Катя взяла свою большую кружку и налила настой из чайного гриба. Банка, которого всегда стояла на столе.
– Ты никому ни пол слова, – начала Катя, встала и проверила закрыты ли двери. – И имей в виду, я молчу не потому, что мне Сергей запретил рот открывать, я сама чувствую, – Катя смотрела на клеенку, которая покрывала стол и смахивала несуществующие крошки, – чувствую, что ничего тут нормального нет. Поэтому никому ни пол словечка. Не болтай, – Катя говорила громким шепотом, поглядывая на дверь, – я предупредить хочу, потому что девочка ты хорошая. Вот этот дом и много чего еще принадлежало Наташе, я тут убиралась раз в неделю. Не хочу о покойниках плохо, но не нравилась она мне, вечно всем была недовольна, придирки каждый раз. А, когда детей Сергея усыновила, стала приветливей, потому что бывало, оставит мне их на все выходные, а сама к подруге уходит. Подруга жила через забор, сгоревший дом, видела, вот там. А потом я и вовсе поселилась. Наташа в понедельник в Москву уезжала, и детей брать с собой перестала. Говорила, что им тут воздух лучше, а дело не в воздухе, она их с трудом терпела. Когда Сергей появился, я опять стала приходящей уборщицей, за детьми Илона приглядывала. Но все равно я лучше прочих была в курсе дел, потому что я еще у Ольги, Наташиной подруги убиралась. По неволе то одно увидишь, то другое, словечко услышишь, два… Когда Наташа забеременела, у Сергея уже с Илоной начался, как Ольга говорила «роман». Но Наташа не верила, видишь ли, Сергей сказал, что это его дальняя родственница, – Катя грустно усмехнулась. – Я, конечно, молчала, жалко Наташу было чуть. Она старалась, чтобы все было по-культурному, только в кино такое видела, вилки для рыбы, какие-то завела специальные. Будто сама голубых кровей. И словно ей, кто на глаза специальные очки надел, видела только то, что хочет. Я рассказываю тебе это как предостережение. Смотри, иду я убираться и с детьми посидеть в субботу утром, вижу от дома едет машина в ней Илона и Наташа. Ребенка, правда, не было. Новорожденная девочка, Наташа ее Лилией назвала. Проходит полчаса, гарь, сирена – это пожарная машина приехала и узнаю, что Наташа ночевала у Ольги, начался пожар, Наташа сгорела, а Ольга и Лиля угорели, потому что сидели в чулане, прятались от огня, а там какие-то вредные стройматериалы. Я молчу. Молчу, не мое это дело. Наташа сгинула, следствие прошло. Что мое слово значит? Ничего. А работу потеряю, верно? Тебе, девушка, предостережение. Держись, как до этого держалась, тише воды, ниже травы. На глаза не попадайся. Не хочу про Илону зря говорить, но такие как она за пазухой держат острый ножик. И сама подумай, допустим угорела Ольга с Лилей, бывает такое, но почему они в чулане прятались? Ты бы видела эту Ольгу, такая боевая девка, я скорее поверила бы, что она стену кулаком пробила.
Она долго рассуждала о том, где начался пожар, и сколько было возможностей у Ольги выйти из дома.
– Я на пожар ходила, детей одела тепло, и мы пошли смотреть, – рассказывала Катя. – Муж Ольги убивался так, что думала он тут сейчас и кончится. Он приехал, когда уже пожар тушили. А, вот, Сергей, тот спокойно. Даже сразу сказал, что да – его жена. А там головешка. Кулон какой-то он разглядел. Бабьи сказки, не было у Наташки никаких кулонов. Так только в кино бывает. Тоже приехал, когда тушили, с полицией при мне разговаривал. По-деловому, так мол и так, был в Борисове, приехал, жены дома нет, вроде у подруги должна была быть, так мол нет ли ее среди пострадавших на пожаре. Опознание было. Я даже сомневаться начала, не привиделась ли мне Наташа утром. Прошло месяца два и Илона уже как полноправная хозяйка, но я опять молчу, вроде и не знаю, что он раньше ее родственницей представлял, а теперь спит с ней в одной комнате. И ты тоже молчи. Никто тут ее и не видит, она почему на улицу не выходит, когда приезжает, потому что кое-кто здесь еще может помнить, что она родственницей Сергея называлась, хотя она мне ничего такого не говорила, это мои мысли такие.
Сергей все вещи жены уничтожил сразу, специально меня попросил в тот же день все собрать, а потом тут во дворе и сжег. Следователь в начале был дотошный и очень он этому удивился, почему мол сразу так, почему бедным не раздал. А потом уж другой был следователь, он подписать что-то заходил. А могилку Сергей сделал богатую, мрамор белый, скульптурка ангела. Мне даже кажется скульптура на Лилечку похожа. Самая красивая могила на нашем кладбище. Когда погребение было, был один он, могильщики и батюшка наш. И все сделал в будни, тайком. Я случайно узнала. А, что таится, гроб-то и не открывали, все ж выгорело. Таится, значит и не надо лезть.
В Катином рассказе ничто не произвело на меня впечатление, кроме ее откровенного и дружеского тона. Илона мне была не симпатична, но только из-за ее высокомерия и заносчивости, объективных причин для неприятия ее не было. Однако Катя смогла повлиять на то приподнятое настроение, в котором я жила последние дни и вечером, когда никого не было по близости, я взяла телефонный справочник.
