— А кто тебе сказал, что я не боюсь воевать? Боюсь, и ещё как! Меня иногда аж трясет от страха! Но на ринге мы с соперником в лучшем случае на равных ведь у меня нет боксерского дарования, красиво махать кулаками перед зеркалом — далеко не бойцовский талант, а на войне я стараюсь иметь преимущество — если же преимущества обеспечить мне не удается, то я не принимаю бой, сохраняя жизнь не только себе, но и своим солдатам. А с психопатологом я разговаривал в Никарагуа — это был отличный парень, в его лечебнице прятались раненные партизаны… Когда за ним пришли люди из «эскадрона смерти», он отстреливался и последний патрон оставил для себя. Его звали Хосе Рейнальди…
(Боксону хотелось также рассказать, как в Гватемале он с напарником угодил в засаду, и как их повязали на деревенской улице; как напарника изрубили мачете, а Боксона от жуткой смерти спасла европейская внешность; как той же ночью надломилось под его пальцами горло часового, и только утром, уже в партизанском лагере, наконец-то пришел какой-то звериный страх и ослабли колени…)
Джулия обняла его:
— Ты какой-то неприлично мужественный — легионер, партизан…
— И что же мне делать? Разводить орхидеи?
— У тебя же Сорбонна…
— Пойти младшим клерком в адвокатскую контору? В Штатах в пятидесятые вышла книга — «Человек в сером костюме», автора не помню… Там рассказывалось, каково это — героем вернуться с войны и начать с нуля гражданскую карьеру… Нет, моя кельтская колдунья, я уже отравлен оружейным ядом и изменения в мозгу необратимы!..
— О, послушайте, какой пафос! Он отравлен оружейным ядом! Ты самовлюбленный мелкий авантюрист…
— Не решусь спорить, но твое мнение малообоснованно… И вообще, сейчас мы великолепно смотримся со стороны — сидящие на полу мужчина в трусах и женщина без оных, но в комбинезоне на семь размеров больше нужного…
— Всего на три размера — зато легко и свободно!..
— Да, и лишние три размера позволяют мне созерцать сексапильные линии твоего тела…
Он затушил в пепельнице свою сигарету, встал с пола, наклонился, обнял Джулию и быстро выпрямившись, поднял на руки:
— Будем считать это утренней разминкой! — он начал энергично расхаживать по студии со своим ценным грузом. Джулия какое-то время позволяла ему носить себя вокруг мольберта, потом сделала попытку освободиться:
— У тебя мускулы напряглись, они меня вдохновляют. Надо добавить в картину штрих!..
— А ты говоришь, что сумасшедший — это я! Да любая женщина на твоем месте млела бы сейчас от счастья, а тебе понадобился какой-то штрих! Между прочим, я однажды видел потрясающий последний штрих — одному парню из нашей роты татуировали на плече силуэт Африки с голой женщиной, насаженной на африканский рог…
— Это не смешно. Отнеси меня к мольберту…
Он подчинился, аккуратно поставив её на ноги, она продолжила:
— Это символично — Африка убьет любого, кто влезет в её дела… Какого черта ты забыл там, Чарли? Только не повторяй «я — сумасшедший»!..
— Жить надо интересно, Джу… Мне нравится моя работа…
— Убивать людей — это, по-твоему, работа?!
— Мне нравится оружие, я умею им пользоваться, мне нравится планировать боевые операции и осуществлять их, я делаю это превосходно, у меня есть то, что называется «чувство боя»! Я смотрю на топографическую карту и вижу не просто волнистые линии и какие-то значки, а естественные рубежи обороны и ориентиры для корректировки огня, я читаю в газетах военные репортажи и немедленно определяю ошибки и удачные действия воюющих сторон… А самое главное — я умею просчитывать военный риск…
— Ты бы мог остаться в Легионе… Или работать в полиции…
— Хорошая идея! Да, я действительно могу пойти в полицию, и из меня получился бы отличнейший полицейский! Но когда насильнику и убийце дают пожизненное заключение и отпускают через десять лет — мне противны такие законы! И как я могу защищать закон, если я не верю в его справедливость? Что же до армии… Я не хочу подчиняться тупым вышестоящим чиновникам. Ты думаешь, что военные решения принимают генералы? Ерунда, всё решают штатские чиновники, этакие тихие канцелярские мышки в тех самых сереньких костюмах, бледнеющие от вида крови, военные лишь оформляют их решения в строки и абзацы приказов. Потом генералы ставят свои подписи и несут ответственность за чужие преступные мысли. Очень часто амбиции кабинетных стратегов не соответствуют их разуму, и не менее часто высокие воинские чины только и умеют, что рисовать на карте стрелки и гордо маршировать на парадах, и тогда сочиненные ими приказы ошеломляют своей нелепостью и непониманием ситуации. Ты можешь себе представить, как муторно слушать глупый приказ и как омерзительно его исполнять? А наемник сам выбирает себе войну, сам решает, оставаться ему на этой войне или пора уносить ноги, и если сочтет приказ неприемлемым, то может послать приказ к черту! Звучит наивно, конечно, но иногда командир буквально вынужден принимать единственно верное победоносное решение лишь потому, что его солдаты — наемники, и на полководческие амбиции начальника им наплевать!..
