Пришла, стучит к Журавлю в двери:
– Журавль, а Журавль!
– Чего тебе?
– Ну ладно, так и быть, пойду за тебя замуж.
– Нет, Цапля, не надо мне тебя. Не хочу жениться, не беру тебя замуж. Убирайся откуда пришла!
Заплакала Цапля со стыда и воротилась домой.
А Журавль как остался один, стал думать:
«Чего я так на Цаплю рассердился? Известно, их дело девичье: нельзя не поломаться. Да и скучно же одному! Пойду, возьму Цаплю замуж».
Пришёл и говорит:
– Цапля, я к тебе: иди за меня замуж.
– Нет, Журавль, ты меня осрамил. Не пойду за тебя.
Пошёл Журавль домой несолоно хлебавши, а Цапля опять раздумалась: «Зачем отказала? Что одной-то жить? Лучше пойду за Журавля».
Приходит к Журавлю – Журавль не хочет, прогнал Цаплю. Прогнал, да потом одумался – идёт к Цапле… Опять – Цапля не хочет…
Так-то и по сю пору ходят они один к другому свататься, да никак не женятся.
Медведь и Барбос
Была у мужика собака, звали её Барбосом. Пока Барбос был молод и силён, хозяин кормил его, а состарился – хозяин забыл и думать о нём. Отощал Барбос, еле ноги передвигает.
Вот и говорит хозяин своей жене:
– Гони, жена, Барбоса со двора, что его хлебом задаром кормить.
Прогнали Барбоса.
Пошёл он в лес, а навстречу ему Медведь.
– Здравствуй, пёс! Куда идёшь?
– Иду куда глаза глядят.
– Что ты, пёс, худ больно?
– Как же мне толстым быть, коли я от голода чуть жив? Пока я молод и силён был, кормили меня хозяева, а старость пришла – со двора согнали. Видишь, правда-то у людей какая.
– Плохо твоё дело. Есть-то тебе, небось, хочется?
– Ещё как хочется-то!
– Пойдём со мной, я тебя накормлю.
Пошёл Барбос вместе с Медведем. Шли они, шли, попадается им телёнок – от стада отстал да в лесу заблудился. Обрадовался Медведь, кинулся на телёнка, разорвал его на клочки, сам поел и Барбоса накормил.
Стал Медведь с тех пор каждый день кормить Барбоса. Поправился пёс хоть куда.
– Ну, Барбос, ты теперь отъелся, – говорит медведь, – ступай к своим хозяевам.
– Что ты, Мишенька, куда я пойду? Они опять меня со двора прогонят.
– Иди, иди, я научу тебя, что сделать, чтобы тебя со двора не гнали и до самой смерти кормили.
– Научи, сделай милость!
– Слушай. Пойдёт твоя хозяйка в поле жать, положит ребёночка под кусточек, я его схвачу, а ты догоняй меня да отнимай. Принесёшь назад ребёночка, хозяйка по-старому станет кормить тебя.
Сказано – сделано.
Подкараулил Медведь, когда баба жать пошла, а ребёночка под кустом положила, схватил ребёнка и побежал. Бабы кричат, ревут, что делать, не знают.
Тут Барбос погнался за Медведем, отнял ребёнка и несёт его назад. Обрадовалась мать, ребёнка целует, Барбоса по головке гладит.
Пришла домой и говорит:
– Мы Барбоса со двора согнали, а он нам за зло добром отплатил. Без него не видать бы нам дитя своё живым.
Стало мужику тогда стыдно, и приказал он жене кормить и поить Барбоса до самой смерти.
Лиса и журавль
Стала как-то Лиса думать да гадать, как бы за чей-нибудь счёт поживиться. Надумалась и пришла к Журавлю.
– Здравствуй, Журочка! Справлялась я по толстым книгам и разыскала, что ты доводишься мне троюродным братом: надо, значит, нам друг друга знать и почитать. Приходи же, братец, ко мне на новоселье: уж как я тебя угощу!
Пошёл Журавль на званый пир: тяп-ляп, тяп-ляп! А Лиса наварила манной каши и размазала по тарелке. Подала и потчует[4]:
– Покушай, куманёк дорогой! Покушай, братец родимый: сама стряпала.
Журавль хлоп-хлоп носом, стучал, стучал – ничего не попадает. А Лиса в это время лижет себе да лижет кашу; так всю сама и съела. Кашу съела и говорит Журавлю:
– Не обессудь, куманёк дорогой! Не обессудь, братец родимый! Больше потчевать нечем по бедности. У тебя хоромы просторные – всё болото, достатки большие. Уж как я к тебе гостить приду – ты меня не обидишь.
– Спасибо, кума, за угощенье, – говорит Журавль, – приходи и ты ко мне в гости, попотчую.
На другой день приходит Лиса к Журавлю, а Журавль приготовил окрошку, наложил в два кувшина с узкими горлышками – один гостье, другой себе – и говорит:
– Кушай, кумушка!
Вертится Лиса вокруг своего кувшина, и так зайдёт, и этак, и полижет-то его, и понюхает – всё ничего не достанет; не лезет голова в кувшин, да и только. А Журавль между тем клюёт себе из своего да клюёт, пока всю окрошку не съел. Поел и говорит:
– Не обессудь, кума, больше потчевать нечем.
Взяла Лису досада: думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла несолоно хлебавши. Как аукнулось, так и откликнулось.
С тех пор и дружба у Лисы с Журавлём врозь.
