Но тут она заметила, что по зеленой лужайке к ним спешит черная, пышнотелая знакомая фигура. Аллах подошла к Маргарет и взяла ее за руку.
— Тебя ожидает мистер Берли! — сообщила она.
Мэрион недовольно вздохнула. Мистером Берли звали одного из художников, работавших над портретом новой королевской семьи. Человеком он был приятным и обходительным, но появлялся всегда не вовремя, будто нарочно.
Маргарет радостно запрыгала. Она любила внимание и чужие восторги в свой адрес, так что необходимость переодеться в нарядное платье и позировать художнику для нее была новой увлекательной игрой, не более того.
Лилибет же не испытала особого восторга, но как всегда послушно поднялась с места.
— Как хорошо, что мне никуда не надо, — пробормотала она, направившись в сторону озера.
Озеро, поблескивающее, точно зеркало, посреди буйной зелени, окружали пышные ивы. А по центру темнел островок, на котором утки соорудили себе гнезда. Лилибет очень нравилось за ними наблюдать — как и за всеми животными вообще.
Аллах, не по своей воле помешавшая урокам, теперь жаловалась на то, как ей самой без конца мешают работать.
— Но говорят, что после коронации станет поспокойнее, — наконец заметила она. А после начала гневную тираду против Нормана Хартнелла, которому поручили пошить девочкам наряд к церемонии. — Пустить во дворец такого человека!
— Это какого же? — уточнила Мэрион, хотя прекрасно знала, что имеет в виду няня: Норман не раз шутил над гомофобией Аллах и в ее присутствии начинал вести себя еще более жеманно и эпатажно, чем обычно.
Однако мнение Аллах Хартнелла не особо тревожило. Как-никак, теперь его слава достигла зенита. Помимо принцесс, он еще обшивал к коронации фрейлин.
— О, это просто невероятно интересно! — как-то поделился он с Мэрион. — Пришлось искать шелковую тафту и мех горностая! А заодно учиться шить удлиненную тунику!
— Что-что?
— Тунику! Это платье такое, дорогуша, — пояснил Норман, сверкнув зелеными глазами. — Скоро туники будут на пике моды, и мы все в них облачимся!
И все же в хартнелловской бочке меда имелась и ложка дегтя: ведь платье для королевы заказали у той самой мадам Хэндли-Сеймур, которая, по словам Нормана, «безнадежно испортила» королевский свадебный наряд в далеком 1926 году.
Аллах продолжила было изливать на Мэрион поток жалоб, но та попросила прощения и удалилась — в конце концов, надо было найти Лилибет и продолжить занятия.
Гувернантка поспешила к озеру. Его берега пустовали — любознательной девочки в белых чулках и клетчатой юбке нигде не было видно. Должно быть, Лилибет, со всей свойственной ей ответственностью, сама вернулась в классную комнату.
Но тут Мэрион заметила какое-то движение: кто-то шумно плескался в воде.
— Кроуфи! Я хотела поближе посмотреть утиные гнезда — и упала!
Мэрион тяжко вздохнула. В «Банном клубе» Лилибет получила сертификат спасателя. В воде она чувствовала себя комфортно, и опасаться за ее жизнь не было нужды. Но Аллах, конечно, не упустит возможности высказаться по поводу произошедшего.
Мэрион бросилась выручать принцессу. Но тут мимо нее промелькнул какой-то черным вихрь, а мгновенье спустя послышался громкий всплеск. Кто-то ее опередил!
В насквозь промокшем костюме, весь в водорослях, Алан Ласеллс был мало похож на самого себя.
— Я умею плавать! — с негодованием сообщила ему Лилибет — тоже промокшая до нитки. — И сдавала экзамен! Мне за него даже сертификат спасателя выдали!
— Это чистая правда, — подтвердила Мэрион.
Она старательно боролась со смехом, но вместе с тем была страшно напугана. Страшно ей было оттого, что этот инцидент, случившийся вскоре после происшествия с телефоном, вполне мог переполнить чашу терпения Ласеллса. А смешно — потому что на его аристократичном лице застыло застенчивое выражение, а еще — зеленоватая слизь.
— Я увидел ее из своего окна, — с трудом переводя дыхание, поведал личный секретарь короля. — Мне показалось, что она тут совсем одна!
Мэрион остановила взгляд на его широких плечах, еще отчетливее, чем всегда, обозначившихся под мокрой рубашкой, а когда он снял ее, чтобы выжать воду и вытереть лицо, она увидела его худую, но вместе с тем мускулистую грудь. Он начал спешно вытираться, а влажная кожа поблескивала в лучах солнца. Мэрион затаила дыхание. Сердце взволнованно заколотилось.
Она с трудом заставила себя сосредоточиться на грозящих ей неприятностях: Лилибет вымокла до нитки, а Аллах, узнав об этом, непременно направится к самой королеве.
— Пойду провожу принцессу во дворец, пока… — начала было она, но осеклась: ей не слишком хотелось делиться с секретарем своими переживаниями. Вряд ли от него можно было ждать сочувствия. А особенно если он еще не простил ту выходку с телефоном.
— Пока няня-дракониха ни о чем не прознала? — уточнил он.
От воды его темные волосы сделались и вовсе черными. Прямой, будто вычерченный по линейке, пробор исчез, а все пряди спутались, придав ему сходство с пятнадцатилетним мальчишкой.
