М а ш а. Не видела, а знаю. В деда — и все.
Л е н а. Ну, в деда так в деда. Так за что же ты меня не уважаешь?
М а ш а. Да не то чтобы не уважаю. Это я так сказала. Для остроты реплики.
Л е н а. А все же?
М а ш а. Терпеливая ты очень, мать.
Л е н а. Ну?
М а ш а. А я вот все думаю: что это такое терпение?.. Сила это или слабость? Терпение!.. Смелость это или трусость?.. В общем, что это — положительное состояние человеческого духа или гадость?
Л е н а. Это зависит от обстоятельств… Я действительно много терпела… Много страдала и много терпела… Но я думаю, что в том, чего достиг твой отец, есть и моя доля.
М а ш а. Доля твоего терпения?
Л е н а. В том числе и терпения.
М а ш а. Давай налью.
Л е н а. Не хочу больше.
М а ш а. Ну полрюмочки. Так, для процесса.
Л е н а. Ну давай.
Выпили.
М а ш а. Значит, почему мы поссорились?.. Это тебя интересует?..
Л е н а. Ну?
М а ш а. Потому что мне не нравятся его отношения с отцом. Я, конечно, понимаю, отец у нас — вещь, такие отцы на улицах не валяются. И если бы Игорь был послабее, я была бы счастлива, что он под таким крылом. Но ведь Игорь-то сам вещь… Вещь в себе…
Л е н а. Нет, Машка, ты не права. Отец — личность. Личность властная. Сильный ум и сильная воля. Естественно, что ученики, друзья, родственники находятся с ним… ну, как бы это сказать… в системе сообщающихся сосудов. И большой сосуд поднимает уровень меньших сосудов, почти ничего при этом не теряя.
М а ш а. Ой, мать, мировой пример!.. Удивительно точный пример!.. Ну, ты, мать, сечешь!.. Именно это!.. Но жидкость-то в этих сосудах разная. Пусть в Игоревом сосуде ее мало, пусть совсем чуть-чуть. Но она своя, игоревская, и ничья другая. А ее отец — раз! — и разбавил своей мощью. И все Игорево, собственно, ему и только ему принадлежащее, уникальное, неповторимый состав его личности растворился в отцовском. В этом бахметьевском водопаде… И я сейчас эти молекулы — игоревские, синенькие такие — и собираю, и собираю… Помнишь, мать, мы впервые услышали про Игоря…
Квартира Бахметьевых. И снова в углу штабеля книг. Только книги эти увязаны в пачки. Книги таскают все: и В и к т о р, и аспирант Г а р к у ш е н к о, и даже А н н а И в а н о в н а и В е р а И в а н о в н а — они сильно постарели — берут пачку вдвоем и выносят на площадку. Входят Л е н а и М а ш е н ь к а — ей уже четырнадцать — и тоже берут пачки.
В и к т о р. Все-таки грустно уезжать. Вся жизнь прошла в этих стенах. Ну, не считая, конечно, войны. Я даже родился здесь.
М а ш а. Ну и что? Я тоже родилась здесь.
В и к т о р. Ничего подобного. Ты родилась в родильном доме имени Грауэрмана на Большой Молчановке. Тебя принесли оттуда на десятый день вот такую, величиной с батон. Ты была желтая и похожа на жабу. Ужасно несимпатичная!
Л е н а. Лицемерие, граничащее с подлостью! Тогда ты плакал от радости!
В и к т о р. Правда, плакал. Но я же тебе не говорил, отчего я плачу. (Дочери.) Так что ты помалкивай. А вот я действительно родился здесь, фи-зи-чес-ки.
М а ш а. Пап, что это за фотография?
В и к т о р. Бог мой! Моя дочь спрашивает, что это за фотография! Это Мишка Бабаев.
М а ш а. А-а, знаменитый Мишка Бабаев.
В и к т о р. Не смей иронизировать. Я тебя возненавижу. Слышишь? Это Мишка Бабаев. Лучший человек на земле.
Л е н а. Эта папка нужна?
В и к т о р (развернул). Ха, диссертация Алексеева!.. Ну, теперь он у меня потанцует. Теперь я ему выкуп назначу!.. Давай стребуем с него рояль? А?.. Или пусть у Нефедова в кабинете под стол залезет?..
Хлопнула дверь. Вошли Г а р к у ш е н к о и еще один аспирант — С к а л я р.
Прогульщик явился? Скаляр, за опоздание я вас лишаю права таскать книги — вы недостойны этого. Понесем с вами стол. Снимайте пиджак. Причем предупреждаю, вы будете нести со стороны тумбы, там тяжелее.
С к а л я р. А я куплю право нести легкую сторону.
В и к т о р. Каков наглец!
Г а р к у ш е н к о. Купит, купит. Он обладает такой информацией!..
В и к т о р. Ну?
С к а л я р. Так по рукам? (И, развернув принесенный с собой газетный сверток, облачился в старую полосатую пижамную куртку.)
В и к т о р. Допустим.
С к а л я р. Допустим или по рукам?
В и к т о р. Ну, по рукам.
С к а л я р (со значением). Нефедов…
В и к т о р. О, ничтожество! И это мой аспирант! Понесете стол один. Будете трудиться, как галерный раб. Нефедов выдвинут на Ленинскую премию? Мне мои лазутчики донесли об этом еще неделю назад.
С к а л я р. Отлично. А вчера заседал Большой совет.
В и к т о р. Ну?
С к а л я р. Нет, вы мне сначала скажите, кто понесет легкую сторону?
В и к т о р. Гадко измываться над своим профессором. Итак?
С к а л я р. Нефедов накрылся!
В и к т о р. Маша! Роз-Мари!
М а ш а. Ну, что тебе?
