– Вот и славно, – резюмировала Сатиса.
– Где мы? – я решила, что достаточно пришла в себя. Чтобы приступить к расспросам.
– В деревне оборотней, – женщина поднялась и отнесла миску в тёмную часть помещения, куда не доставал свет единственной масляной лампы.
Чем-то погремев и пошуршав, Сатиса вернулась ко мне.
– Где Найджел? И Лючи? – не отставала я.
– Ты забавная. Совсем не интересуешься, что с тобой, а вот о моём бывшем муже и дочери переживаешь.
– Почему вы их бросили? – я была полна решимости узнать всю правду. Раненым обычно не отказывают в беседе по душам.
– Я полюбила другого, – просто пожала плечами Сатиса, как будто говорила о чём-то само собой разумеющемся.
– Вы. Бросили. Свою. Дочь. – чувствовала я себя неважно, но внутри клокотала злость за малявку.
– Мы отличаемся от вас, людей, – кажется, Сатису нисколько не рассердил мой выпад. И она охотно поделилась со мной своей историей: – Когда Найджел нашёл меня в лесу, я была ранена. Попала в охотничий капкан в полнолуние. От боли оборот произошёл сам собой. Лесничий увидел обнажённую женщину и решил, что я попала в беду. Он принёс меня в свой дом, ухаживал за мной и не задавал лишних вопросов, ожидая, что сама обо всём расскажу. Наджел был таким милым и заботливым, что я не устояла. Думала, это любовь. Мы поженились, потом родилась Лючина. А затем я встретила Стефана. Моя природа позвала меня, и я не смогла противиться ей…
– Но как же ваша дочь? Почему вы её оставили?
– Лючина была самым обыкновенным ребёнком. Человеком. В стае она бы подверглась опасности. О том, что дочь начала оборачиваться, я узнала не так давно. А контролировать свой оборот она смогла только сейчас. Теперь Лючина останется с нами. Она одна из нас.
Я молчала, разглядывая эту красивую женщину. И думала, что Найджел оказался гораздо лучшим отцом, чем она – матерью. По крайней мере, он не бросал малявку и заботился о ней, как умел.
– Поспи, – Сатиса решила, что наша беседа окончена. А мне больше нечего было спрашивать.
Малявку поселили со мной в одной комнате. И она часто забиралась ко мне в постель и рассказывала, чем занималась в деревне оборотней, думая, что я сплю.
Девочке здесь не слишком нравилось. Мать оказалась властной особой и требовала послушания.
– Она даже не извинилась, представляешь, – сетовала Лючи, прижимаясь к моей руке. Я осторожно погладила её по волосам.
– Она думала, что ты человек, и хотела тебя защитить, – я решила высказаться за Сатису. Какой бы та ни была, всё же она мать.
Сейчас в малявке зреет обида из-за того, что её оставили. Но после она будет рада обретению. Я бы многое отдала, чтобы мои родители были живы.
– Она знала, что в полнолуние я становлюсь… как они, – малявка сердито сопела и ворочалась. – Просто не хотела со мной возиться.
Иногда заходил Найджел. Он справлялся о моё здоровье, а потом замолкал. Сидел рядом, глядя в сторону, несколько минут, а потом уходил.
Однажды они встретились в дверях с Сатисой и долго шептались, думая, что я сплю. Не знаю, о чём они говорили, но женщина обняла его и погладила по спине.
Эта картина полоснула болью. Кажется, моё сердце начало кровоточить.
А потом Найджел пришёл с синяком под глазом. Лючина уже мне наябедничала, что мсье Милфорд подрался со Стефаном. А Сатиса пригрозила выгнать обоих.
– У оборотней распоряжаются женщины, представляешь? – поделилась своими наблюдениями малявка. И я отметила, что её интересует происходящее в деревне. Наверняка она скоро привыкнет и смирится с жизнью здесь.
А Найджел… Почему он остаётся здесь? Наверное, из-за Сатисы. И те объятия… они наверняка что-то значили. Не зря же Стефан так агрессивно к нему настроен. Чувствует удачливого соперника.
Я не хотела об этом думать. Не моё дело, в кого влюблён мсье Милфорд. Он уже давно понял, что зря сделал мне предложение. Да и делал-то его, скорее, из жалости. Ну или потому, что не надеялся на возвращение той, кого он любит.
А теперь у него появился шанс. Да и малявке нужна полноценная семья.
Я здесь только мешала, поэтому вознамерилась, как можно скорее выздороветь и уехать.
Через три недели Сатиса решила, что мне можно выходить. Трещина в ноге почти срослась. Остальные синяки и ушибы уже сошли.
И когда мсье Милфорд въехал в деревню на мехомобиле, я подумала, что время настало. Зверь выглядел потрёпанным, с подпалинами по всему корпусу, но так же бодро рычал мотором.
– Отвезите меня на вокзал, мсье Милфорд, – попросила я. – Думаю, нам настало время попрощаться.
В глазах стояли слёзы. Было почти больно произносить это, но я понимала, что должна. Им всем нужен шанс. Они семья. А мне не стоит быть помехой на пути к счастью.
– Вы уверены? – Найджел смотрел на меня странно. Впрочем, прочитать выражение его лица я не могла. И решила, что он сомневается в моей благоразумности. Может, боится, что передумаю?
– Да, уверена, – я кивнула и отвернулась. Ни к чему мсье Милфорду видеть, как я расклеиваюсь. – Думаю, мне пора вернуться в столицу.
