Посетители джаз-клуба «Катанга» в тот вечер слушали выступление хорошо сыгранного джазового трио — ударные, баритон-саксофон, рояль. Музыканты выступали не первый год, репетировали постоянно и с прилежанием, так что традиционные импровизации получались совсем неплохо — коллеги понимали солиста с первой ноты.
Барни Кифф сидел за столом в одиночестве — подружки Бетти и Сэлли сегодня не пришли. В отсутствие собеседников Барни начинал скучать, выпивал слишком много пива, а если в клубе все было спокойно и услуг вышибалы не требовалось, то тоска становилась совсем невыносимой. Появление Боксона спасло Киффа от погружения в угнетенность.
— Чарли, ты пришел на редкость вовремя! Есть ли какие-нибудь новости?
— Отсутствие новостей — это тоже новость…
— Не темни, Чарли, на твоей нахальной роже нарисована таинственность, последний раз такой портрет я видел в фильме про Джеймса Бонда…
— Старина Стокман умер, я остался без перспектив, решил понравиться какой-нибудь богатой вдове, и потому изображаю из себя особо важную персону, без тени шутливости ответил Боксон.
— Отличный бизнес, Чарли! — обрадовался Кифф. — В нашем взводе был один парень из Монте-Карло, он лет семь занимался дружбой с богатыми вдовами, а потом не выдержал и уехал в Париж с бриллиантовым браслетом. Мы вместе с ним возвращались из Сенегала, парень собирался поселиться в Сен-Тропе, легионеры нравятся американкам…
— В вашем клубе есть американки? — деловито спросил Боксон.
— Конечно, есть! Слева от бара сидит миссис Криденс, она секретарь какого-то атташе из американского посольства…
Замотанная в несколько метров красного шелка толстая мулатка с дюжиной золоченых браслетов на руке что-то объясняла щупленькому пареньку, типичному клерку из Сити — брюки в полоску, черный пиджак, темный галстук. Клерк согласно кивал головой и смотрел на мулатку с обожанием — внешние достоинства миссис Криденс, несомненно, стоили того. Боксон вздохнул:
— Мне никак не изобразить такую любовь, как в глазах этого конторского юноши. Миссис Криденс не подходит, я не хочу тревожить счастье клерка…
— Через пару часов может появиться мисс Мэтлок. В прошлом она имела секс-бизнес в Детройте, парни из «Дженерал моторс» любили приглашать её на свои холостяцкие вечеринки — жесткий стриптиз, танцы на столе, под занавес лотерея. Главный приз — ночь с принцессой вечера. Потом что-то не поделила с гангстерами — ну, те, кто ворованные запчасти с автозаводов грузовиками вывозит, отличный, кстати, навар, — пришлось переехать через океан, постоянные клиенты порекомендовали её лондонским коллегам, пристроилась неплохо. Работает только по рекомендациям. Вас познакомить?
— Разве что для застольной беседы — полагаю, в сутенере она не нуждается…
— А из тебя, между прочим, получился бы…
— Вряд ли, у меня идиосинкразия к часам «Ролекс»… Кто ещё заслуживает внимания?
— Сейчас туристический сезон, частенько забредают какие-нибудь лавочницы из Арканзаса, но скупы до остервенения! Оставь их итальянцам, парнишкам из Неаполя надо кормить семьи… Нет, истинно богатую американку в нашем подвальчике ты не найдешь.
— Придется сегодня идти ужинать в «Хилтон» или «Риц»…
— Не придется, Чарли, — сказал Кифф. — Пришла мисс Мэтлок…
«Придурок! — обругал себя Боксон. — Сколько раз зарекался садиться спиной к двери! Будем считать, что сегодня — в последний раз».
— Она уже выбрала себе столик? — спросил он, не оборачиваясь.
— Сначала она побеседует с барменом, Корнелиус умеет делать её любимый коктейль…
Бармен клуба «Катанга», Корнелиус Корнер, двадцать лет проработал в баре на американском военном аэродроме, и отчаянные парни со сверхзвуковых истребителей научили его сотням рецептов алкогольных микстур — Корнелиус мог изготовить коктейль любой крепости и на любой вкус. Для мисс Мэтлок он составлял бодрящую смесь из перуанского самогона писко, доминиканского рома, апельсинового сока и льда. Пропорции ингредиентов Корнелиус хранил в тайне.
Боксон медленно повернулся и посмотрел в сторону бара. Блондинка, рост выше среднего, фигура, прическа и макияж почти зеркально отражают образ Мэрелин Монро (вполне вероятна корректирующая пластическая операция), длинная тонкая сигарета, на левой руке — золотые часики. Боксон тяжело вздохнул:
— Да, Барни, автомеханики из Детройта должны скорбеть о такой потере. Мне надо с ней поговорить…
Боксон поставил свой стакан рядом со стаканом мисс Мэтлок и спросил:
— Простите, но вы всегда начинаете вечер в таком пронзительном одиночестве?
Женщина взглянула на него, краткую долю секунды задержала взгляд на натуральном шелке шотландского галстука (расцветка клана Мак-Ивэн), и ответила вопросом:
— Разве нас уже представили друг другу?
— Я, конечно, могу попросить об этой услуге моего приятеля Барни Киффа, но зачем отвлекать вышибалу от работы? Сегодня утром в Гайд-парке маленькая девочка спросила меня: «Как тебя зовут?», и я ответил: «Чарли Боксон»… Поверьте, это мое настоящее имя…
— И я должна броситься вам на шею?
