После освобождения городов Резекне, Мадоны, Тарту и Таллина в сентябре и октябре 1944 года шли упорные бои за освобождение Советской Латвии, ее столицы и островов Вормси, Даго, Муху, Саарема.
В первых числах октября 1944 года на 2-й Прибалтийский фронт прибыл командующий Ленинградским фронтом Маршал Советского Союза Л. А. Говоров. Ставка Верховного главнокомандования возложила на него координацию боевых действий 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов по окончательному освобождению Латвии и ее столицы Риги.
Вот тогда-то мне впервые и довелось встретиться с этим прославленным суровым и мужественным полководцем. Во время боев на дальних подступах к Риге маршал Говоров, находясь у командующего фронтом генерала армии А. И. Еременко, вызвал к себе с докладами командующего артиллерией 2-го Прибалтийского фронта генерал-полковника П. Н. Ничкова и меня.
После нашего представления первая его фраза была:
— Доложите о группировке ваших частей и их состоянии.
Вначале об артиллерии докладывал генерал Ничков, опытный артиллерист, спокойный и уравновешенный человек. Он пытался доложить и о гвардейских минометных частях, но маршал остановил его: — «О ГМЧ доложит генерал Нестеренко».
Наши доклады он слушал внимательно, не перебивая, опустив голову, изредка исподлобья сурово поглядывая на нас, делая карандашом пометки в своем блокноте. После моего доклада он спросил, как мы планируем обеспечить части снарядами в динамике боя и сколько ожидается их на подходе. Получив ответы, он пристально посмотрел на меня и сказал: «С вашим сборником я ознакомлен. Хорошо, что Вы обобщаете боевой опыт». Затем спросил у генерала Еременко, какие у него к нам претензии.
— Претензий нет, — ответил командующий.
— Вы свободны, занимайтесь своими делами, — сказал маршал Говоров.
А через некоторое время из штаба фронта последовали боевые распоряжения о срочной переброске полков и бригад на усиление армий и дивизий, имеющих успех в продвижении.
Основные силы 2-го-Прибалтийского фронта нацеливались в обход Риги с юго-запада.
13 октября 1944 года войска 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов с боями вошли в столицу Латвийской ССР город Ригу. Некоторые полки ГМЧ этих фронтов получили почетное наименование Рижских.
В ходе боевых действий с 14 сентября по 22 октября наши войска освободили Эстонскую и большую часть Латвийской и Литовской ССР.
38 фашистских дивизий группы армий «Север» были прижаты к мерю на Курляндском полуострове и 3 дивизии в Клайпеде.
После освобождения Риги 3-й Прибалтийский фронт был расформирован, его войска пошли в основном на усиление 2-го Прибалтийского. Так, к нам прибыли 10-я и 12-я гвардейские минометные бригады 28-й и 320-й гмп, которые ранее сражались у стен Ленинграда.
Войска Ленинградского фронта во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом продолжали вести упорные бои за освобождение островов, а войска 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов с октября 1944 года по май 1945 года вели бои по ликвидации курляндской группировки врага.
Для руководства боевыми действиями по окончательному разгрому курляндской группировки фашистских войск в начале февраля 1945 года на 2-й Прибалтийский фронт, в литовский город Илокяй, снова прибыл Маршал Советского Союза Л. А. Говоров с командующим артиллерией генерал-полковником Г. Ф. Одинцовым, с Оперативной группой генералов и офицеров своего штаба. Под их общим руководством штаб фронта приступил к подготовке наступательной операции на участке 6-й гвардейской армии генерала И. М. Чистякова. Прорыв обороны противника намечался севернее Приекуле.
На направлении главного удара, в центре полосы прорыва, вводился 30-й гвардейский стрелковый корпус Ленинградского фронта. Он являлся одним из наиболее опытных и подготовленных стрелковых корпусов. На своем счету корпус имел восемь успешных операций по прорыву укрепленных полос обороны противника. На него и возлагалась главная задача. К этому времени он был полностью укомплектован, а его части хорошо обучены наступательным действиям.
Корпус из города Тарту перебрасывался по железной дороге эшелонами и к 14 февраля сосредоточился в полосе 6-й гвардейской армии, в районе Вайноде.
