Царевич, мальчик в рубашонке,
На чёрный двор ходил играть.
Он вишни крал с другим мальчонкой,
Чья в портомойне гнулась мать.
В те годы взрослые сурово
Рядили с шалыми детьми:
Царевич был наказан словом,
Сын прачки – выпорот плетьми.
Ещё от замка недалече
Одна девчоночка росла…
Пока о ней не будет речи,
Сперва – великие дела.
…Ну ладно, скажем! Той малютке,
Один горяч, другой несмел, —
Сын прачки игрывал на дудке,
Царевич – в гусельки звенел.
Как ни придут – в деревне пляски!
Веселье, бубны, шум и гром!
То дудка манит синеглазку,
То гусли брызжут серебром!
Когда парнишки повзрослели,
Случилась лютая война.
Осиным роем налетели
Чужие, злые племена.
Встречая общую невзгоду,
Негоже прятаться в кусты!
Пошёл царевич воеводой,
Сын прачки – ратником простым.
Врага повергли в поле чистом,
Радея каждый о своём:
Царевич полк бросал на приступ,
Сын прачки в пекло шёл с копьём.
За подвиг в сече той кровавой
Один был взыскан[24]и другой:
Царевич дальше жил со славой,
Сын прачки – с липовой ногой.
Война прошла – пора жениться!
Набравшись дерзости в боях,
Решил царевич к той девице
Заслать с подарочками свах.
Но царь, родитель непреклонный,
Сказал сурово: «Не моги!
Возьмёшь царевну побеждённых,
Чтоб вечный мир блюли враги!»
А сын – своё. Коса на камень!
В те дни не знала шуток честь.
Ещё вчера велик и славен,
Царевич попросту исчез…
Из грамот вымарано имя,
Второму сыну отошёл
Престол – и якобы другими
Страна избавлена от зол.
Недолго сказывать осталось.
Печальна участь бунтаря…
Как будто вовсе не рождалось
Такого сына у царя!
О нём не плакала столица,
Не выли ратные рога.
Сын прачки в жёны взял девицу:
Стучала весело нога.
Ещё сболтнула нам сорока —
Под звон и плеск заздравных чар
Играл на свадьбе той широкой
Слепой отчаянный гусляр.
Да песня старая поныне
Всё теребит лежачий прах,
Всё ходит-бродит по равнине,
У побережья и в горах.
Царевич без венца
Когда этот мир посетила Беда[25],
Оплавленным камнем стекли города,
Разверзлась земля, возмутился Киян…
Сказали жрецы: за духовный изъян.
Богов вопрошают святые волхвы,
Но ныне послушаем голос молвы
О том, кто не у знан идёт по земле,
И нету венца у него на челе!
Когда бушевал над столицей огонь,
Малютка-наследник был всё же спасён;
В лесные трущобы у края земли
Друзья-симураны его унесли.
Языческим племенем принятый в дом,
Он вырос без ласки, за чёрным трудом,
Вдали от отчизны, сокрытой во мгле,
Не зная венца у себя на челе!
Но всё же сильна благородная кровь!
Стал тесен царевичу нищенский кров.
К иному замаху готово плечо:
Людскую неправду повергнуть мечом,
За древние вольности выйти на рать,
Невинных пасти, лиходеев карать,
Закон утверждая на отчей земле,
Пусть даже и нету венца на челе!
С тех пор потянулась в народе молва:
Есть тот, в ком старинная доблесть жива.
Он чёрные стрелы собьёт на лету,
Собой заслонит от обид сироту.
Метель усмирит, поспешая на зов,
Не даст погубить молодую любовь.
Наследник престола, отрада земле,
Хоть нету венца у него на челе!
Быть может, его вы встречали в пути,
Спешащего зло от людей отвести,
Одежду сушили в кружале одном,
Толкались локтями за общим столом,
Под стук и шипение кружек пивных,
Не зная, что рядом – наследник страны
Пригрелся и дремлет в уютном тепле,
И нету венца у него на челе.
