«Доченька, не перепутай, твой автобус – с цифрой три. Не забудешь – три?»
Когда мама разрыдалась, это было как… как если бы вместо дождя с неба полились чернила. Как если бы мороженое вдруг оказалось горьким или соленым.
– Как ты могла так со мной?! Как ты могла?! – восклицала Лиля между всхлипами. – Ты ведь знаешь, как я для тебя стараюсь. Из кожи вон лезу.
– Я просто хотела сделать тебе подарок, – шепотом проговорила Лиза.
Безутешно страдающая Лиля ее не услышала.
– Мы же поклялись никогда друг друга не обманывать, – выплевывала она слова. – А ты… А ты – как папаша твой. Тихой сапой. За моей спиной. Теперь ты, значит, сама все решаешь. Взрослая стала. Да? У тебя на носу ВПР по математике. Самое время, чтобы развлекаться рукоделием! – бушевала мама. – Ты что, не понимаешь, у тебя в табеле за началку единственная четверка будет – по математике. Я тебе эту четверку не прощу! Так и знай, не прощу! Позорище! Вместо того чтобы изо всех сил исправлять оценки, она вы-ши-ва-ет! Такая же глупая, как эта твоя птица с пустым бездушным взглядом. За что мне все это?! За что?!
Лиза смотрела в искаженное гневом мамино лицо и ощущала, как превращается в гадкого утенка. Нет, не того, который сделается потом прекрасным лебедем. В другого: того, что ворует шоколадки, не делает зарядки и топчет грядки[1].
Глава 9Сети, плетения, силки
Лианы сплелись так рьяно и отчаянно, будто за сеткой рабицей скрывался их собственный секрет. Зеленые глянцевые ладони ревниво прикрывали каждый пробел, прятали от любопытных глаз каждую щелку. Только ведь если глаза по-настоящему любопытны, они все равно найдут способ увидеть.
Дом за изгородью из лимонника нестерпимо будоражил Лерины мысли. Двухэтажный особняк с панорамными окнами и башенками на крыше казался совершенно «киношным». Будто бы вот-вот откроются двери из красного дерева, и на широкое крыльцо выйдет длинноногая блондинка с малышом на руках. Она помашет мужу, сидящему в шезлонге у бассейна, и он одарит ее голливудской улыбкой, которая немного смягчит мегабрутальные черты его лица. А со стороны скрытых за розовыми кустами металлических ворот раздастся громкое: «Снято!»
– Москвичи участок купили и громадину эту тут построили, – ответила на вопрос о соседском доме Варвара Ильинична. – Толстосумам сдавать будут, не иначе.
Слово «толстосумы» Лере не нравилось. Грубое оно какое-то, неблагозвучное, некрасивое. Совсем не подходящее для той идеальной семьи, которую рисовало воображение.
Всякий раз, отправляясь в огород прополоть по просьбе Варвары Ильиничны грядку или набрать на компот ягод, Лера обязательно подходила к живой изгороди. Она осторожно раздвигала листья и ветки, до тех пор пока ее взору не открывалась образцово подстриженная лужайка, выстроившиеся по линеечке туи, затейливый узор дорожек из цветной плитки, металлический тюлень у крыльца. Иногда Лера представляла, как блондинка в длинном воздушном платье прогуливается по аллее из туй под ручку с брутальным мужем. Порой фантазия изображала малыша в бассейне – он бьет ногами по воде и заливисто смеется, а папа поддерживает его под грудку. Подчас греза дарила лишь звуки игры на пианино, струящиеся из открытого окна на втором этаже.
Следить за жизнью счастливых, пусть и несуществующих, людей, воображая их разговоры, развлечения, быт, было увлекательно и приятно. Живущая в особняке семья обросла таким количеством забавных, трогательных и романтичных историй, что Лера нет-нет да и задавалась вопросом, действительно ли она их сочинила или они и вправду происходили в доме по соседству.
Впрочем, интересовали ее не только придуманные люди, но и вполне себе реальные.
Влад…
Вот он уж точно возник в жизни Леры по-настоящему. Да еще как эффектно возник! Спрыгнул с дерева а-ля Тарзан, бросился с высоты ей на помощь а-ля Человек-паук. Такой смелый. Такой красивый. Такой… особенный.
Лера чувствовала странное сладко-болезненное жжение в груди всякий раз, когда думала о Владе. И разумеется, ей хотелось увидеть его снова. До жути хотелось.
Стиснув зубы, Лера терпела три дня: «А вдруг он подумает, что я навязчивая. А что, если он уже обо мне и не помнит. А может, он меня приглашал только из вежливости…» Когда терпеть стало невмоготу, Лера вскочила на велосипед. Меньше чем через час она стояла перед металлической калиткой и пялилась на слова «Добро пожаловать на „Фрингиллу“», написанные на стенде рядом с входом.
Леру приветствовал один лишь плакат – за оградой не было ни души. А она ведь специально приехала попозже – надеялась, что к этому времени на станции закончатся туристические экскурсии, завершится рабочий день и она сможет без помех поболтать с Владом. Помех действительно не наблюдалось. Как и Влада.
Лера немного походила вдоль забора, стараясь разглядеть хоть кого-то на утопающей в зелени территории «Фрингиллы». Попыталась даже негромко позвать: «Вла-а-ад!» В ответ ей напевали цикады, да что-то нашептывал гуляющий среди листвы вечерний ветер.
