Ринулась русалка в пруд, махнула хвостом и окатила мальчика водой. Радовалась она, думала, что больше не придется ей с людьми разговаривать, да ошиблась. Пришел он на следующий день, звал ее, ждал до позднего вечера. Так повторялось несколько раз, покуда любопытство не пересилило, и русалка не решила показаться ему.
Спросила она, кто он такой и почему каждый день ждет ее. Ответил мальчик, что хотел узнать, как она поживает. Подивилась русалка такому ответу, но прятаться не стала. Разговорились они и поняла она, что есть люди, которым можно доверять. Несколько раз в неделю навещал ее мальчик, приносил яблоки спелые и рассказывал, как провел день и что видел. Влюбилась русалка в его рассказы о вольной жизни и возжелала оказаться на суше, получив ноги человеческие. Пообещал ей мальчик найти способ превратить ее в человека, и ушел.
Ждала его русалка днями, неделями и месяцами, но больше мальчик не приходил. Поняла она, что забыл он о ней, и что все его рассказы да обещания были лишь ложью. С тех пор русалка людей не любит, да зла им желает. Вот только ты не человек, медведь. Ты-то меня не предашь, верно?
Остался Кощей один в избушке, не в силах покинуть это скрипучее место. Еще никогда прежде он так сильно не ненавидел свое бессмертие.
«Тая… как ты там? Выбралась ли из Залесья? Смогла ли забыть обо мне, как я просил?» — думал Кощей.
Скрипнули ставни и в окно влетела летучая мышь. Кощей услышал трепет ее крыльев, но сквозь полотенце поверх его головы ничего не мог разглядеть.
Вурдалак принял человеческий облик и оглядел избушку.
— Ягиня, милая! Где ты? — позвал он сладким голосом, но никто не откликнулся. — Проклятье. И почему я всегда опаздываю? Где ее носит?
Вурдалак огляделся прищурившись. Подошел к одному из зеркал и попытался увидеть свое отражение — тщетно. Виднелся там только его красный кафтан. Он провел ладонями по лысине в надежде найти хоть один волосок, но ничего там не обнаружил. Ни луковый сок, ни примененная магия не смогли вытеснить мощь проклятья, и ни одна волосинка так и не появилась на всем его дряхлеющем теле.
Кощей решил слушать, что будет делать брат, и не выдавать себя.
— Точно! — Вурдалак щелкнул пальцами и рассмеялся. — У нее же есть медальон. Нужно поискать.
Он прошел мимо стола, на котором лежала голова Кощея, и стал заглядывать в сундуки, горшочки и схроны. Он даже проверил несколько тайников Ягини, которые она сделала под полом. И тут Вурдалака осенило: нужно искать на чердаке.
Он вытащил лестницу из потолка, и избушка заскрипела, переминаясь с ноги на ногу.
— Тихо-тихо. Я всего лишь загляну и возьму кое-что свое. Я ничего воровать не буду, не беспокойся, — пообещал он, забираясь наверх.
На чердаке, где положено храниться запылившимся вещам, пыли не было.
— Надо же, она тут постоянно прибирается. Чего ради она тратит столько времени? — спросил Вурдалак, пробираясь к дальним сундукам.
Все они были открыты: в одном лежали травы, в другом побрякушки, что женщины обычно считали драгоценностями, а в третьем лежали письма. Множество писем на пожелтевших от времени листах. Вурдалак присмотрелся к последнему сундуку и выудил из самого верха медальон на цепочке. Он открыл его и по запаху узнал собственные волосы.
— Привет, мои милые. Скучали? — забрав локоны, Вурдалак спрятал их в карман на поясе, и бросил пустой медальон в сундук. Он собрался уйти, когда одно из писем упало на пол.
Вурдалак поднял его, чтобы вернуть в сундук, и его взгляд застыл на первых строках. Письмо показалось Вурдалаку знакомым: витиеватые буквы, ароматы сельдерея и перца, от которого заслезились глаза.
— Не может быть, — произнес он. — Она до сих пор хранит мои письма?
Глава 9
— Что значит чуть не убила? — спросила я.
— Сама ей, мр-р, расскажешь, или мне это сделать? — спросил Баюн.
Я услышала в голове вздох леди-колодца.
— Я как раз этим и занималась, кот, — сказала она.
— Продолжай, а я послушаю, мр-р, — Баюн улегся поудобнее на краю колодца.
— Посетило ведьму то, что зовут люди злым роком. Влюбилась она без памяти в купца проезжего. Понимал он ее без слов, и на прошлое ведьмы глаза закрывал. Обручились они при свете луны и стали жить в избушке. Но однажды уехал купец в город и не вернулся. Заволновалась ведьма, собралась в путь-дорогу и отправилась на поиски супруга. Узнала она, что погиб купец — отравил его кто-то. Разозлилась она, прокляла жителей города, да только не учла, что у проклятья столь мощного всегда есть своя цена.
Получила ведьма в наказание страшную участь: пришлось ей выманивать детей городских, да поедать их. Не знала она, когда проклинала, что сама ребенка носила от супруга любимого.
Так она и поедала детей, становясь все злее и коварнее. Родился у нее мальчик, на супруга похожий. Души в нем не чаяла ведьма, пока не обнаружили люди, что это она их детей губит. Сбежала ведьма с сыном в лес, бросив избушку. Гнались за ней люди, перерезали избушке курьи ножки, да бросили страдать.
