Временами Мэрион с девочками наталкивались на небольшие группки местных добровольческих сил обороны, патрулировавших местность и вооруженных всем, что только удалось найти: кухонными ножами, привязанными к черенкам метел, вилами, садовыми лопатами. А перед ними расхаживал немолодой старшина и кричал с сильным выговором кокни:
— Мы не отстреливать фрицев будем, а закалывать насмерть! Уж чего они на дух не переносят, так это холодного оружия. Просто терпеть его не могут! Так что, ежели их увидите, вонзайте им сталь прямо в горло! Или в грудь! Или в живот! А потом крутаните и дерните!
А заметив принцесс, старшина обыкновенно расправлял плечи и салютовал им.
— Вот это да! Ох и не поздоровится Гитлеру, если он до нас доберется! — злорадно заметила Маргарет как-то раз, когда они прошли мимо этого пестрого отряда, состоявшего из стариков и совсем еще юных парнишек.
— Маргарет! — одернула ее сестра. — Будь подобрее, в самом деле!
Знойные дни сменяли друг друга. Мэрион с принцессами много времени проводили в саду у замка. Они старательно взращивали здесь все, что только можно было, применяя те навыки садоводства, которые успели освоить в Роял-Лодж. А потом, выслушав за чаем новостные сводки, Лилибет переставляла на большой карте флажки, отслеживая продвижение войск. И сводки, увы, ничуть не радовали. Гитлер захватил Нидерланды и Бельгию и уже продвигался по Франции.
Однажды, когда девочки увлеченно играли в прятки, их вдруг отвлекли непривычные звуки: эхо взрывов и выстрелов, громкий шум самолетов.
— Кроуфи, что это такое? — спросили они.
Ответ пришел позже. Когда они слушали по радио передачу «Детский час», эфир прервал незнакомый мужской голос — твердый, выдержанный, но взволнованный.
— Что такое? — недовольно спросила Маргарет из дальнего угла детской, где она играла с игрушечным истребителем. — Куда делся ягненок Ларри?
— Тсс! — зашикала на нее Лилибет, которая сосредоточенно слушала новости, сдвинув брови.
— Что-то про лодки говорят, да? — спросила Маргарет. Она и сама теперь прислушалась и стала повторять за голосом: — Если в вашем распоряжении есть судно, на котором можно пересечь Ла-Манш, отправляйтесь к французскому берегу и помогите британским солдатам добраться домой. Но зачем? Почему? — Маргарет непонимающе посмотрела на Мэрион и старшую сестру.
Лилибет куда быстрее сообразила, что к чему. Кровь отхлынула у нее от лица.
— Потому что нацисты оттесняют наши войска.
У Мэрион ком встал в горле, а глаза защипало от слез. Она быстро заморгала, пряча их, и выдавила из себя ободряющую улыбку, чтобы успокоить Лилибет.
Но принцесса была белее мела.
— А это значит, — медленно проговорила она, — что Гитлер занял все побережье от Исландии до Испании. Кроуфи! — испуганно воскликнула она. На глаза ей навернулись слезы. — Какой ужас! Что же с нами теперь будет?
Маргарет вскочила на ноги. Она стояла теперь посреди комнаты в своем летнем платье, сдвинув брови, а в глазах ее полыхали молнии.
— Мы будем биться! Мы будем до последнего защищать демократию! — звонко объявила она. — И всякому чужаку, который только ступит на британскую землю, придется несладко! Мгновенная смерть, и никакой пощады! Мы будем отстреливать парашютистов и метать гранаты! — объявила она, а потом, немного помолчав, продолжила, копируя акцент старшины добровольческого отряда: — Мы не отстреливать фрицев будем, а закалывать насмерть! Уж чего они на дух не переносят, так это холодного оружия. Просто терпеть его не могут! А я, между прочим, теперь знаю, куда метить!
Испуг Лилибет улетучился, как и мертвенная бледность. Она улыбнулась сестре своей ослепительной улыбкой, и они прокричали хором:
— «Вонзайте им сталь прямо в горло! Или в грудь! Или в живот! А потом крутаните и дерните!»
Боевой запал Маргарет, казалось, разделяла вся страна, и особенно премьер-министр Черчилль, чью речь в палате общин, произнесенную в самом начале печальных событий в Дюнкерке, часто цитировали по радио: «Мы будем защищать наш остров любой ценой, мы будем биться на пляжах, на побережьях, в полях, на улицах и на холмах; мы никогда не сдадимся!»
— Никогда! — громогласно воскликнула Маргарет, взмахнув карандашом.
Она старательно срисовывала жука-расточителя[68], которого правительство разместило на плакатах, призывающих людей копить средства на военные нужды и не тратить их на лишние покупки. Зубы у него были хищные, физиономия — точь-в-точь как у Гитлера, а все брюшко пестрело свастиками.
И все же с каждым днем ощущение, что Великобритания воюет в одиночку, только крепло. Сильным ударом для страны стала капитуляция Франции, а Америка, несмотря на все старания королевы и наряды, пошитые Норманом, сохраняла уверенный нейтралитет. Продолжая мысль Черчилля, высказанную все в том же выступлении, было совсем не понятно, когда же Новый Свет, со всей его силой и мощью, придет на помощь Старому.
