первая съемка, и сразу – успех. Знаете, как нас хвалили?..»
– Ну, то, что Лиза уступила главную роль манежу, – так себе комплимент, – подтрунивал над женой Арсений.
Впрочем, через несколько лет добродушные подначивания сменились гневными претензиями.
– Нет, я понимаю – танцы, рисование, английский. Но на кастинги, на кастинги ты ее зачем таскаешь?! Лиля, это уже перебор. Тебя днями дома не бывает. Притормози, а?
– Мы должны Лизоньку развивать всесторонне. Иначе как узнать, в чем она талантлива.
– Уж точно не в моделинге. Ты ж видишь – типаж нетрендовый. Вот была б она в тебя – голубоглазой блондинкой, глядишь, что-то бы и вышло. А так – вороненок черноглазый. И характер… не тот. Очевидно же, не ее это, не ее. Не любит она играть на публику, нет в ней артистичности, не дано ей. Сама посуди, за два года – ни одного контракта.
– А реклама манежа? А показ в ТЦ «Весна»?
– Манеж… Ха! Так это когда было. В младенчестве еще. А ТЦ – проплаченная история.
– Так вот, может, в этом-то и дело! Может, стоит больше вкладываться? Хотя бы на первых порах.
– Я мало вкладываюсь? – взревел Арсений. – Да у тебя что ни день, то «оплати фотографа», «дай на стилиста», «отстегни, чтоб нас внесли в базу», и так до бесконечности! Зачем это все? Зачем?! Не понимаю!
– А ты вообще многого не понимаешь! – Лиля воздела руки к украшенному лепниной потолку. – Ты меня никогда не понимал!
А Лиза… Лиза понятия не имела, что такое «нетрендовый типаж» и «проплаченная история». Зато точно знала: мама и папа ругаются из-за нее, потому что она плохая, она что-то делает не так, она их подводит. А значит – надо исправиться.
Лиза старалась. Рассаживала по линеечке кукол на стеллаже, никогда не забывала, выйдя из-за стола, отнести тарелку в посудомоечную машину, изо всех сил тянула носочек на занятиях в танцевальной студии и ни за что, ни при каких условиях не лезла кисточкой, испачканной черной краской, в желтую гуашь.
Родители продолжали ссориться. Сердитые голоса, хлопанье дверей и мамины всхлипы… Иногда слов было не расслышать – родители закрывались в гостиной «для серьезного разговора».
И тогда Лиза думала, что они спорят о том, нужна ли им такая никчемная девочка, как она, и не пришло ли время вернуть ее аисту.
Неспроста же мама однажды крикнула в сердцах: «Не смей горбиться! Держи спину прямо! Еще раз увижу, что ты сутулишься, отправлю тебя обратно аисту. Скажу: «Зачем ты нам принес девочку, которая даже за осанкой следить не в состоянии?!»
В новой квартире аиста не оказалось. Лиза заглянула в пустой шкаф-купе, за шторку в ванной и в гардеробную, чтобы убедиться: мама не бросит ее тут одну, не отдаст на перевоспитание строгой черно-белой птице.
Аиста не было. Папы не было тоже.
Лиза не сомневалась: это она виновата. Плохо старалась, не справилась, разочаровала. И хотя мама, разговаривая с кем-то по телефону, то и дело упоминала «безмозглую малолетку-практикантку, которая восхищенно смотрит Арсению в рот», Лиза знала правду: папа их прогнал, потому что мама не согласилась вернуть дочку аисту. Не согласилась, хоть Лиза и «нетрендовый типаж», «черноглазый вороненок» и вообще… не мальчик. Милая дорогая мама. Самая хорошая, самая красивая.
Глава 7Куршский Робин
Белые барашки – шаловливые питомцы сердитой волны, ласково касались мокрыми носами Лериных ног и тотчас же неслись прочь: «Айда играть! Ну же, догоняй!» Лера не удостоила их даже взглядом. Она знала: они исчезнут, пропадут без следа. Бросят ее одну, как только вернутся в породившее их море.
Барашки не примут ее за свою. Они и не должны. С какой стати? Лера совсем на них не похожа. Нет в ней шебутной дерзости. Да к тому же она зябнет в прохладных волнах Балтики и даже не умеет нырять.
«А что я вообще умею? В чем моя фишка? За что меня можно полюбить? И можно ли? – думала девушка. – Ребята подсели ко мне только потому, что других мест в кафе не было. А потом… потом у меня был шанс им понравиться. Произвести впечатление. Показаться интересной. Я не справилась. Не сумела. Ну и стоит ли удивляться, что они забыли обо мне, как только я скрылась из вида?»
В полдень Лера ходила встречать автобус из Зеленоградска. Игорь ведь обещал: они приедут именно на двенадцатичасовом и заберут ее на красивый тайный пляж. Ребята не приехали. Следующий автобус – в час двадцать – тоже прибыл без них. В три Лера поняла, что бегает к остановке напрасно.
Захотелось остаться одной. Так, чтобы вокруг – ни души, будто на необитаемом острове. Не видеть туристов, беспрерывно прибывающих на косу с рюкзаками и блаженными лицами, не слышать детского смеха, не чувствовать запаха шашлыков – бесхитростной приманки местных кафешек.
Лера вышла к морю и зашагала по мокрому песку. Остановилась, лишь когда поселок спрятался за деревьями. Потом долго сидела на берегу, протянув волнам ноги, уставившись в воображаемую точку на горизонте. Лера думала о том, что эта точка – ее двойник. Она вроде как существует, на нее можно даже указать пальцем, но объяснить, чем она отличается от бесчисленного количества других точек на горизонте, совершенно невозможно.
И главное – всем плевать.
Никто и не подумает взять бинокль, чтобы как следует ее рассмотреть. Ха, какая-то точка. Разве она достойна внимания?
Вот если бы это была не просто точка, а, к примеру, судно с алыми парусами, все бы смотрели только на него. Глаз бы не отрывали. Думали бы о нем. Хотели бы разглядеть.
Только как стать парусником, если ты просто точка?
Может, набить на лице тату? Вставить штангу в нос? Или сделаться крутой серфершей?
«А что, это идея! Разбрасывать брызги на шорт-борде. Делать кросстепы на лонге. И улыбаться. Все время улыбаться. Как те девчонки, которых я видела на побережье в Зеленоградске в прошлом году. Вот уж кто точно не невидимки. Да они просто купаются во внимании парней! И друзей у них наверняка сколько угодно».
Лера вскочила на ноги и начала мерить шагами пляж. Песок под ее ступнями насвистывал веселую мелодию, но девушка, ушедшая с головой в подсчеты, ее по достоинству не оценила. Не до песни песка ей было. Она судорожно пыталась сообразить, как долго ей придется работать на турбазе, чтобы купить доску для серфинга.
«Самую простую. Может, бэушную. Сколько это будет стоить? Сколько смен отработать нужно?
Жалко, конечно, что санкнижки нет, а то бы меня официанткой взяли. У официанток заработок больше. Еще и чаевые».
«Будешь плохо учиться – пойдешь в дворники». Лера миллион раз эту страшилку слышала. А кто не слышал? Для учителей фраза про дворника – как дудочка для заклинателя змей. Маст хэв.