А потом она описала еще несколько своих впечатлений: рассказала о битве подушками, о прополке сада, о знакомстве с королем и королевой. Пересказала слова миссис Найт о демонстрации и подземке. К концу письма к Мэрион начала возвращаться былая беспечность. Заклеивала конверт она уже с улыбкой. Теперь-то матушке точно найдется пища для размышлений!
Глава четырнадцатая
Недели шли, и заведенного порядка вещей ничто не нарушало. Выходные проходили в Роял-Лодж за садоводством и играми в Маленьком домике, в котором теперь трудами принцессы всегда царила безупречная чистота. А будние дни семейство проводило на Пикадилли, где Мэрион исправно занималась с Елизаветой, если им только никто не мешал, а еще много играла с ней в саду — и, надо сказать, скоро у девочки и впрямь заметно прибавилось проворства, к несказанной радости гувернантки.
Теперь принцесса почти не пропускала мячи и с завидной ловкостью прыгала через скакалку, привязанную одним концом к дереву. А уж когда они играли в классики, Елизавета прыгала по квадратам с изяществом танцора, умело отплясывающего шотландский народный танец.
Одежды для игр и прогулок у нее так и не появилось. Мэрион попыталась было обговорить это с герцогиней, но та отправила ее к миссис Найт, которая в свою очередь велела обратиться к герцогине. И так продолжалось снова и снова, хотя пыльные кусты за домом на Пикадилли раз за разом оставляли черные полосы и пятна на кружеве и шифоне, и каждый раз принцесса, окинув грязь печальным взглядом, восклицала: «Что же теперь Аллах скажет?!»
«Пусть говорит, что хочет», — думала Мэрион. Уже совсем скоро это будет не ее забота. И все-таки прощаться с Елизаветой, к которой она успела привязаться, будет совсем не просто — девушка уже понимала это.
«Сегодня она попросила звать ее „Лилибет“, — поделилась она с матушкой в письме. — Сказала, что вся родня ее так зовет. Приятно чувствовать себя частью семьи! Я буду по ней скучать, когда вернусь домой».
Но назначенный месяц истек, а никто ей не напомнил об отъезде.
Прошло еще две недели, прежде чем Мэрион наконец поняла, что задавать вопросы ей придется самой. В один из выходных дней она заглянула в кабинет к герцогине. Ее взору предстала восьмиугольная комната, уставленная столами со стопками книг и обитая деревом. На стенах висели огромные портреты. Тут царил уют, а воздух был пропитан стойким ароматом цветов. В вазах стояли и привычные розы, и нежно-голубые гортензии с ярко-оранжевыми крокосмиями. Удобные кресла, обитые ситцем с цветочным рисунком, стояли на мягком коричневом ковре, а в камине из зеленого мрамора мирно потрескивал огонь.
В дальнем углу кабинета, у высокого окна, задернутого розовыми шторами, возвышался большой стол красного дерева, уставленный фотографиями и всякими безделушками.
— Кроуфи! — вскинув голову, воскликнула герцогиня. На ее коже цвета слоновой кости плясали отсветы от лампы с абажуром, украшенным бахромой. — Вы хотели со мной поговорить?
Мэрион в нерешительности остановилась. Стройная, уверенная речь, которую она тщательно отрепетировала у себя в комнате, точно стерлась из памяти. Казалось, женщина за столом властвует над всем, что происходит в этом кабинете, и все силы стекаются к ней. «Немудрено, — подумала Мэрион. — Герцогиня здесь полноправная хозяйка, а мне пора уезжать».
— Дело в том, что… — несмело начала она.
Женщина за столом грациозно склонила голову.
— Так в чем же?
Мэрион уставилась на свои руки и нервно переплела пальцы.
— Мы с вами договаривались, что я проведу здесь месяц, мэм. Так вот, он закончился.
— В самом деле?
— Да, мэм. И я… — Тут Мэрион снова запнулась.
Слова о возвращении в Шотландию, к своему истинному призванию, так и не сорвались с губ. Голубые глаза властно пригвоздили ее к месту, и она не в силах была шевельнуться.
— Разумеется, вы должны у нас остаться, — мягко произнесла герцогиня, точно этот вопрос уже давно улажен, а его решение настолько очевидно, что не нуждается в обсуждении.
— Но мэм… послушайте…
Телефон, стоявший на столе, оглушительно затрезвонил. Герцогиня взяла трубку и с нескрываемой радостью воскликнула:
— Здравствуй-здравствуй, дорогой друг!
Разговор явно был окончен. «Такое чувство, — подумала Мэрион, выходя из комнаты, — что у герцогини под столешницей есть специальная кнопка, на которую нажмешь разок, когда надо, — и тебе тут же позвонят».
Домой она все же вернулась — якобы за вещами.
— Даже не знаю, что делать, — призналась она матушке. — Меня как будто силком туда тащат! А я ведь собиралась уйти!
И эта возможность у нее пока оставалась. Дома, в Шотландии, когда между ней и августейшим семейством пролегало такое большое расстояние, что на нем можно было уместить чуть ли не всю Англию, пронзительный взгляд небесно-голубых глаз герцогини уже не имел над ней власти. Здесь Мэрион была свободна и могла делать все, что только пожелает, о чем грезила и строила планы. Например, вернуться в колледж и на Грассмаркет, ровно в ту точку, на которой все прервалось.
