высокопоставленные чины. Мэрион сидела в самом конце, так близко к военному оркестру в красных мундирах, что даже видела заголовки партитур. Музыканты играли «Уплывает наше войско»[43] — любимую военную песню короля.
По соседству с ней оказался новый личный секретарь короля — Алан Ласеллс. Раньше она его ни разу не видела. Это был высокий, стройный мужчина с прямой осанкой, аристократичными, точно высеченными из камня чертами лица и острыми темными глазами, которые смотрели из-под кустистых бровей. Волосы, зачесанные на прямой пробор, были густыми и черными, как смоль. Держался он до нелепого высокомерно, но присутствовала в нем и какая-то горячечная беспечность, которая очаровала Мэрион.
Они обсудили успех юбилея. Мэрион трудно было скрывать свое удивление, а вот Ласеллс, напротив, явно предвидел, что так оно все и получится.
— Любой общественной системе необходимо некое олицетворение Божьего всесилия, — с бесконечным пафосом заявил он. — Короли и королевы — это выходцы из мира поэзии, ведь именно благодаря им можно почувствовать связь с прошлым и будущим!
Мэрион подавила смешок. Уж кто-кто, а Георг V, по ее мнению, точно не принадлежал к миру поэзии. Да и искусства как такового. Однажды она слышала, как он заявил, что «даже если просто хлопать дверью спальни, и то получится куда более приятная мелодия, чем у Вагнера».
— Короли — точно церковные шпили, что видны за речной долиной, — продолжал тем временем Ласеллс. — Они — отражение многовековых верований!
Мэрион не ответила. Она не сводила глаз с Маргарет, сидевшей напротив и пристально смотревшей на одного из лакеев, которого это явно нервировало.
Поднос у него в руках задрожал, а когда с него на ковер упала вилка, Маргарет победоносно подскочила на своем стульчике и залилась радостным смехом.
— Маргарет! — осадила принцессу Мэрион.
На нее уставилась пара лукавых голубых глаз.
— Да, Кроуфи?
— Ты это нарочно?
— Не понимаю, о чем вы! — Девочка невинно захлопала длинными ресницами. — Это не я, это все кузен Галифакс! — Этот вымышленный персонаж частенько оказывался виноватым в проступках Маргарет.
Мэрион со вздохом повернулась к секретарю, который по-прежнему восхвалял монархию. Видно было, что это его излюбленная тема.
— Но можно объяснить данный феномен и в мирских категориях! Человек становится королем потому, что другие люди относятся к нему как поданные.
Мэрион узнала эту цитату: Валентин часто ее приводил.
— Между тем люди думают, что они — подданные, потому что он — король, — не скрывая своего торжества, добавила она.
Произнесенное далее имя так и повисло в воздухе посреди нарядной королевской залы.
— Вы знакомы с работами Карла Маркса, мисс Кроули? — Ласеллс внимательно посмотрел на Мэрион, точно впервые ее увидел.
— Кроуфорд, — поправила она и, подняв бокал, смело взглянула ему в глаза. — Как всякий образованный человек, я интересуюсь его трудами. Как-никак, коммунизм — мощная сила современного мира! — заявила она, и сердце в груди взволнованно замерло.
Говорить о таких вещах в стенах Букингемского дворца было неслыханной дерзостью, но как же от этого захватывало дух!
Черные глаза замерцали в тени густых бровей.
— Разумеется. Но здесь эта сила никогда не будет пользоваться почетом. Мы, британцы, — вольный народ, мы презираем насилие и не потерпим истерии. Поднимать кровавые восстания — удел рабов.
Мэрион отпила вина.
— Стало быть, британцы рабами никогда-никогда не будут.
— Никогда-никогда. — Его губы тронула ледяная улыбка. — Ни при каких обстоятельствах. Вы же слышали, что сказал король Фарук?
— Увы, это я, кажется, пропустила.
— К концу двадцатого века в мире останется всего пять монархий. Миром будут править червонный, бубновый, пиковый и трефовый король. И Англия. — Он поднял бокал и чокнулся с Мэрион. — За здравие короля!
— Думаете, он здоров? — спросила Мэрион, покосившись на монарха, который оглушительно требовал у дирижера, чтобы тот еще разок сыграл «Уплывает наше войско».
Ласеллс улыбнулся:
— Когда я только вступил на эту должность, меня заверили, что король пребывает в полном здравии, и еще не один год будет с нами.
Теперь же выяснялось, что Алана Ласеллса ввели в заблуждение.
«Жизнь короля медленно клонится к мирному закату», — мрачно и торжественно сообщил диктор.
Мэрион посмотрела в окно, за которым пронзительно завывала метель. В голове всколыхнулась жуткая мысль: «Если король умрет, его место займет принц Уэльский».
— Есть одна старинная поговорка, — проговорила миссис Кроуфорд, откусив нитку. — Коли дому конец, то и смерть недалече.
— Что это значит?
Матушка объяснила Мэрион, что после триумфального правления длиной в четверть века королю больше ничего не остается, кроме как умереть. Вот только что будет с семьей, когда на троне окажется принц Уэльский?