Девушка решительно поставила ногу на нижнюю перекладину невысокой ограды, подтянулась, перекинула ногу через верхнюю перекладину, села на нее и тут же спрыгнула на землю.
«А если по вечерам они выпускают собак?»
Мысль заставила Леру вновь залезть на забор.
«Да нет же, что здесь охранять. Птичьи ловушки? Ну же, курица, слезай с ограды!»
Лера спустилась на дорожку, которая вела вглубь территории станции, и огляделась. Березы, ольха, сосны… и по-прежнему ни-ко-го вокруг.
Потоптавшись возле калитки, девушка нерешительно тронулась в сторону Куршского залива. Она то и дело останавливалась и прислушивалась в надежде уловить людские голоса, шаги… да хоть что-то, кроме звуков природы. Тщетно.
Среди сосен показалась бревенчатая избушка, точь-в-точь как из сказки про Бабу-ягу. Темная, на подпорках (курьи ножки?), с подслеповатыми глазницами окон. В сгущающихся сумерках выглядела она жутковато. Будто вот-вот кто-то выглянет из-за угла – кто-то косматый, с рогами и зловещим гнилозубым оскалом.
Лера обняла себя за предплечья и застыла.
«Подойти поближе? Постучаться? Вряд ли все спать улеглись, еще не стемнело даже».
Размышления прервал странный звук.
Скрип несмазанного механизма?
Агония попавшего в капкан мелкого животного?
Лера крадучись двинулась на звук, раздававшийся со стороны густых низкорослых зарослей, сменяющих ближе к заливу стройные ряды высоченных сосен.
Приблизившись к лабиринту из кустов и хвойного молодняка, девушка присела на корточки и перешла на гусиный шаг. Где-то тут, совсем рядом захлебывался визгом кто-то неведомый. Звал на помощь? Заманивал в ловушку?
Едва дыша, Лера обогнула очередной куст и чуть не налетела на… нее.
Корпулентная блондинка с длинными распущенными волосами сидела прямо в траве. В руках у нее был заяц – желтый резиновый заяц, которого она ритмично сжимала. Заяц отчаянно пищал, а блондинка, будто в трансе, смотрела перед собой. Ее бледное лицо, казалось, серебрится в сумерках.
Стоп-кадр из психоделического хоррора. Образ из порожденного лихорадкой кошмара.
– А-а-а-а-а!
Лера не помнила, как выскочила из кустов. Не соображала, куда бежит. Как угодила в сеть, она тоже объяснить бы не смогла. Ни позже, ни тем более в тот момент, когда перед глазами замелькали, завибрировали ячейки из тонких веревок.
Глава 10Королева Элизабет и шляпка подосиновика
– Пацаны, смотрите! Ворона без трусов!
Тришкин влетел в класс кометой. Телефон в вытянутой руке играл роль ядра, ядовитые шуточки и смешки вполне могли сойти за кому[2], ну а хвост… хвост из гогочущих одноклассников образовался без замедления.
– Вороньи перья полощут. Бу-га-га. И зайчик на ванночке. Почему не вороненок, интересно?
– Кек. Вороне прицепили крылья ангелочка. Кого твои родаки обмануть пытались? Не бывать вороне ангелом, не летать лягушатам под облаком.
– «Элизабет Иртышова». Знакомьтесь: ученая птица, вид – ворона черная, отзывается на кликуху Элизабет.
Тришкин уселся на учительский стол. Вокруг него столпился весь 8-й «Б».
Весь, если не считать Лизу, которая будто приросла к месту, – она стояла возле своей парты на третьем ряду, вцепившись в спинку стула так крепко, что на ногтях нарисовались белые полумесяцы.
– Элизабет. Типа королева. Королева навозной кучи. В деревне у деда по весне воронье всегда в навозе роется. Личинки ищут. – Одноклассники состязались в остроумии.
Лизе казалось, что она слышит, как от гогота вибрируют стекла в шкафу у нее за спиной.
– Королева Элизабет схавала личинку на обед.
Лиза наконец нашла в себе силы отцепиться от стула, подхватить рюкзак и скользнуть к двери. Опустив глаза в пол, она брела к выходу из школы, напрочь забыв о том, что придется объясняться на вахте с охранником. Впрочем, ей повезло. В холле она появилась одновременно с 8-м «А», у которого пятым уроком значилась физкультура. Лиза беспрепятственно вышла из здания школы вместе с «ашками» и отправилась домой.
Она загадала: если мама не уехала по делам, если мама встретит ее на пороге квартиры, то все будет хо-ро-шо. Обязательно будет. Они удалят этот треклятый сайт, и никто больше не увидит Лизу в памперсе и уж тем более – без него.
Воздушно-розовая страничка с элегантной шапкой в завитушках… Лиза грызла себя за то, что совсем про нее забыла. Она должна была удалить ее раньше. Раньше! Раньше! До того как ее разыскали одноклассники.
«Элизабет Иртышова»…
Мама вела эту страничку, пока Лизе не исполнилось три года. Потом забросила. Скандалы, развод, раздрай в душе – не до того было. К тому же отец отказался давать деньги на, как он выразился, «всякую чушь». Без регулярных финансовых вливаний сайт развивался ни шатко ни валко. А потом превратился в страничку на память. Память, о которой никто не помнил.