Спрятала ведьма сына долгожданного в камышах, чтобы после вернуться. Но вернуться уже не смогла: наслали люди на нее проклятия буйные, чтобы не ела больше чужих детей. Сбежала ведьма ночью в замок кощеев, да там и рухнула бездыханная посреди рыночной площади. Превратилась она в колодец, и вынуждена была исполнять людские желания тысячу лет, взамен на очищение своей темной души.
— Ты ела детей? — я слушала ее и чувствовала нарастающую панику. Сердце в груди колыхалось, как пташка в клетке, и мне захотелось кинуться в проем, чтобы покинуть этот проклятый колодец. — Как ты могла?
— Не все было мне подвластно, — ответила леди-колодец, — даже собственные мысли и тело почерствели под влиянием проклятия.
— Но… — я перевела взгляд на Баюна. — Ты не рассказала, как чуть не убила Баюна.
— Могу помочь, мр-р, — сказал кот.
— Это было в тот день, когда мой рассудок вновь помутился. Как раз перед тем, как люди прознали о моих темных делах, — леди-колодец вздохнула. — Я ранила Баюна, хотела принести его в жертву. Я слышала рассказы, когда жила в Заморье. Старухи говорили, что земля, окропленная кровью кота, не пустит на себя врагов.
— Как же ты выжил? — спросила я у Баюна. Мозг отказывался принять всю информацию сразу, поэтому я спустилась ко дну, чтобы набрать горсть монеток.
— Меня нашла Ягиня и спасла, мр-р, — ответил кот. — Я тогда подумал, мур, что это любовь с первого взгляда!
Я вскинула голову.
— Ты любил Ягу? Серьезно?
— Я и сейчас, мр-р, ее люблю, — признался Баюн, — но чернота однажды ее погубит, как погубила и леди-колодец. Проклятия — не игрушки, мр-р. Нельзя шутить с силой слов.
Я посмотрела на свой русалий хвост. Была ли я проклята? Или это проклятие в итоге перейдет на Русалку, ведь она обманула меня?
В руке оказалось что-то мягкое. Я присмотрелась к монеткам и заметила икринку, в которой отчетливо вырисовывался силуэт головастика.
— Здесь водятся лягушки? — спросила я.
— Это не просто лягушка, — ответила леди-колодец. — Это то, что осталось от Василисы.
— Какой… Василисы? — сглотнув, переспросила я. Руки задрожали от волнения.
— Василисы Премудрой. Ягиня убила ее, чтобы вызвать Лихо.
Шли Иван царевич и серый волк полем. Вдали ревело ненасытное Лихо.
— Как думаешь, царевич, мы сможем его одолеть? — спросил серый волк.
— Ты знаешь, что я отличный охотник, так чего же спрашиваешь?
— Ты давно не охотился в одиночку, — заметил волк. — В последний раз с тобой была Василиса.
Иван остановился, повернул голову к волку.
— Мы охотились на разбойников и воров, добывали еду к царским столам. Думаешь, мне не по плечу справиться с Лихо? — царевич нахмурился. — Верю, что Василиса меня дождется, а потом согреет поцелуями да ласками.
— Слышал я, что несладко ей жилось в последнее время, — сказал волк. — Обратило ее проклятие в человекоподобную лягушку, и вынуждена была Василиса прислуживать Кощею.
— Он не сделал с ней ничего дурного, волк. Кощей — столь же благородный, как и его брат Леший. Про остальных вспоминать не хочется: жадные твари, неспособные совладать со своими желаниями.
— Осторожнее, Иван, — предупредил волк. — Ты, как и прежде, не следишь за словами. Вспомни, за что поплатился.
Царевич вытащил меч из ножен и наставил на волка. Его глазницы яростно полыхнули мертвым огнем.
— Не заставляй меня считать тебя врагом, волк.
— Не враг я тебе, Ваня. Я друг твой, и хочу, чтобы все у тебя в жизни сложилось, как надо. Только вот обуздать тебе придется свой дикий характер. Иначе станут о тебе слухи пускать, как о твоем прадеде. Свист у тебя точь-в-точь такой же, как у него.
— Замолчи, волк! — Иван заставил себя убрать меч в ножны и двинулся к лесу. — Я не позволю, чтобы о моей семье вновь злословили.
— Так сделай же себя героем, — не выдержал волк, нагоняя его. — Сделай себя спасителем Залесья! Тогда твое имя навсегда внесут в сказания, и ты станешь одним из самых благородных жителей леса.
— Что мне придется для этого сделать? — спросил царевич.
— Для начала — разберись с Лихо, отомсти Яге, и избавься от Избранной.
— Избранной? — Иван остановился. — Девица, о которой Леший предупреждал?
— Если она станет частью Залесья, нам ничего не достанется. Мы так и будем существами третьего сорта, о которых никто не помнит. Прожорливый серый волк и Иван-дурак.
Царевич усмехнулся.
— Мой род и так настрадался из-за всех этих избранных. Я сделаю так, как ты говоришь, волк, но только потому, что доверяю тебе. Ты, серая морда, дурного мне не посоветуешь.
Кикимора омыла уставшие ноги. Кот Ученый сидел рядом на песке и смотрел на море.
— Прошло столько лет, а ты не изменилась, — сказал он.
— Ты тоже не изменился. Разве что чуть поседел, — Кикимора потрепала кота за ушком, и он замурчал. — Так что случилось с Маришкой? Ты обещал мне рассказать.