Выйдя во двор, Лера попала в эпицентр горячего спора.
– Ты гостю-то растолкуй, – обратилась к ней Варвара Ильинична. – Пусть не думает, что раз книжки умные читает, то, значит, все на свете уразумел. Он тут утверждает, что канюк, мол, разбойник бессовестный. А канюк очень даже достойная птица. Цыплят, в отличие от ястреба-перепелятника, не таскает, посевы от грызунов защищает, змей ядовитых истребляет.
– Неправда, я его разбойником не называл, – отвечал Влад. – А вот с тем, что он хищник, спорить не надо. И, кстати, не только мыши со змеями – его добыча. В голодные годы он и мелкими птицами не брезгует, и яйца из гнезд воровать горазд.
– Редко такое случается. Уж только в великую бескормицу. Не наговаривай!
Варвара Ильинична поднялась со скамейки и подперла бока кулаками.
– А Владик, между прочим, меня от кабана спас, – затараторила Лера, испугавшись, что спор перерастет в ссору. – Я перетрусила – ужас, а Влад с дерева спрыгнул и прогнал это страшилище клыкастое. А я все спросить хочу, что ты там делал, на дереве? Скворечник, наверное, прикреплял?
– Да нет, дуплянку листом картона закрывал, чтоб вертишейка в гнезде застряла.
Глаза у Варвары Ильиничны сделались как щелки, а лицо приобрело оттенок свекольного сока.
– Ну, всё, бабушка Варя, мы к морю, – пискнула Лера, после чего схватила Влада за руку и утянула за калитку.
На пляж они шли молча, будто рты им залепила сладкая тягучая карамель полуденного зноя. Это было не то уютное молчание, которое окутывает одеялом на лебяжьем пуху и погружает в негу. Нет. Безмолвие искрило, пронзало электрическим разрядом, давило и сковывало.
Лишь на набережной Лера сообразила, что все еще держит Влада за руку. Медленно разжав пальцы, она почувствовала, как к ней возвращается способность полноценно дышать, думать и даже разговаривать.
– Владик, ты зачем Варвару Ильиничну троллил? «Чтобы вертишейка застряла» – ну ты даешь. Надо ж было такое нафантазировать!
– Я не фантазировал. Мне вертишейку окольцевать было нужно. А она знаешь какая осторожная. Не подойти. Даже ночью начеку. Не успеешь подкрасться, как она – фьють! – и из дуплянки вон. Так мы на станции одну штуку придумали. Берешь, значит, лист картона и вырез в нем делаешь. Вырез должен быть совсем маленьким – чтоб в него только голова и шея птахи пролезть могли. Вот закрываешь ты этим листом дуплянку и ждешь, пока вертишейка возвратится и попытается в гнездо попасть. Она прилетает и начинает с силой в дуплянку протискиваться. Картон, само собой, от ее стараний внутрь загибается. И всё. Обратно ей уже не выбраться. Чем настойчивее будет пытаться, тем сильнее картон к стенкам прижмет. Достаем пленницу и надеваем ей на лапку кольцо.
Влад оседлал любимого конька и, казалось, совсем забыл, где он и зачем сюда пришел. Пляж Лесного давно остался позади, а они с Лерой все еще шагали вдоль пенящейся кромки моря, разговаривая о сезонной миграции птиц, гнездах, ловушках и кольцевании. Солировал, разумеется, Влад. Лера лишь вскидывала на него время от времени восхищенный взгляд да изредка задавала вопросы.
– Слушай, Лесного-то и не видно уже. Мы купаться будем или как? – очнулся наконец орнитолог-энтузиаст. – Давай здесь. Местечко симпатичное. Что думаешь?
Лера привстала на цыпочки и потянулась руками к небу. Затем развязала узел на парео, взяла невесомую ткань за уголки, подняла над собой и побежала по мокрому песку.
Превратиться в чайку, изящную дерзкую чайку, – Лера придумала это еще там, в доме у Варвары Ильиничны. Трепещущее на ветру парео – крылья, движения длинных ног олицетворяют стремительный полет. Лера понимала: она хороша, чудо как хороша в белом купальнике на фоне синего моря.
Она неслась, едва касаясь узкими ступнями берега, зная наверняка: Влад на нее смотрит. Точно смотрит. Любуется. Лера улыбнулась мыслям, и в тот же миг ее повело вправо, а парео вырвалось из рук. Неуклюже споткнувшись, девушка чуть было не рухнула в песок.
Лера больше не была чайкой – уж скорее она походила теперь на кукушонка, вывалившегося из гнезда. С полуоткрытым ртом девушка оторопело крутила головой во все стороны, пока не увидела ворону, улетающую в сторону леса с парео в клюве.
– Э-эй!
Возмущенный крик пронесся над дюнами, нарушив дзен балтийского ландшафта.
Лера бросилась в погоню. Шумно топая и взметая в воздух фонтаны песка, она спешила к уходящей в лес тропинке.
– Цып-цып-цып! – громко звала Лера скрывшуюся в деревьях ворону.
– Это ж не курица! – едва смог выговорить, захлебываясь от смеха, догнавший девушку Влад. – Это Грета, ручная ворона с «Фрингиллы».
Лера остановилась и, тяжело дыша, проговорила:
– Скажи ей, чтоб вернула парео!