— Ты вдохновенно спел гимн солдатам удачи, честь тебе и хвала! Допустим, что ты веришь своим словам. В газетах наемников называют «дикими гусями», так?
— Иногда…
— Чарли, наемники, наверное, действительно «дикие гуси», но ведь диких гусей в жареном виде подают к обеду, нет?
Боксон грустно усмехнулся:
— Иногда жареные гуси могут встать поперек горла, но ты права, Джу, диких гусей всегда подают к чужому обеду…
— Раньше стрелял из армейского «кольта»? — владелец тира Харви Эптон, он же — инструктор по стрелковой подготовке, наблюдал, как Боксон всаживает в мишень пули из пистолета «браунинг». — Вижу, что ты привык к семизарядной обойме, после восьмого выстрела рука заметно слабеет, пули начинают рассыпаться. Ничего, сила в руках есть, прибавить твердость — не проблема, тренируйся!..
В тире Эптона Боксон перепробовал все имеющиеся образцы — даже антикварный «маузер-712», любимое оружие солдат Гоминьдана (для малорослых китайцев в уличных боях двадцатизарядный пистолет с прикладом был идеален).
Современное стрелковое оружие Боксон знал неплохо — в Гватемале и Никарагуа встречались изделия со всего мира, от китайских АК-47 до американских М-16; временами контрабандисты из нарко-синдиката предлагали на продажу новейшие израильские «Узи» и итальянские «Беретта»; на одной из разгромленных латифундий партизаны нашли даже автомат «Томпсон» выпуска 1923 года, прежний его хозяин когда-то был знаком с самим Альфонсом Капоне, о чем свидетельствовала серебряная табличка с дарственной надписью. «Это раритет, сказал тогда Боксон своему командиру, — переправьте его в Штаты и продайте итальянским мафиози, они обожают свои легенды…».
Чистить оружие — для большинства нормальных людей — процедура малопривлекательная, но Боксону нравилось разбирать смертоносный механизм на составные части (при этом он часто восхищался талантом конструктора, сумевшего добиться столь редкого сочетания рациональности, простоты и надежности), щеточкой удалять пороховой нагар, полировать металл бархатной тряпицей, потом наносить на вычищенные детали особое оружейное масло и, наконец, собирать все в единое целое. А если работа с оружием происходила на привале, то процедура завершалась укладыванием в обойму поблескивающих краснотой медного сплава патронов, каждый из которых, по существу, есть открыто концентрированное выражение смерти.
— Странное дело, — рассуждал инструктор Эптон, разбирая очередной пистолет, — люди научились уничтожать за одну секунду целые города, накопили тысячи тонн химической дряни, но все равно тянутся к простому набору штампованных железок…
— Тяга к прекрасному неистребима… — заметил сидящий напротив Боксон, финальным щелчком складывая револьвер «Веблей-Скотт» образца первой мировой войны. — Наверное, можно начать производство копий старого оружия, будет спрос…
— Этим уже занимаются, но спрос не так уж велик, — истинных любителей мало, так они давно приобрели подлинники, остальным в принципе все равно, лишь бы калибр побольше… А спортсменов я и не считаю — у них не пистолеты, а инструменты для выбивания дырок в мишенях… Когда они ко мне тренироваться приходят, в свои корсеты упаковываются, руку в ортопедическую рукоять вставляют — смотреть жалко!.. Настоящий стрелок — это тот, кто из серийного образца из двухсот выбивает сто семьдесят! У тебя, кстати, есть шанс достигнуть…
— Я не снайпер…
— Но ты солдат! Я же вижу, стрелять умеешь, оружие любишь — тренируйся! Левая рука у тебя здорово отстает, надо развить!.. По часу в день — не оглохнешь, но за две недели перестанешь пули, как семена по газону, рассыпать, начнешь в одну лунку укладывать, как розовый куст садить…
— Увлекаетесь цветоводством?
— У меня домик в Норфолке, выйду на пенсию, уеду туда жить…
— Тир в подвале уже начали строить?
— Места нет — дом маленький, для боевого пистолета расстояние не вытянуть, а пневматическое оружие не люблю — ребячество!.. Там до моря недалеко, буду по выходным на берег ездить, по пивным банкам стрелять… Хотя я больше к мишеням привык, на них результат можно сосчитать…
— За всю жизнь не настрелялись?
— Вспомни, ты когда «маузер» в руку взял, ничего не почувствовал? Хорошее оружие — это не развлечение, это образ жизни!
Из тира Эптона Боксон ехал за город, на открытое стрельбище — тренировался стрелять из винтовки. Конечно, до уровня профессиональных спортсменов, разбивающих дробью летающие керамические тарелочки, Боксону было далеко, но в стрельбе по бегущим мишеням он показывал очень хороший результат, армейский инструктор был бы доволен. Хватило трех занятий, чтобы убедиться в собственной сноровке, и Боксон закрыл этот пункт своей тренировочной программы.
…Знакомый синий «опель» ждал его у пансиона «Кроссроудз», Джейми Мак-Рэй приветственно махнул рукой и приглашающим жестом открыл дверь машины.