Она в них мокрой тыкалась щекой,
Едва заметно, слабенько мурлыча,
Благодаря за ласку и покой.
Она уже почувствовала еле
Иголку в лапе, тёплую кровать…
Шприц отложив, ветврач сказал: «Успели.
Ещё лекарства будете давать…»
Теперь она живёт себе на славу.
Одно добавлю, завершая стих:
Те люди всё же оказались правы.
Без них ей было лучше, чем у них.
Под морозной луной
Пирамид и потопа древней
Эта вечная песня…
В час, когда под луной
Хоть иголки идти собирать,
По серебряным струнам
Текут голоса бессловесных
И далёких детей
Окликает пушистая мать.
«Где ты, старший сынок,
Мой шалун, мой крепыш первородный?
Раньше прочих я людям
Твою поручила судьбу.
Хорошо ли ты служишь,
К чему оказался пригодным,
Уголёк куцехвостый
С проточиной белой во лбу?»
«Я сижу на цепи! —
Долетает бесплотное эхо. —
За высокий забор
Не пускают меня погулять.
Здесь ни доброго слова,
Ни игр, ни весёлой потехи,
Только дочке хозяйской
Погладить не лень кобеля.
Да и та уже скоро
Уедет на жительство к мужу —
За леса, за болота
Увозит её удалец…»
И плывёт серебро
Сквозь ночную морозную стужу,
Индевелую цепь
Превращая в колючий венец.
«Ну а ты, моя дочка,
Скорее ответь без утайки,
Белоснежный клубочек
С весёлыми искрами глаз!
Ты доверчиво руки
Лизала счастливой хозяйке,
И хозяйка, должно быть,
Гордится тобою сейчас?»
«На домашней стене
Золотые медали сверкают,
Только лучше бы мне
Этой чести и вовсе не знать!
Женихов нелюбимых
Безропотно я принимаю
И детей отдаю,
Только-только успев приласкать.
Я бы в тёмных полях
И задворках скиталась беспечно,
Голодала и мёрзла,
От страха сходила с ума,
Но весёлую свадьбу
Справляла по страсти сердечной
С тем могучим и мудрым,
Кого пожелаю сама!»
И опять тишина,
Только лёгкие звёзды снежинок
Под луной продолжают
С плакучих ветвей опадать,
И окликнуть меньшого любимца,
Последнего сына,
После всех огорчений
Почти не решается мать.
Чёрно-белая морда и лапы,
Короткие ушки,
Над глазами две рыжие точки
Подвижных бровей —
Он слепому ребёнку
Занятной и тёплой игрушкой
Должен был послужить,
Чтобы тот подрастал здоровей.
«Как ты, маленький? —
Шепчут безмолвные лунные руны. —
Как живёшь, мой поскрёбыш,
Трёхцветный смешной егоза?..»
А в ответ: «Мы теперь
Неразлучны с хозяином юным!
Я ему заменяю
Лишённые света глаза!
У меня их четыре —
Так масть мою люди толкуют.
Зорко глядя вперёд,
Отгоняя любую беду,
Поводырь и могучий защитник,
Гордясь и ликуя,
Я с любимым своим человеком
По жизни иду.
Он без страха со мной
Отправляется в гости за реку,
Он по зимнему лесу
На лыжах пускается в путь,
И жестокие люди
Не смеют обидеть калеку,
Ведь меня, как ты знаешь,
С дороги пинком не спихнуть!»
И чудесным теплом,
Невзирая на хватку мороза,
Наполняется сердце
От этих бесхитростных слов.
Значит, всё не напрасно —
Её одинокие слёзы,
И утраты, и горечь,
И боль, и тоска, и любовь!
И она поднимает
Седую от инея морду —
Пусть под лапами снег,
Пусть ещё далеко до весны, —
Прямо к звёздам взлетает
Её материнская гордость,
Наделяя улыбкой
Прищур незакатной луны.
У печки
Хранимые в насиженном тепле,
Из недр печных живые угли светят.
Сижу и жду, когда спечётся хлеб
Для нас и наших уличных соседей.
Давно минула полночь на часах,
Давно затихли шум и разговоры.
Сижу со свечкой: прошлая гроза
Снесла высоковольтные опоры.
Дождавшись от природы оплеух,
Постигнешь правду дедовских умений:
От русской печки веет хлебный дух,
Огонь свечи отпугивает тени.
Путь света прям, бесхитростен и прост.
Взяв нынче старт, проворные фотоны
Лет через пять достигнут ближних звёзд.