Неудачливый поэт
Я в лепёшку расшибался,
Песней радовать пытался.
Всё от сердца, сколь умею,
Плёл словесные затеи.
Только вам они негожи,
Вы удавитесь за грошик…
Жил да был – и больше нету.
Кончен путь по белу свету.
Канул камешек в волну,
Кувыркается ко дну.
Нету слёз – не морщи рожи!
Что уж там, пропейте грошик!
С кем водились и дружили,
Будут жить, как прежде жили.
Плещет серая вода,
Не расскажет, в чём беда.
Чайки бьются за рыбёшек…
Тихо звякнет медный грошик.
Купите головоломку!
Если застит свет тоска,
Если в доме ни куска…
Если полдень непогож,
Если гостя в дом не ждёшь,
Путь ты скуке покажи —
Части в целое сложи.
Глина стоит медный грош,
Сломишь – новую возьмёшь!
Если в небе мреет тень,
Если снова студный[26]день,
Не печалься, не тужи —
Узел глиняный свяжи!
Подле бабки сядь, внучок,
За крючок цепляй крючок!
Хрупок узел, да хорош
Тем, что стоит ровно грош!
Ум не ждёт седых бород,
Налетай, честной народ!
Учитель и ученик
Лики святые в чёрном граните
Высек огонь Беды.
Жил-был великий мудрый учитель,
Пестовал молодых.
Он любил мальчишкам повторять:
Не забывайте Мать
Почитать,
Прославлять,
Защищать…
Ночь напролёт не спится в заботах,
В душу стучится зов:
Где-то, наверно, плачут сироты,
Просят пустить под кров.
У лихих людей он забирал
И в сердце принимал,
Обучал,
Наставлял,
Распрямлял…
Становясь со всеми на крыло,
Он правил ремесло,
Но оно
Принесло
Только зло.
Птицы над лесом кличут в тревоге,
Время прервало бег.
У поворота старой дороги
Сделался алым снег.
Вот и всё! И больше не зови
Отеческой любви.
Оторви
И живи
На крови…
Больше с тобой не выйдет к порогу,
Благословляя ввысь.
Больше не скажет просто и строго:
«Матери поклонись!»
Только плач сиротский из груди:
«Постой, не уходи,
Убеди,
Огради,
Погоди…»
В тёмных заулках брошенным детям
Холодно в эту ночь.
Мудрый и сильный их не приветит,
Страх не прогонит прочь.
Чья рука протянется из тьмы,
Над пустошью зимы,
Чтобы мы
Из тюрьмы —
За холмы?
Вновь по дороге стелет позёмка
Белые кружева.
Кажется, будто шепчет тихонько
Памятные слова.
Кто подскажет в будущее путь?
А время не вернуть,
Не вдохнуть
Жизни в грудь —
Вот в чём суть.
Судьбу не обманешь
«Для чего ты дорожную сумку сложил,
Обозначив прощания час?
Или плохо ты батюшке службу служил,
Что расстроилась свадьба у нас?»
«Твой богатый отец был со мною суров,
Уходить приказал со двора,
Да ещё посмеялся: какая любовь,
Если нет за душой серебра?
Только слышал я землепроходца рассказ:
Есть за морем на острове клад!
Откопаю его – поведётся у нас
Дом, и двор, и достаток, и лад!
Говорят, будто накрепко заперт сундук,
Будто проклятый он – ну и пусть!
Упорхнуть не позволю удаче из рук,
Будет надо – с драконом сражусь!»
«Не ходи, мой любимый, прошу, не ходи!
Дармового богатства не тронь:
Не про нас он в земной похоронен груди,
Этот клад из далёких времён.
Я гадала, и вышло – случиться беде,
Потому что сказанье не врёт:
Тот сундук заколдован на жизни людей,
Он в отплату твою заберёт!
Лучше биться в трудах, неудачи терпя,
И кормиться от собственных рук,
Чем постылую жизнь коротать без тебя,