Существенную помощь восставшей Чехии оказал польский народ. Сочувствие поляков боровшимся гуситам приходилось учитывать и польскому королю Владиславу. Особенно ярко проявилось боевое содружество чешского и польского народов во время похода гуситов к Балтийскому морю в 1433 году. Да, собственно говоря, и весь этот поход был бы невозможен без деятельной поддержки населения по всему пути следования гуситских войск.
Несмотря на территориальную отдалённость, в славных битвах таборитов принимали участие и русские люди. Их было много в войсках Сигизмунда Корибутовича и Фёдора Острожского.
Но было бы неправильно ограничивать международное значение гуситских войн одними славянскими странами. Источники сохранили немалое количество сведений об отзвуках гуситских войн в Германии. Вопреки клеветническим измышлениям историков буржуазно-националистического лагеря, утверждавших, будто в ходе гуситских войн столкнулись «германство и славянство», сам ход событий свидетельствовал о неизменной классовой солидарности трудящихся Германии и Чехии. Все походы гуситов в Германию и особенно поход 1429–1430 годов неизменно кончались тем, что их армия обрастала большим количеством немцев-крестьян, мужественно сражавшихся в дальнейшем против отечественных феодалов бок о бок с таборитами — своими чешскими братьями по классу. О влиянии гуситского движения на развитие революционной борьбы в Германии свидетельствуют события 1431 года. В таком крупном городе, как Магдебург, плебеи изгнали архиепископа, захватили власть в городе и обратились к таборитам с просьбой прислать своего начальника, который должен был организовать их для [253] вооружённого отпора феодалам. В Пассау (Австрия) подобным же образом был изгнан епископ.
Неизменным сочувствием и вниманием пользовались в германских землях проповеди таборитских священников и распространявшиеся ими манифесты, которые призывали к активным выступлениям против феодальной эксплуатации и католической церкви. Не только в Германии, но и дальше на Западе было заметно революционное влияние чешской крестьянской войны. В Турнэ, во Фландрском графстве, ещё в 1423 году был сожжён один из жителей этого города — Жиль Мерсо, который распространял воззвания гуситов и вёл проповедь среди бедноты. В 1430 году в том же Турнэ снова сожгли двух крестьян-проповедников, призывавших последовать примеру чехов. В юго-восточной Франции в Дофинэ собирали добровольный сбор в пользу гуситов, причём собранные средства достигли Чехии. В соседнем графстве Форэ восставшие против феодалов крестьяне выдвинули программу, во многом сходную с требованиями чешских таборитов. Участники выступлений на территории графства Форэ и Маконского бальяжа призывали уничтожить сложную католическую иерархию и провозглашали, что все люди, не исключая знатных, обязаны жить своим трудом. Сбор средств в пользу гуситов был организован и в Нормандии.
Под влиянием таких же фактов на церковном соборе в Бурже французское духовенство в 1432 году вынуждено было признать, что гуситство находит почву для распространения во всех странах, так как требует облегчения материального положения крестьян, выступает против феодальных поборов и церковной иерархии. Французские церковники прямо указывали, что во Франции и в Италии многие народные восстания были непосредственно связаны с распространением гуситских взглядов и лозунгов.
Манифесты таборитов, содержавшие призывы к расправе с ненавистным католическим духовенством и к захвату награбленного папами имущества, распространялись в самых удалённых от Чехии уголках Европы. Один из испанских монахов — Хуан из Сеговии отмечал, что в Испании появилась «богемская чума», причём «ересь» эта особенно опасна, ввиду того что «еретические» писания [254] обращены не только к зажиточным и образованным людям, но и к бедноте.
Упоминаемые Хуаном манифесты относятся уже ко времени, когда во главе таборитов стоял Прокоп. Но ещё с первых лет гуситских войн народ, восставший против католической иерархии и угнетения, старался ознакомить все соседние и даже отдалённые страны со своим учением, со своими идеалами. Гуситы хотели прежде всего рассеять густой туман злобной лжи и ядовитой клеветы, которым со времени Констанцского собора католическая церковь старалась отделить чехов от других народов. Они стремились донести до всех угнетённых живое слово правды о своих требованиях, а в дальнейшем и о своей борьбе. Манифесты гуситов были средством действенной революционной агитации, остриё которой было направлено в первую очередь против католической церкви — главной идеологической опоры средневекового феодального строя.
Манифесты были написаны живо и доступно для понимания масс. Чтобы облегчить их распространение, табориты составляли свои обращения на различных языках, в зависимости от того, куда они их направляли. У чашников же многие манифесты были составлены по-латыни и предназначались для образованной публики — для университетских магистров, дворян, верхушки городского населения.