Глава сорок восьмая
Принцессы с нескрываемым изумлением уставились на круглую жестянку.
— Да это же коробка из-под печенья! — воскликнула Лилибет. — Папа вправду хочет, чтобы вы спрятали королевские регалии в ней? — спросила она, до того точно копируя манеру леди Брэкнелл, что Мэрион невольно улыбнулась.
Улыбка заиграла и на исхудавшем, проницательном лице сэра Оуэна Морхэда, библиотекаря Виндзорского замка и человека, которому получили исполнить некоторые из недавних королевских приказов.
— Видите ли, ваше королевское высочество, коробка идеально подходит по размеру, — пояснил он, пока дворецкий с жестянкой в руках спускался в подвал, специально вырытый в меловом фундаменте замка и сокрытый за парой двойных металлических дверей.
— А что, отличная мысль! — бойко одобрила Маргарет. — Гитлер и не подумает искать Рубин Черного Принца[69] в жестянке! — заметила она и на мгновение задумалась. — Если только он не любитель печенья…
Сама Маргарет печенье просто обожала, пускай и в последнее время была сильно в нем ограничена из-за перехода на карточную систему. Мэрион решила не мешать ее размышлениям о любимой выпечке фюрера. В конце концов, пускай она лучше думает об этом, а не усматривает в необходимости спрятать королевские драгоценности прямой намек на неизбежность вражеского вторжения. Справедливости ради, Гитлера в короне святого Эдуарда и представить было нельзя. Мэрион знала, что король скорее умрет, чем уступит ему эту реликвию. Он с супругой начал брать уроки стрельбы, на которые королева неизбежно являлась на высоких каблуках и с яркой помадой.
Гитлер, само собой, рассчитывал на совсем иное развитие событий. Он полагал, что Великобритания падет к его ногам и сдастся сразу же после капитуляции Франции, но действительность показала, что он сильно недооценил своего соперника. Черчилль продолжил выступать с пламенными речами и заявил, что теперь для Великобритании настал звездный час. Но его пылкие надежды вызывали раздражение у тех, кто считал, что война проиграна. Даже король с королевой не знали, что думать.
— Мне он сказал, что успех — это умение двигаться от одной неудачи к другой, не теряя энтузиазма, — рассказал король супруге после очередной встречи с премьер-министром.
— А мне — «Если уж суждено пройти ад, то надо не сбавлять шага», — ответила королева, покачав головой. — А ведь он прав, Берти. Что нам еще остается?
А между тем в небесах над страной уже разворачивалась битва за Британию.
— Гитлер хочет разгромить королевскую авиацию, чтобы вторгнуться в нашу страну! — пояснила Лилибет. — Но этому не бывать!
Из всех самолетов ей больше всего нравился бомбардировщик Ланкастер. А Маргарет — истребитель «Спитфайр».
— А правда, что его назвали в честь чьей-то непослушной дочки[70]? — допытывалась она. Эту историю ей поведал король, и она явно завидовала девчушке, которой оказали такую честь. Она твердо вознамерилась помочь Спитфайрскому фонду, организованному лордом Бивербруком, министром авиастроения. Домохозяек просили пожертвовать ненужные сковородки, кастрюли, цинковые ванночки — словом, все, что можно переплавить и пустить на строительство новых самолетов.
— А что это ты под платьем прячешь, Маргарет? — спросила как-то раз королева, когда ее младшая дочь, встав из-за стола после обеда, направилась к двери с поразительной осторожностью, тихонько звякая чем-то на ходу. Девочка яростно сопротивлялась, но это не помогло, и тогда ей пришлось приподнять подол платья и продемонстрировать всем приличный запас столового серебра, упрятанный в панталончики.
— Это еще ч-ч-что такое?! — изумился король.
— Пожертвование в Спитфайрский фонд! — объявила Лилибет и зажала себе рот от восторга.
Маргарет метнула в нее мрачный взгляд. Ей явно хотелось самой сообщить эту торжественную новость.
— Маргарет, это правда? — мягко спросила королева. Уголки ее губ заметно подрагивали.
Принцесса обвела родителей смелым взглядом.
— Один «Спитфайр» стоит целых пять тысяч фунтов! — объявила она.
— Вообще-то, двенадцать с половиной, — вполголоса уточнил король, глядя на младшую дочь без тени гнева. Казалось, происходящее немало его забавляет.
— Фюзеляж обходится в две с половиной тысячи, а крылья — в тысячу восемьсот! — заявила девочка. — А на это, — она торжественно достала из-под одежды ножи и вилки, — можно купить заклепки и гайки, а может, даже и специальные шторки для ночных полетов! Они стоят шесть-семь фунтов, — сочувственно поведала она.
Лето продолжалось. Люфтваффе прорвало оборону над Ла-Маншем и теперь вторглось на территорию Великобритании, пытаясь сломить сопротивление «Спитфайров» и «Харрикейнов». Шум обстрелов и черные клубы дыма в небе стали обычным делом.
Обе принцессы научились с предельной точностью определять модели самолетов, с шумом проносившихся над головой. Некоторые из них летели так низко над землей, что даже видно было раскраску фюзеляжа.