В начале я посмотрела, кто записан на букву «О». Это была уже известная мне Ольга Остроумова. Была еще пара фамилий, но имени Олег не было. Конечно, имя детектива Наташа могла сюда и не внести, или могла записать его фамилию, а она могла начинаться с любой буквы. Но я все-таки посмотрела на букву «Д». Там была лишь одна запись, никакого имени просто городской номер, я его переписала и уже в своей комнате попробовала найти номер через Интернет. Безрезультатно.
Мое маленькое расследование пришлось отложить. Звонить по телефону я не стала. Решила сделать это там, где меня никто не сможет услышать, к тому же это может быть случайный номер не имеющий ничего общего с Олегом, о котором сказал Степан.
В эти выходные я поехала к тете, дети были на попечении Кати. Это было первый раз, когда меня должен был везти Анатолий. Мы планировали выезжать в семь утра в субботу, поэтому встала я уже в шесть.
Я тихо прошла мимо спящих детей и спустилась с уже собранной сумкой вниз. Из гостиной вышел Сергей:
– Я думал, что ты еще вчера уехала. Сделаешь мне кофе?
Накануне мы уже виделись. Сергей и Илона приехали как обычно вечером. Михаил сразу уехал, Илона поднялась в спальню и больше не выходила. А Сергей и Дмитрий после ужина уехали в Борисов.
– Плохо спал ночью, – сказал Сергей, а мне показалось, что он и вовсе не ложился.
Я делала себе перекус в дорогу и предложила приготовить что-нибудь Сергею. Он курил и пил кофе, а я решила воспользоваться случаем и рассказать о любви Милы к пению и о том, что есть возможность водить ее заниматься с преподавателем.
– Понятно, – ответил Сергей, как я потом поняла, он решил, что я хвалю детей, чтобы сделать ему приятное, – на следующей неделе ничего не планируй. Илона едет к матери, у меня будет время, придумай, куда можно сходить с детьми.
***
Анатолий мог бы заехать за мной, но он предложил встретиться возле храма, а я не стала настаивать.
Я, как всегда, подошла к дому, где жил священник с сестрой, не стала входить, позвонила Анатолию, но его телефон был отключен. Это меня расстроило, всегда приходилось его ждать, а ждать на холодной сырой улице, не сулило ничего приятного.
Когда я уже в третий или четвертый раз прошла вдоль окон, дверь в доме открылась и на крыльцо вышла, закутанная в платок Алевтина.
Она поздоровалась и предложила войти в дом. «Он еще завтракает, – вздохнула я.» Но оказалось, что Анатолий уехал накануне, вечером.
– Обиделся на ваш поступок, – ласково сказала Аля.
Ее брат неодобрительно покачал головой, и Алевтина покраснела.
– Больше никогда не буду с ним связываться, – сказала я. – Если бы он меня предупредил, я бы еще вчера уехала на электричке.
Комментарий Али я пропустила мимо ушей, не придала ее словам никакого значения. Судя по времени до следующего поезда у меня было еще много времени, утренняя электричка уже ушла. Аля поставила возле меня чашку, из чайника пахло облепихой, на столе были свежие булочки и масло. Мое настроение значительно улучшилось. Тете я отправила сообщение, прочитает, когда проснется, положила на белую тарелку еще теплую булочку с маком. Кроме Али и меня никого не было, Владимир видимо готовился к службе.
Я была погружена в свои мысли и вдруг заметила, что Алевтина пристально на меня смотрит и явно хочет о чем-то со мной поговорить. Я похвалила ее выпечку, к моему удовольствию Алевтина положила мне несколько булочек с собой. И, тут, она набралась смелости и спросила:
– А как вы с Анатолием решили пожениться?
Я рассмеялась, трудно объяснить от чего и рассказала Але о своей тете и ее карьере свахи. Я разыграла сцену нашей первой встречи и приготовилась также в красках представить другие подобные знакомства, но тут увидела полные ужаса глаза Алевтины. Тогда я замолчала.
– Но он вас любит! – сказала она.
– О, нет, Аля. Такой человек как Анатолий любит только себя, иначе не бросил бы меня сейчас одну. Его поступку нет никаких оправданий.
Аля покачала головой, она была не согласна, а я решила поторопиться не хватало еще опоздать на электричку.
***
Тетя встретила на меня на станции. Вместо приветствия я услышала:
– Анатолий твой – придурок редкий. А ты мне расскажи, ты теперь постричься решила? Монашки нам не хватало. Конечно, ты всегда была с приветом, но не до такой же степени! Что молчишь?
Я не нашлась, что ответить. Почему я молчу? Потому что мне не хочется даже пытаться догадаться, о чем это она. Тетя расскажет все и без моей поддержки. Я пожала плечами.
– Встретила их в магазине утром. Я спрашиваю, почему это он тебя не повез. Кира глаза к потолку закатила и вздыхает, а Анатолий говорит, что тебе надо было к батюшке на исповедь. Он теперь умывает руки и спасение твоей души не в его власти. Я говорю, что тебя не крестили, а он говорит, что так и думал, слишком много в тебе бесов. Ты с ним переспать что ли отказалась? Ну и правильно сделала. От таких на пушечный выстрел надо держаться. Но и нормального ты не найдешь, конечно. Так что после моей смерти в монастырь даже лучше. Заботиться о тебе все равно некому будет. А своим умом ты не проживешь.