В и к т о р. Вынеси ему стопку водки, как дворнику.
С к а л я р. В былые времена добрых вестников одаривали щедрее.
Л е н а. Слушайте, мужики, прекратите балаган. Кроме всего прочего, у такси есть счетчик.
Она вытаскивала ящики буфета. Один ящик не выдвигался — что-то держало его.
Г а р к у ш е н к о. Давайте-ка я. (И дернул.)
Ящик с треском вылетел, и на пол упала перевязанная лентой стопка листков твердого картона.
М а ш а (развернула ленту). Что это такое?
В и к т о р (взял листок и запел). Гаудеамус игитур ювенес дум сумус… Батюшки, старина какая!.. Это «Гаудеамус», университетский гимн. У нас Татьянин день был в доме национальным праздником. Собиралась вся московская профессура — отцовские однокашники, на каждую тарелку клали такую карточку, чтобы эти склеротики слова не перепутали, и все пели дрожащими голосами и плакали… Ну, держите на память — в день переезда на новую квартиру. Гаркушенко!.. Скаляру две за безупречную службу. И тебе, Роз-Мари…
А н н а И в а н о в н а и В е р а И в а н о в н а. А нам?
В и к т о р. Пардон! Миль-пардон! Вот и вам.
В передней зазвонил телефон. Но буфет застрял в дверях, и в переднюю невозможно было пройти.
С к а л я р (из передней). Виктор Глебович, вас. Вы подойдете?
В и к т о р (попытался протиснуться). Нет, это нереально. Спросите кто.
С к а л я р (в трубку). Простите, кто его спрашивает?.. (И громко.) Профессор Алексеев.
В и к т о р. Скажите ему, что он легок на помине. Нашлась его диссертация.
С к а л я р. Вы легки на помине. Нашлась ваша диссертация… Виктор Глебович, какая диссертация?
В и к т о р. Кандидатская.
С к а л я р. Кандидатская… Виктор Глебович, он говорит, что он ничего не понимает.
В и к т о р. Это обычно.
С к а л я р. Виктор Глебович говорит, что это обычно.
В и к т о р. Скаляр, вы болван! Вы что, не можете адаптировать текст?
С к а л я р (в трубку). Видите ли, Виктор Глебович не может подойти, в дверях застрял буфет… Ну, переезжают на новую квартиру… Это его аспирант. А что передать? Виктор Глебович, вы читали последний номер «Вопросов биофизики»?
В и к т о р. Нет… Впрочем, подождите. Там, наверное, напечатана его работа. Скажите, читаю с большим интересом.
С к а л я р. Читает с большим интересом… Виктор Глебович, профессор Алексеев говорит: «Не правда ли мерзавец»?
В и к т о р. Кто мерзавец?
С к а л я р. Виктор Глебович спрашивает — кто мерзавец?.. Верея?.. Виктор Глебович, Верея мерзавец.
В и к т о р. А что это такое Верея?
М а ш а. Верея — это город под Можайском.
В и к т о р. Он что, рехнулся, что ли?
С к а л я р (в трубку). Виктор Глебович спрашивает, вы что…
В и к т о р. Скаляр, вы с ума сошли!
С к а л я р (в трубку). Здесь возник вопрос, что такое Верея?
М а ш а. Так я ж тебе говорю. Город. От Дорохова направо — Руза, а налево — Верея.
В и к т о р.. Да помолчи ты, ей-богу!
С к а л я р. Ага… Понятно… Понятно… Да… Хорошо. Все в точности передам. (Повесил трубку.) В общем, такая штука. Это какой-то тип. Из Томского университета. Игорь Верея. В «Вопросах биофизики» напечатана его рецензия на вашу книгу. В общем, этот самый (Скаляр кивнул на телефон)… говорит, что этот Верея вас изрядно потрепал и что оставлять этого никак нельзя.
В и к т о р. Лена, «Вопросы биофизики» не приносили, шестой номер?
Л е н а. Не знаю, наверно, не приносили.
В и к т о р. Что значит «наверно»? Что значит «наверно»? Неужели нельзя знать наверняка такую элементарную вещь — приносили «Вопросы биофизики» или нет.
Л е н а. Сегодня утром был какой-то журнал. Я его сунула в какую-то пачку.
В и к т о р. В какую именно? Леночка, я спрашиваю, в какую именно?
Л е н а. Ну разве можно сейчас сказать, в какую именно. Да и все равно все книги в грузовике.
В и к т о р (подошел к буфету). Скаляр, потяните на себя с той стороны. А ну, раз-два, дружно. Еще раз!..
Он надавил плечом, раздался треск, оторвались филенка и ручка от дверцы, но буфет сдвинулся.
Л е н а. Опомнись! Что с тобой!
В и к т о р. Леночка, не нужно лишних вопросов, все починим. (И вышел на площадку.)
Аспиранты развернули искалеченный буфет, подкинули под углы веревочные лямки и потащили его на лестницу. В передней раздался телефонный звонок.
Л е н а (взяла трубку). Да. Здравствуйте. Переезжаем. Да, он знает. Уже звонил Алексеев. Так неприятно, так неприятно. Спасибо, я передам. (Повесила трубку.) Вот беда.
В е р а И в а н о в н а. Это хорошая примета. Все неприятности останутся здесь.
А н н а И в а н о в н а. На новую квартиру вы их не возьмете.
Опять раздался телефонный звонок.
Л е н а. Алло?.. Викентий Викентьевич?.. Добрый день, Викентий Викентьевич… Переезжаем. Да, нам уже звонили. И Алексеев, и Кондрашов… Ну, что делать. Запираешь двери, а она лезет в окно… Да, конечно, но все-таки. Ну поживем — увидим, спасибо.