Мэрион вновь вспомнился праздничный обед в честь юбилея. Они с Ласеллсом тогда успели и коротко поговорить о принце, которым личный секретарь короля, мягко скажем, был весьма недоволен.
— Шесть лет назад я оставил службу при принце Уэльском. Обстоятельства, прямо скажем, были не самые радужные.
Мэрион с интересом навострила уши. Недаром она с самого начала подозревала, что Ласеллс далеко не так прост, как кажется на первый взгляд.
— Что еще за обстоятельства?
— Позвольте не пускаться в подробности. Довольно будет того, что мне всю дорогу казалось, будто я работаю вовсе не на наследника короля Англии, а на сына новоиспеченного американского миллионера.
Странно было слышать столь откровенные речи от человека, занимавшего такое высокое положение. Но Мэрион жаждала подробностей.
— Но ведь принц пользуется большой популярностью, — заметила она.
— Он, бесспорно, обладает шармом, — быстро согласился Ласеллс. — И блистателен, и хорош собой. Признаться, я мало знаю людей, способных составить ему конкуренцию.
Мэрион ощутила разочарование. Критический запал в ее собеседнике явно угас. Однако удивляться не стоило.
— Но разве же этого достаточно, чтобы быть королем? — вопросил Ласеллс, вскинув бровь. — Сегодня народ требует, чтобы в монархе была хоть крупица «посредственности», которая роднила бы его со средним классом.
В голове у Мэрион уже созрел самый каверзный вопрос, какой здесь только можно было задать. Она склонилась поближе к секретарю — так близко, что почувствовала резковатый запах его одеколона.
— А что вы скажете о миссис Симпсон?
Собеседник промокнул тонкие губы салфеткой.
— У народа есть определенные требования к королевской семье и свое мнение о том, что ей можно делать, а чего — нельзя, и в списке запретных поступков значится свадьба с дамами определенного сорта. Британский народ не потерпит, чтобы их король женился на давно потерявшей товарный вид американке с двумя здравствующими мужьями и голосом, похожим на скрежет ржавой пилы! Такой королевы у нас быть не может!
Мэрион невольно отпрянула от него — настолько резкими ей показались эти слова. И все же то был вполне внятный ответ на вопрос, что будет, если принц Уэльский станет королем, — тогда он не сможет жениться на миссис Симпсон.
Глава двадцать восьмая
Двадцать первого января появилась новость о том, что «король мирно почил накануне вечером, в 23:55». До самого конца он не оставлял своих обязанностей и даже провел в своей спальне, в резиденции Сандрингем, тайный совет, а после дрожащей рукой поставил подпись под завещанием.
Мэрион видела газетные снимки, на которых были запечатлены толпы соотечественников, собравшихся у ворот резиденции. Кутаясь в зимние пальто, люди читали и перечитывали официальное сообщение, вывешенное в траурной рамке. До чего же странно было видеть со стороны место, так хорошо знакомое ей изнутри! Нарядные кованые узоры ворот Норвич-Гейтс, через которые она столько раз проходила; поверенного, пробирающегося от главного здания по заснеженной тропинке, зажав в руке, облаченной в перчатку, плотный конверт. Знакома ли она с ним? Глядя на фотографии, Мэрион отчетливо слышала взволнованные вопросы, звучащие из толпы с узнаваемым норфолкским акцентом, к которому она уже успела привыкнуть, хотя когда-то он казался ей странным и чуждым.
Она страшно переживала за Лилибет и Маргарет. Кто их сейчас утешает? Герцогу и его супруге наверняка не до того — они обязаны соблюсти все сложные процедуры и протоколы. Кто же сидит с принцессами?
— Я должна поехать к ним, — сказала она матушке.
— Вовсе нет, у тебя каникулы, в конце-то концов, — заметила миссис Кроуфорд. — Да и потом, ты же замуж собралась!
А вскоре почтальон принес телеграмму. Мэрион прочла ее на ходу, пока возвращалась в гостиную.
— Герцогиня просит меня вернуться, — сообщила она.
— Что?! — удивленно подняла брови миссис Кроуфорд, оторвав взгляд от шитья. — Телеграфируй, что не сможешь.
Но мальчишка-почтальон сказал, что телеграфные линии оборваны из-за снегопада. С герцогиней теперь было никак не связаться.
— Нельзя упускать такую возможность, — заявила матушка. — Сейчас — самый подходящий момент порвать с ними. Новый король — новое начало.
— Но я ведь не могу выйти на связь, — взволнованно откликнулась Мэрион. — Что они обо мне подумают?!
— Они всё поймут. Давай дождемся, пока сойдет снег, — а потом ты им скажешь всю правду.
— Не поймут, матушка! Я должна ехать в Англию и поговорить с ними с глазу на глаз.
В пути она постоянно мерзла, а сама дорога казалась бесконечной. Эта поездка чем-то напоминала самую первую, но была в сотню раз хуже.
Стоило Мэрион только переступить порог Роял-Лодж, как она отчетливо услышала плач. Точнее сказать, леденящие душу рыдания, в которых слышалась бесконечная боль. Они эхом разносились по просторному холлу с зеленоватыми стенами. Кто это плачет? Девочки? Ужас сковал сердце Мэрион.