Незадача
Напала раз на Серого незадача: как ни бегал, ни рыскал, ничего себе на прокорм достать не мог. Идёт, хвост поджал, живот у него ввалился, рёбра выпятились, голова опущена – глядь, а Лиса сидит у стога на полянке да что-то кушает. Это она курочку промыслила, закопала её в сено, а теперь пришла тайком пообедать.
Подошёл к ней Волк и спрашивает:
– Что ты, кума, кушаешь?
– Эх, Евстифеюшка, худые времена пришли: в деревнях собаки злые, мужики немилостивые, ничем раздобыться нельзя, хоть с голоду помирай. Уж который день только сеном и сыта. Поела сенца – вот тем и живу. А ты как?
Рассказал ей Волк свою беду.
– Ах, куманёк, куманёк, – говорит Лиса, – уж как мне тебя жалко: последним с тобой поделюсь. На, родимый, сенца вот поешь. Да кушай, не жалей, на здоровье!
Пожевал-пожевал Волк сено – нет, не идёт в глотку, – выплюнул.
А Лиса сидит и думает:
«Возьму-ка я с собой Евстифейку на промысел; в нём силы больше моего, больше добычи будет».
И говорит Волку:
– Пойдём, куманёк, вместе на промысел; я уж выслежу. Только уговор лучше денег: вся добыча пополам.
Пошли они вместе и завидели, что стадо у опушки пасётся, а один Конь отбился и в чащу зашёл.
– Стой, кума, – говорит Волк, – Конь наш будет. Только мне сперва надо храбрости набраться.
Остановились они за кустами. Волк давай лапами землю рыть, рвёт и мечет, рвёт и мечет, а потом говорит:
– Лиса, а Лиса! Что, у меня шерсть ощетинилась?
– Ощетинилась.
– А хвост поднялся?
– Поднялся.
– А глаза кровью налились?
– Налились.
– Ну, вот теперь хорошо: пойду Коня резать.
Бросился Волк к Коню.
– Прощайся, – говорит, —
с вольным светом: сейчас я тебя зарежу.
А Конь ему:
– Нет, брат, этого нельзя. У меня паспорт есть, чтобы везде без обиды ходить.
– Какой такой паспорт?
– Да вот хоть сам посмотри: на правой задней подкове всё как есть прописано.
Подошёл сдуру Волк паспорт поглядеть, а Конь его как хватит по башке – половина зубов у Волка так и вылетела; шагов на двадцать Волк отлетел, лежит, и память ему отшибло.
Насилу его Лиса кое-как отходила.
– Нет, кум, – говорит, – эта добыча нам с тобою не по зубам.
Пошли дальше: ходили-ходили, бродили-бродили, вдруг видит Лиса, что Баран один на пригорке пасётся.
– Вот это, кум, наша добыча. Ступай-ка, зарежь Барана, а я здесь за кустиком пока огонёк разведу, чтобы мясо зажарить. Только чур мясо, как уговаривались, пополам.
Вышел Волк из кустов, стал под горкой, на которой Баран пасся, и кричит:
– Эй ты, Баран-болван, прощайся с белым светом: сейчас я тебя съем!
– Что ж, – говорит Баран, – наша доля такая баранья: кто б ни съел, а съеденным быть. Только вот что я тебе скажу: чем тебе сюда ко мне лезть, ты лучше стань там, внизу, да пасть пошире разинь. Я прямо отсюда так тебе в глотку целиком и вскочу!
Подумал Волк: «И то правда: на кручу не лезть и Лисе половину мяса не отдавать».
– Ну, прыгай, – говорит.
Разбежался Баран да как стукнет Волка со всего разбега лбом по башке – тот и ногами задрыгал. А баран мотнул головой и был таков.
Лежал-лежал Волк, очухался и стал думать:
«Проглотил я Барана или не проглотил? Кабы проглотил, так сыт бы был. Да и голове отчего бы болеть. Нет, видно, обманул он меня, разбойник».
Пришёл к Лисе.
– А где же Баран? – спрашивает Лиса.
– Да кто его знает: такой вор нынче народ пошёл. Как-то я его упустил.
Пошли дальше.
– Ты как хочешь, кума, – говорит Волк, – а я пойду на деревню: там скорее добычу найдёшь; не то этак и с голоду помереть недолго.
– Ну, прощай, кум, счастливой охоты. А я среди белого дня на деревню не пойду.
И побежала Лисичка домой.
Валит Волк прямиком на деревню; глядь – около мельницы Свинья с поросятами пасётся. Погнался было Волк за поросёнком, а Свинья не даёт.
– Ах ты свинья этакая, – говорит Волк, – да я и тебя-то разорву, и твоих поросят за один раз проглочу!
– Ну, – говорит Свинья, – не дурак ли ты, Евстифейка? Поросята мои только что из лужи, все грязные – станешь их есть, песок на зубах скрипеть будет. Вот лучше давай я их сперва вымою, а там и ешь себе на здоровье.
Поставила Свинья Волка внизу, под мельничной запрудой против заставки, что воду запирает, и говорит:
– Я моих поросяток буду поодиночке в чистой водице полоскать да тебе вниз подавать.
А сама как ухватит зубами заставку да как выдернет её – вода хлынула на Волка, сбила его с ног и понесла – только Волк поворачивается.
Пришла Свинья домой, наелась, напилась и с детками на мягкую постель спать завалилась.
Старая хлеб-соль забывается
Гнались как-то за Волком охотники с собаками. Уж вот-вот нагоняют; пришлось Волку через дорогу перебегать, а на ту пору шёл по дороге мужик с мешком и цепом. Волк к нему:
– Сделай милость, мужичок, схорони меня в мешок: за мной охотники гонятся.
Мужик пожалел Волка, запрятал его в мешок, завязал и