Чужих галактик – через миллионы.
Кометный пояс миновав к утру,
Уйдут вперёд на вымечтанных крыльях,
Не угодив ни в чёрную дыру,
Ни в душный погреб первородной пыли.
И может быть, тонюсенький пучок,
Преодолев несчётные парсеки,
Вдруг угодит в подставленный зрачок,
Под изумлённо вскинутые веки.
И на другом краю вселенских бездн
Зелёные узнают человечки,
Что там, за тьмой, похоже, кто-то есть…
Кольцо Миров.
С началом возле печки.
Без электричества
Когда в розетки воткнутые вилки
Давно и обстоятельно мертвы,
Бездарно плесневеет холодильник,
Былой хранитель всяческой жратвы.
Сбежал Ампер, и Вольт пропал куда-то…
Чтоб колбаса не сгинула зазря,
Я рою погреб дедовской лопатой
При огоньке свечного фонаря.
На глубине трёх метров воздух влажен…
Я прорубаю залежи песка,
Которые, наверно, были пляжем
В эпоху наступленья ледника.
На них следы чудовищных рептилий
Истёр земного шара поворот.
По ним неспешно мамонты бродили
И тихо крался саблезубый кот…
Они в хвощах запомнили планету,
На сто столетий уходя под снег.
И вот теперь ведро несёт их к свету,
В чужой и странный двадцать первый век.
А здесь – всё движут мускульные силы
И свечка на верёвочке висит,
Как будто календарь остановили
Ещё во дни языческой Руси.
Таскаю тачку, лезу вон из кожи,
Тяну верёвку, смахиваю пот…
Пройдут века – и кто-то потревожит
Отвалы нынче вынутых пород.
Потомок мрачно плюнет на ладони,
Лопату в грунт воткнёт и заворчит,
Что плазмотрон, зараза, двинул кони
И плесень жрёт последние харчи.
Когда самоновейших технологий
Однажды тихо простывает след,
Минувшее приходит на подмогу,
Журя, как юных внуков – старый дед:
«Не больно заноситесь, салажата!
Хоть в отпуска летайте вы на Марс —
И там послужит верная лопата
И опыт предков, живших раньше вас!»
…И поплывёт ведро, и скрипнут блоки,
Потомок вытрет капли на челе
И, верно, вспомнит пращуров далёких,
Прошедших путь по этой же земле.
Деревенские частушки про «буханку»
А у нас уже сугробы поплыли.
За забором хоть испытывай танки.
На мосты садятся автомобили,
Преспокойно едут только «буханки»!
Мне не нравятся гламурные джипы,
Чьи в канавах заржавели останки.
Это, граждане, буржуйская липа —
Для России существуют «буханки»!
Я не неженка и не привереда,
Не пугаюсь ни прыжков, ни болтанки,
Если знаю, что до дому доеду
На своей неторопливой «буханке»!
И Европа нас недаром боится:
Громыхая, как консервная банка,
В тихий ужас приведёт заграницу
Гордый символ автопрома – «буханка»!
Элегантностью похожа на лапоть,
А дизайн – как у солдатской портянки,
Но ни дождь, ни снег, ни прочая слякоть
На дороге не помеха «буханке»!
Вертолёту сквозь туман не пробиться,
И такси не поспешит со стоянки,
Но доставить человека в больницу
Не проблема для могучей «буханки»!
Неказиста, как на фронте победа,
И отважна, как лихая тачанка, —
Я на ней где захочу, там проеду,
И меня не подведёшь ты, «буханка»!
Баллада о сером валенке
Валенок серый стоял за забором из сетки…
Мимо катила изящная туфелька-«лада».
Следом – «матиз», точно импортной вязки пинетка,
И «мерседес» – элегантный штиблет из Дойчла нда.
Валенок с ними просился, твердил, чуть не плача:
«Я пригожусь!..» Но ему отвечали с презреньем:
«Где у тебя автомат о восьми передачах?
Где идеальная строчка на коже сиденья?
Быстрый до сотни разгон и спортивные шины,
Климат-контроль, мультилок, панорамная крыша?
Разве ты можешь считаться приличной машиной?
С нами кататься, любезный, ты рылом не вышел!»
И стартовали, присев на пружинах немного,
С места рванули – и взапуски с собственной тенью…
…Только асфальт впереди вдруг исчез, а дорога
Быстро сменилась в российском лесу…
направленьем.
На заметённой тропе кто накатом, кто юзом