— Не обязательно, — покачал головой Боксон, — вполне достаточно сказать: «Привет!»…
— Привет, Чарли! — она подняла свой бокал. — Меня зовут Инга. Откуда ты знаешь Барни?
— Однажды в Сенегале он угостил меня сигаретой.
— В Сенегале? — недоуменно переспросила Инга, и тут же догадалась: — А-а, легионер…
— Нас много — вышедших оттуда…
— А обратно?..
— Мне хватило первых пяти лет…
Инга задумчиво посмотрела на свой бокал.
— Что будем пить? — спросил Боксон.
— А ты уверен, что я буду с тобой пить? — её синие глаза встретились с глазами Боксона.
— Но если предстоит угрохать одинокий вечер… Почему бы и нет?
— Ты нагл, как все легионеры…
— И точно так же одинок…
— Тебе не надоела эта чушь?
— Сестренка, суммы наших гонораров совпадают… И ты, и я, работая, рискуем не увидеть утро…
— Ага, и перед сном ты прочитаешь вслух Шекспира…
— Евангелие мне не по зубам…
Она смеялась, закрыв ладонями лицо, потом взяла бокал, и показала им на свободный столик:
— Пойдем, легионер, расскажи мне какую-нибудь историю…
Боксон сделал Корнелиусу знак: «Повторить!». Бармен невозмутимо кивнул. «Хороший жест, превосходная школа, — подумал Боксон, — если бы он подмигнул, то оказался бы вульгарен…»
— Итак, Чарли, в Сенегале Барни угостил тебя сигаретой. А что потом? Инга вытянула из пачки сигарету, Боксон щелкнул серебряной зажигалкой.
— Потом… — он на секунду задумался, вспоминая. — Потом офицер скомандовал «Марш!», и мы побежали. Закурить я смог только вечером. На следующий день Барни занял у меня несколько франков и предложил прогуляться в бордель…
— И ты рассказываешь об этом всем своим знакомым?
— Нет, только тем, кто слишком любопытен.
— Слушай, легионер, а не послать ли тебя к черту?
— Мне не придется далеко идти — во-первых, а во-вторых — я не претендую на особенную близость, мне просто грустно, когда такая красивая женщина пьет в одиночестве…
— И ты решил меня развеселить?
— Неужели я похож на уличного клоуна?
— Похож! Особенно рассказом про бордель.
— Но я же ничего не рассказал…
— А разве случилось что-то особенное?
— Вроде того: на обратном пути мы подрались с венграми из артиллерийского дивизиона.
— Несчастные мужчины — все заканчивается дракой…
— Несчастные женщины, — печально улыбнулся Боксон, — все заканчивается одиночеством…
Инга посмотрела на него столь жестким взглядом, что Боксону стало неуютно — все-таки надо знать меру, откровенность не есть цинизм…
— Вот что, легионер… — Инга машинально поправила прическу. — Мое время стоит дорого, и терять с тобой вечер — слишком большая роскошь для меня…
— Если язык не поворачивается назвать сумму — напиши её. Параметры отсюда и до утра. — Боксон пододвинул к ней спичечный коробок и протянул авторучку. Инга деловито начертала несколько цифр и поставила символ британского фунта стерлингов. Боксон посмотрел на сумму, потом аккуратно закрасил её короткими штрихами:
— Согласен!
— Деньги вперед. Чеки не принимаю. Оплатишь такси.
…Боксон проснулся совсем рано, только-только исчезли утренние сумерки. Инга села на постели, потом склонилась над ним:
— Как дела, малыш?
— Меня давно не называли малышом…
— Мамочка лучше знает, как тебя называть…
— Ты так и не заснула?
— Мамочке не положено спать — она должна хранить своего малыша… Кофе?
— Только пополам с тобой…
Она склонилась ещё ниже, провела языком по его груди.
— Я не могу покидать моего малыша, кофе уже готов…
Она подошла к окну, потянула за шнур, ослепительно-белые шелковые шторы разъехались в стороны, открыв огромное, от пола до потолка окно. Восходящее солнце наполнило комнату почти дневным светом, и элегантные настенные светильники сразу же оказались совсем не к месту. Фигура женщины в солнечных лучах являла совершенство.
Инга подкатила к кровати стеклянный сервировочный столик.
— Сливки, сахар?
— Все вместе.
Они пили восхитительный кофе, ели нежнейшие круассаны с ананасовым джемом, потом снова занимались любовью.
— Мужчины — большие дети, а детям нужна мамочка, — сказала позже Инга. Глупые бабы этого не понимают…
— Многие дети хотят выглядеть взрослыми…
Инга откинула одеяло и обвела взглядом обнаженное тело Боксона:
— Ты выглядишь вполне взрослым, малыш!..
— Инга — это твое настоящее имя?
— Полное имя — Ингебор. Скандинавское.
Уже у порога Боксон поцеловал ей руку:
— Это была незабываемая ночь!..
— Когда решишься на продолжение, малыш, — позвони мамочке, — она протянула скромно оформленную визитную карточку: «Инга Мэтлок, психолог».
— Ты действительно психолог, — признал Боксон неоспоримый факт.
— Да, у меня диплом Нью-Йоркского университета…
Боксон вышел из квартиры, нажал кнопку лифта.