Особенно усилился выпуск манифестов после разгрома четвёртого крестового похода, когда табориты под руководством Прокопа Великого совершали свои блестящие походы в соседние страны. По всей вероятности, автором многих манифестов этой поры был сам Прокоп, подпись которого стоит под некоторыми из них вместе с подписями других таборитских священников. Основным содержанием таборитских манифестов являлось изложение гуситской программы и обличение католической иерархии. В одном из них, например, выражалось удивление: почему шляхтичи, бюргеры, да и все люди, бедные и богатые, в Священной Римской Империи и в других землях разрешают католическим прелатам нападать на чехов? Если папы и епископы хотят доказать свою правоту, пусть возьмут священные книги и опровергнут гуситов «духовным оружием». Но на самом деле они боятся вступить в спор и не могут опровергнуть гуситское учение, а все их [255] выступления содержат одну лишь брань и упрёки. Если, писали авторы таборитского манифеста, прелаты и попы закоснели в своей гордыне и боятся выступить открыто, то следует ли вообще считать их христианами? Отказ же их вступить в честный спор доказывает только, что они сами не верят в силу своих доводов и боятся быть опозоренными перед всем миром. Далее составители манифеста излагали свои взгляды по церковно-догматическим вопросам. Особенно интересно то, что эти взгляды содержали и обосновывали мысль о целесообразности существования бедной церкви. Табориты разоблачали продажность и корыстолюбие духовенства и делали вывод, что вся католическая иерархия от папы до последнего сельского плебана проклята богом за свою страсть к наживе. Для излечения церкви табориты предлагали очень простое средство. «Если забрать у дерущихся собак кость, они перестанут грызться», — говорили они. Поэтому все верующие совершили бы акт христианского милосердия по отношению к своим заблудшим пастырям, если бы отняли у церкви её богатые имения. В таком случае можно надеяться на исправление хотя бы некоторой части католического духовенства. «Поэтому пробудитесь и возьмите у церкви то, что принадлежит вам по праву!» — кончали авторы манифеста свои призывы, обращенные ко всему христианскому миру.
Рассматривая таборитские манифесты конца 20-х — начала 30-х годов, нетрудно заметить, что в них не нашли чёткого выражения классовые требования крестьянства и городской бедноты. Антифеодальная направленность этих документов несомненна, но вся острота, вся сила и страстность обращены против католической церкви. Это, безусловно, обеспечивало гуситским манифестам широкое распространение во всей Европе, но наиболее горячие симпатии должны были они вызывать не среди угнетённого крестьянства, а среди бюргеров.
Однако живые распространители этих манифестов, ежеминутно рисковавшие попасть в тюрьму, на пытку и на костёр, вели, по всей вероятности, гораздо более радикальную проповедь среди своих слушателей. Сам факт распространения манифестов за пределами Чехии свидетельствует, что, несмотря на большие трудности, стоявшие на пути распространения их идей, табориты не щадили сил для привлечения союзников во всех странах тогдашней [256] Западной Европы. Удивление и восхищение вызывают подвиги тех часто остававшихся неизвестными героев из народа, которые сеяли слово правды среди эксплуатируемых и угнетённых масс феодальной Европы. Достойна изумления и высокая организационная работа руководителей и идеологов чешской Великой Крестьянской войны XV века. В те времена в Европе не существовало ещё печатного станка, и кроме всех других трудностей распространение гуситских идей усложнялось целым рядом технических препятствий.
Усиление международного влияния чешских событий вызывало злобный страх и бешеную ярость врагов. Феодально-католическая реакция, собрав все свои силы для интервенции, решила ещё раз попытаться подавить свободолюбивый чешский народ. Под прикрытием переговоров, начатых в Хебе, император Сигизмунд стал собирать новую армию для вторжения в Чехию. В этом ему оказывал деятельную помощь папский легат кардинал Джулиано Чезарини.
Ещё в начале 1431 года на имперском сейме в Нюрнберге было определено, какое количество воинов должны выставить феодалы германской империи. В мае — июне отряды феодально-католической реакции стали постепенно стягиваться к назначенным пунктам сбора у границ Чехии.
Вдохновителем захватнического похода был, как всегда, папа. Папский легат Чезарини, благословляя одной рукой крестоносные банды, другой готовился принять от Сигизмунда добрый кусок Чехии, который он выклянчивал за свои «заслуги» в деле истребления «еретиков».
О надвигавшейся опасности знали и в Чехии. Угроза нападения крестоносцев снова объединила всех гуситов. Ещё в мае Прокоп Великий начал деятельно готовиться к тому, чтобы дать агрессорам достойный отпор. Под его командованием находились полевые войска таборитов и «сирот», отряды пражан и шляхтичей-чашников, а также польские войска Сигизмунда Корибутовича.
Приведя армию в боевую готовность, вождь таборитов обратился к Сигизмунду с мирными предложениями. Последний, о