– Вряд ли она меня послушает. Грета – избалованная сумасбродка. Ее родители пропали, когда она птенцом была. Хищник их убил, думаю. В общем, в гнездо они не вернулись. Когда сотрудники станции гнездо отыскали, там из живых птенцов только Грета и оставалась. Ее выкормили, выходили. Все сироту жалеют, ясное дело. Выходки прощают. Ну, она и выросла оторвой и нахалкой, – рассказал Влад. – Но ты не переживай: Грета твою накидку рано или поздно бросит. Может, уже бросила. Пойдем поищем.
Они нашли парео на рябине. Ткань зацепилась за верхние ветки и развевалась на ветру как флаг. Ни достать, ни дотянуться. Лера кружила вокруг дерева, трясла тонкий ствол – тщетно. Влад пытался сдернуть парео в прыжке – не хватило чуть-чуть, но это «чуть-чуть» оказалось словно заговоренным.
– Я присяду, а ты на коркушки забирайся. Попробуем так до накидки твоей добраться.
С хохотом и визгом Лера уселась Владу на плечи. Тот, слегка покачиваясь, поднялся и пошел к рябине, двигаясь медленно и неуверенно.
– Вам предложили подработку в цирке? Номер репетируете? – Таня появилась будто из ниоткуда.
Ее голос, раздавшийся за спиной у Влада, застал его врасплох. Парень споткнулся. От падения Леру спасла рябина – та самая рябина, которая не желала отдавать парео. Лера схватилась за ствол и потому осталась наверху. Затем, используя ствол как опору, она привстала и сняла парео.
– Готово! – воскликнула она.
Влад снова присел, позволив ей спуститься на землю.
– Я тут поблизости дуплянки пересчитывала, – пустилась в объяснения Таня. – А вас нашла по воплям и конскому ржанию.
Лера фыркнула и уже было хотела огрызнуться, но ее перебил Влад:
– Представляешь, Грета у Леры накидку из рук вырвала и в лес унесла. Похоже, ткань за ветку зацепилась, и вороне нашей пришлось добычу выпустить.
Таня хихикнула.
– А меня Грета любит, на плечо садится, перышки ей почесать разрешает, – похвалилась она.
– Уверен, Грета и с Лерой подружится. Слушайте, а у меня идея. Лер, приезжай завтра к нам на «Фрингиллу», мы тебе все покажем, экскурсию проведем… теперь уже при свете дня.
На том и порешили.
Глава 14Как быть с ребенком Роберта
Виолетта была блондинкой, голубоглазой красоткой с платиновыми локонами до плеч. Тело она одолжила у тиктокерши Гали Фестиваль и потому выглядела горячей штучкой даже в длинном платье с застегнутой у самого горла пуговицей. У Виолетты имелся муж. Роберт. Над его скином Лиза не заморачивалась – почти не глядя «одарила» Роберта чертами лица, прической, фигурой и одеждой из верхних ячеек редактора персонажей. А вот над Виолеттой трудилась долго. Тщательно подбирала разрез глаз – чтоб смотрели на мир из-под густых ресниц и лучились чистейшей лазурью. Раз десять меняла прическу. Поворачивая Виолетту то так, то этак, без устали применяя подход «нажимай-тяни», добивалась идеальной схожести линий фигуры с изгибами Гали, фотография которой висела над компом.
Лиза играла в «Симс».
Темнота ласково обнимала ее за плечи, ноутбук едва слышно урчал, словно уснувший кот, старый плед преданно прикрывал щель под дверью потертым телом. Последнее, впрочем, было излишним: мама вернулась с работы поздно и уже ушла к себе в комнату. С обеда и до ночи она вела очередной банкет в ресторане на другом конце города. Разбудить ее теперь вряд ли смог бы не только отсвет от монитора, но и полноценное лазерное шоу на стенах квартиры.
Лиза помнила – конечно, помнила, что ей рано вставать. Подниматься в полседьмого, готовить завтрак (мама после банкета хорошо если к полудню глаза откроет), ехать через весь район в гимназию («Лизонька, это лучшая школа в городе. Ты должна учиться только там. Разумеется, только там»). Помнила и все равно оставалась в мире «Симс». Потому что в «Симс» – лампово. Потому что можно построить жизнь мечты. А главное – никто не станет тебя винить, если начнешь сначала.
В игре все понятно. Хочешь с кем-то подружиться – звони, приглашай на вечеринки, ходи в гости. Желаешь стать знаменитостью – выполняй задания, помеченные звездочкой.
Хотя, справедливости ради, нужно заметить, что и в «Симс» случались неожиданности. Однажды Роберта… похитили инопланетяне. Вот так просто взяли и всосали его голубым лучом в летающую тарелку. Могли бы предупредить, ну или, по крайней мере, сказать что-нибудь вроде: «Приветствуем тебя, землянин». Но нет, они просто умыкнули его, а потом вернули – слегка изменившегося, немного чудаковатого и… беременного. Упс.
А что вы хотели? Виртуальная реальность – это вам не шахматы с раз и навсегда обозначенными ролями фигур. Фантазия разработчиков, знаете ли, границ не имеет.
Малыш родился… гм… необычным. Пугающе странным, что уж там говорить. По одному только его плачу можно было легко понять: это чужак, диковинное существо, адская аномалия.
От младенца не возбранялось избавиться – телепортировать на родную планету. Нажимаешь на люльку – и всё, он отправляется к подобным себе жутковатеньким особям.
Лиза так и сделала.
А что? Разве лучше было бы позволить ему чувствовать себя изгоем? Обречь его на муки постепенного осознания, что он не такой, как все. Заставить его пройти через непринятие социумом. Лиза не хотела, чтобы ему было плохо. Лиза желала, чтобы ему было хорошо.