— А может, не стоит уходить? — задумчиво спросила матушка.
— Что?!
Они стояли в их маленькой кухоньке. Миссис Кроуфорд жарила на завтрак яичницу с беконом. На чисто выскобленном деревянном столе рядом с зеленой эмалевой кастрюлей стояли наготове две белые тарелки.
— Ты разве не хочешь, чтобы я вернулась домой, мама?
— Конечно, хочу! Мне тут без тебя очень одиноко, — со вздохом призналась матушка, но тут же решительно сдвинула брови. — Но работа с Елизаветой еще не закончена. Точнее сказать, едва начата, — подметила она, и от этих слов у Мэрион сжалось сердце.
С принцессой, несомненно, тяжело будет расставаться. Раньше Мэрион не приходилось встречать таких преданных и услужливых детей, да еще со столь острым и быстрым умом. Елизавета была полной противоположностью большинству своих родственников.
— Ничего страшного, найдут кого-нибудь мне на замену. Она справится и без меня.
— Напротив, — возразила матушка и понесла тарелки в маленькую гостиную, где уже стоял наготове складной столик, — не справится.
Мэрион направилась следом с большим коричневым чайником. Она решила, что матушка имеет в виду ее методы преподавания. Они действительно оказались весьма успешными, — принцессе очень понравилось учиться под открытым небом, да и потом радостно было видеть, как она поднаторела в играх, нагнав обычных детей. Обсессивно-компульсивное поведение давало о себе знать куда реже, даже ногти — и те почти отросли.
— Сейчас многие преподают на улице. И о психологии не забывают, — заметила Мэрион.
— Я совсем не об этом, — отозвалась матушка.
Мэрион посмотрела на нее. Матушка редко давала советы, предпочитая наставлять дочь личным примером честности и трудолюбия. Но когда она все-таки решала высказаться, Мэрион ловила каждое слово.
— А о чем же?
Миссис Кроуфорд поставила тарелки на стол.
— А о том, что ты одна видишь их истинное обличье, — ответила она и, сняв фартук, разгладила платье, прежде чем они с дочерью уселись за стол.
Мэрион разлила чай по чашкам.
— Не понимаю, — призналась она. — Что с того, что я вижу это самое «истинное обличье»?
Миссис Кроуфорд отрезала кусочек бекона.
— Долго они так не протянут, судя по твоим жутким письмам.
— Жутким? — удивленно переспросила девушка.
Ее рассказы и в самом деле были подробными и откровенными. Но неужели они нисколько не позабавили матушку?
— Особенно для республиканца, — заверила ее миссис Кроуфорд, — или для революционера, — добавила она, скривившись, и раскрыла утреннюю газету.
Мэрион бросила взгляд на заголовок. Еще одна петиция, предназначенная для парламента и принесенная в Лондон участниками очередного голодного марша, была конфискована полицией. Марш не обошелся без потасовок. Мэрион вспомнилось, как полицейские сами раззадоривали демонстрантов, провоцируя их на агрессию.
— Ты действительно думаешь, что будет революция?
— Не исключено. История знает похожие примеры.
В конце концов, миссис Кроуфорд была истинной шотландкой. А шотландцы совсем иначе смотрят на непоколебимость монархии. Взять хотя бы Карла I. Или несчастную Марию Стюарт.
Впрочем, в словах матушки был смысл. В последнее время монархи, утратившие связь с народом, не раз оказывались под ударом. А ведь русский царь приходился английскому королю двоюродным братом! Мэрион похолодела, вспомнив громкие крики, которые разносились по коридорам Роял-Лодж и так испугали ее в то утро. Крики маленьких девочек. Крики Лилибет.
Она посмотрела на матушку, округлив глаза от страха.
— Но что я могу?
Если революция и свершится, то неизбежно, ведь она, по словам Валентина, не что иное как историческая необходимость.
А вот матушка считала совсем иначе.
— Спаси малышку из этих дворцовых стен, — сказала миссис Кроуфорд. — Покажи ей, как живут обычные люди. Больше этого некому сделать. Всех заботит совсем другое. А ведь она — будущее королевской семьи!
У Мэрион было такое чувство, точно ее загнали в тупик.
— Но ведь мое место здесь! Я хочу работать на Грассмаркет! Хочу приносить пользу!
Матушка положила теплую ладонь на руку дочери и ласково сжала.
— Быть может, пора принести пользу чужому краю. И вовсе не так, как ты планировала.
Глава пятнадцатая
И снова поезд нес Мэрион к югу, по изумрудным полям и долинам, еще не окрашенным цветами осени. Чемодан на полке был набит новыми вещами. Не для нее самой — ее гардероб остался прежним, хотя матушка горячо пообещала сшить и прислать ей новые платья. Нет, в этот раз все ее деньги и силы были потрачены на наряды для шестилетней принцессы.
На то, чтобы прострочить на швейной машинке юбку из плотной шотландки и связать теплый красный жакет, у миссис Кроуфорд ушло несколько вечеров, но оно того стоило. Наконец-то у Лилибет появился костюм для игр и прогулок.