– Хорошо, – глухим голосом произнёс он. – Завтра же отвезу вас на вокзал.
Малявка, услышав новость, разрыдалась. Все мои убеждения, что так будет лучше, что ей нужно больше общаться с матерью, терялись в слезах и уговорах не уезжать.
Пришлось даже пойти на хитрость и отправиться на вокзал задолго до рассвета, пока Лючи ещё спала.
Сердце обливалось кровью, но я была уверена, что поступаю правильно. Мы все заслуживаем второй шанс. Вот только слёзы текли по щекам и никак не хотели останавливаться.
Глава 34
Все мои вещи и сбережения сгорели в пожаре. Даже одежду мне дала Сатиса. И вот я стояла на вокзале в чужом платье, чужом пальто и сапогах на два размера больше (хоть что-то порадовало).
А мсье Милфорд отправился покупать мне билет. Я успокаивала себя тем, это в счёт выплаты жалованья. Но помогало мало. Это ведь я сожгла дом Милфордов.
В этот раз людей в здании вокзала было намного меньше. Никакой сутолоки и шума. Встречающие и провожающие переговаривались вполголоса, а прибывшие пассажиры рассасывались по своим делам.
Мсье Мифлорд вернулся с билетом и молча вручил его мне. Мы вообще мало разговаривали за последние несколько часов, что провели в дороге. Я старалась не испытывать сожалений от своего решения. А о чём думал Найджел, было неизвестно.
– Мне жаль, что так вышло, – сказал он, когда мы подошли к моему вагону, и проводник попросил билет для проверки.
– Мне тоже очень жаль, – ответила совершенно искренне.
Мсье Милфорд взял мою руку, осторожно сжал обеими ладонями, а потом поцеловал тыльную сторону. Я перевела дыхание, стараясь не разрыдаться. Вот сейчас сяду в вагон, отвернусь к окну и буду тихонько плакать, чтобы не смущать других пассажиров.
– Прощайте, мсье Милфорд, я была рада служить у вас гувернанткой. Желаю счастья вам и Лючине, – вытащила свою руку из его захвата. Причём пришлось приложить усилие. Найджел как будто не хотел меня отпускать.
Да ну, глупости, я выдаю желаемое за действительность. А это нецелесообразно. И весьма болезненно. Надо быть умнее. Оставить прошлое в прошлом и жить дальше.
Эти напыщенные сентенции нисколько не помогали. Наоборот, раздражали. И я переключилась на происходящее сейчас.
Вошла в вагон. Двинулась по мягкому ковру. Лакей в ливрее спросил у меня номер купе и открыл дверь.
Надо же, мсье Милфорд купил мне билет в первый класс. Откуда у него деньги на такие прощальные подарки?
Но всё равно спасибо ему. Плакать в уединенном купе намного удобнее, чем в общем вагоне.
Я поблагодарила лакея за внимание и отказалась от завтрака. Есть совсем не хотелось.
Сняла чужое пальто и села у окна.
По перрону сновали люди. Кто-то уезжал, кто-то оставался.
Жизнь за стеклом продолжалась. И только я была совершенно одна в купе первого класса.
В окно осторожно стукнули, и я с надеждой повернула голову. Даже улыбнулась. Потому что там был мсье Милфорд. Он смотрел на меня. А я смотрела на него.
Поезд дрогнул и тронулся с места.
Найджел приложил ладонь к стеклу и пошёл вслед за вагоном. Повинуясь порыву, я тоже приложила ладонь к стеклу со своей стороны. Как будто коснулась мсье Милфорда.
Несколько секунд мы почти держались за руки, а потом поезд прибавил ход, и Найджел отстал.
Я некоторое время смотрела в окно. Размытая слезами промелькнула надпись «Добро пожаловать в Греной», а потом пошли леса. Ещё чёрно-белые, но спустя месяц-другой придёт весна. Всё зазеленеет, и начнётся новая жизнь.
Потому что так всегда происходит.
Я позвонила в колокольчик и заказала лакею завтрак. Мне нужны силы для продолжения борьбы. Уверена, дядя Уберт так просто не сдастся.
Ехать в купе было намного удобнее. Я неплохо выспалась и отдохнула. И к тому моменту, как поезд прибыл в столицу, уже составила примерный план действий.
В путешествии первым классом было вообще много удобств.
Например, кэб мне наняли ещё на перроне.
Во время пути я нашла в кармане несколько ассигнаций. Вот ведь Найджел, и когда только успел сунуть?
От предлагаемых в открытую денег я отказалась категорически. Какое ещё жалованье? Купил билет – и достаточно. Пусть думает о дочери и её будущем. И о своём тоже.
Зимняя столица выглядела удручающе. Вместо пушистых белых сугробов повсюду была серая мешанина из снега и грязи. Суета, шум, грубые крики.
Кажется, за эти несколько месяцев я привыкла к тихой провинциальной жизни.
На доме Овсянки висела новенькая вывеска, блестевшая масляной краской. И это дало мне надежду.
Я постучала. Через несколько секунд дверь открыла дородная служанка.
– Добрый день, мисс, – произнесла она грудным голосом.
– Я бы хотела увидеть вашу хозяйку, передайте, что приехала Анна Крунс… то есть Анна Веспер.
– Так кто приехал? – женщина уставилась на меня непонимающе.