— Можно и так сказать.
— Предлагаю укутать принцессу в мою одежду, — предложил Ласеллс, кивнув на свое пальто, которое скинул, прежде чем броситься в воду, — и провести во дворец через мои комнаты. Они как раз выходят прямо в сад. Принцесса вымоется в моей ванной, а вы принесете ей сухую одежду. Дракониха ни о чем не узнает!
Мэрион удивленно посмотрела на секретаря. С какой стати он вдруг решил ей помочь? Объективных причин для этого не было. Может быть, он уже и думать забыл о телефонном инциденте? В конце концов, тот произошел несколько месяцев назад.
— Спасибо, — с благодарностью произнесла она, очарованная его поступком.
Комнаты, в которых жил Ласеллс, были обставлены куда роскошнее, чем ее спальня. Пока Лилибет принимала горячую ванну, Мэрион присматривала за ней. Она успела заметить в покоях секретаря дорогие ковры, диваны, серебристые портсигары, зеркала, начищенный до блеска пол. Дверь в спальню была приоткрыта, и сквозь эту щель она разглядела краешек широкой двуспальной кровати, застеленной голубым бельем, и внутри у нее вдруг вспыхнуло какое-то странное чувство.
— Уютные у вас комнаты, мистер Ласеллс.
— Зовите меня Томми. Как и все остальные, — попросил он, тщательно вытирая голову полотенцем.
— А вы меня — Мэрион.
На каминной полке стояло фото в рамке, с которого на Мэрион смотрела властного вида блондинка.
— Это моя супруга, — пояснил Ласеллс. — Дочь вице-короля Индии.
Мэрион вдруг кольнула ревность, чего она никак не ожидала. Девушка заметила, что к ее юбке пристали травинки, а помада, которой она накрасила губы утром, уже вся смазалась. А между тем Ласеллс внимательно наблюдал за ней.
— А как ее зовут? — храбро поинтересовалась она, стараясь сохранять невозмутимость, хотя на щеках уже вспыхнул предательский румянец.
— Джоан, — ответил Ласеллс.
Он стоял совсем близко. Его шелковый халат с узором пейсли, перехваченный на талии поясом, свободно облегал стройную фигуру. В нос ей ударил его пьянящий аромат. Она вдруг подумала о его обнаженном теле, скрывавшемся под халатом.
— Она живет за городом, — добавил он, обжигая ей ухо своим дыханием.
Она нервно заглянула в его темные, глубоко посаженные глаза. В них читался дерзкий, двусмысленный намек, и Мэрион вдруг охватило вожделение. Оно распалило каждую клеточку ее тела, вскружило ей голову. С трудом отведя взгляд от Ласеллса, она посмотрела в окно, на зеленые лужайки, стараясь прийти в себя.
Что на нее такое нашло? Она ведь совсем потеряла голову! О романе с женатым мужчиной, особенно с таким, не могло быть и речи! Как не стыдно даже думать об этом?
— Какой красивый вид, — проговорила она, хотя глаза ей точно застлала пелена.
Ласеллс отошел на пару шагов назад и вернулся к своему привычному тону — дружелюбному, но отстраненному.
— Да, мне тоже нравится. Хотя, когда в саду устраивают большие чаепития, — не особо. Королевские чаепития — все равно что Судный день. Непременно встречаешь тех, кто вроде бы уже давно умер!
Мэрион рассмеялась, не сумев сдержаться. Но в глубине души ее по-прежнему тревожил вопрос: почудился ли ей этот страстный, манящий взгляд — или он был на самом деле.
Глава тридцать девятая
Лето кончилось, прошла осень, наступила зима. Близилось Рождество.
Вернувшись в Эдинбург, Мэрион пришла в ужас от перемен, произошедших с матушкой. Прежде румяная и пышнотелая, она совсем исхудала и погрустнела.
— Я скоро вернусь! Сразу же после коронации! — пообещала Мэрион.
— А то как же, — бесцветным голосом отозвалась та.
— Честное слово! — воскликнула Мэрион.
— Конечно-конечно. Кстати! Питер поступил на работу в новую школу, — поведала миссис Кроуфорд, торопливо меняя тему. — Она где-то на юге, неподалеку от Лондона. Забыла, как называется…
Начался 1937 год. Теперь на всех уроках, которые Мэрион давала принцессам, так или иначе поднималась тема коронации, в которой должны были участвовать обе девочки.
Мэрион, огромной любительнице истории, безумно нравилось делиться с ними всеми тонкостями этой сложной и красочной церемонии, которая зародилась еще в Средневековье. В былые времена в процессии перед его величеством непременно шла королевская цветочница и устилала ему путь цветами. До недавнего времени существовала и должность королевского защитника, который въезжал в Вестминстер-холл верхом на коне в полном боевом облачении и вызывал на поединок всякого, кто осмеливался оспорить право короля на трон. Но в конечном счете их вычеркнули из списка действующих лиц. Королевский уклад жизни все-таки не был чужд модернизации, пускай и шла та совсем не быстро.
Маргарет все эти истории страшно смешили. Она от души хохотала над древними должностями служащих герольдии, вроде «синей мантии», и посмеивалась над новым титулом старшей сестры, «предполагаемой престолонаследницы».