В это время 30-м гвардейским стрелковым корпусом командовал Герой Советского Союза генерал-майор А. А. Щеглов (ныне генерал армии), волевой и энергичный генерал, прекрасный товарищ. До войны мы с ним вместе учились на одном курсе в академии имени М. В. Фрунзе. Не одну сотню километров пробежали на лыжах во время тренировок и соревнований. По лыжам он был моим главным соперником и являлся капитаном курсовых волейбольных и баскетбольных команд, в которых участвовал и я. Оба мы прошли финскую кампанию и с первых дней Великой Отечественной войны тоже были на фронте. Но после окончания академии в 1939 году это наша первая встреча. Мы были ей бесконечно рады, вспоминали академические годы, но главной темой нашего разговора было предстоящее наступление. Я старался подробнее рассказать ему об особенностях боевых действий на нашем фронте, о сложной местности и серьезной обороне противника с применением танков и самоходных орудий. Я рекомендовал Щеглову настоятельно просить для усиления корпуса как можно больше тяжелых бригад и полков ГМЧ для обеспечения прорыва массированным и внезапным огнем.
Щеглов ответил, что на километр фронта прорыва мы будем иметь 215 стволов, 30 орудий прямой наводки. Кроме того, корпус поддерживает группа ГМЧ в составе двух тяжелых бригад и четырех полков. Командующий артиллерией корпуса полковник Ходаковский, хорошо подготовленный и опытный артиллерист, имеет достаточный опыт в планировании артиллерийского обеспечения и управлении огнем в ходе боя.
— Так что я уверен, что в первый же день мы прорвем оборону противника, — заключил он.
— Это хорошо — иметь такую уверенность, но надо помнить пословицу «не говори гоп, пока не перепрыгнешь», — по-товарищески напомнил я. Враг у нас еще очень серьезный, широко использует в обороне танки и самоходные орудия, умело создает подвижные броневые узлы сопротивления… Предстоит серьезный бой, ведь курляндская группировка — это последняя надежда фашистской Германии. Враг будет сопротивляться до последнего… Так что лишние полки ГМЧ, как говорится, не помешают.
Говорить так у меня были все основания. Я видел ожесточенность сопротивления фашистов и знал эффект внезапного и массированного применения ГМЧ, особенно в ночных условиях. Мне вспомнился тогда первый ночной залп, которым я непосредственно руководил. Это было еще в 1941 году на юге, в Полтавской области.
…Разведкой было обнаружено большое скопление гитлеровских войск в рощах. Достать противника там своим огнем мы не могли. Но и оставить его в покое было опасно — с утра он мог превосходящими силами перейти в наступление… По карте установили, что вражеское сосредоточение можно накрыть нашим огнем, если боевые машины вывести за передний край, на линию боевого охранения, а это можно было сделать только ночью, да и то с большим риском.
Мы решили силами одного дивизиона 4-го полка пойти на такой риск. Предупредили об этом наши передовые цепи и боевое охранение, организовали надежное прикрытие огневой позиции своими пулеметами и автоматами. Ночью тихо, с потушенными фарами вывели заряженные боевые машины на заранее подготовленную огневую позицию и внезапно произвели залп. В такой близости от стреляющих ночью боевых машин я и комиссар полка И. Н. Радченко были в первый раз, до этого свои залпы мы видели лишь издалека, с наблюдательных пунктов. А сейчас нам пришлось находиться всего метрах в тридцати — сорока от стреляющих машин.
Картина оказалась потрясающая. Вначале выстроенные в ряд на сокращенных интервалах боевые установки осветились ярким светом факелов реактивных струй первых снарядов. Затем раздался пронзительный скрежет, от которого задрожала под ногами земля и каждая частица тела. С высоко поднятых ферм непрерывным потоком вылетали кометы с ослепительными хвостами… Позади машин вначале образовались серые облака, которые от яркого освещения на глазах превращались в оранжево-белые клубы и завихрения. От стремительно уносящихся вверх огненных снарядов с длинными ослепительными хвостами нам казалось, что все окружающее пошло вниз — и боевые машины, и ярко освещенная местность. Это изумительное зрелище продолжалось всего 10–12 секунд, но запечатлелось оно в памяти на всю жизнь. Впоследствии мне не раз еще приходилось наблюдать ночные залпы вблизи, а после войны присутствовать при запусках межконтинентальных ракет. Но ни один из этих запусков не произвел на меня такого сильного впечатления, как тот первый ночной залп дивизиона из нейтральной полосы под Диканькой.
…Угас факел последнего снаряда, и все вокруг погрузилось в кромешную тьму, как это всегда бывает после яркого света ночью. До нас донеслись громовые раскаты взрывов. Вокруг сильно пахло порохом и пылью. Помню, что этот ночной залп так ошеломил гитлеровцев, что в течение 15–20 минут с их стороны не было сделано ни одного выстрела. Цель была поражена, а мы не потеряли ни одной машины.
…И здесь в Курляндии я был убежден, что внезапность массированного огня имеет важнейшее значение для успеха в наступлении. Своими соображениями я поделился с генералом Г. Ф. Одинцовым. Приятной была встреча и с ним. Еще в 1939 году перед самой финской кампанией он командовал корпусным артиллерийским полком, а я — дивизионным. Полки наши в городе Омске размещались в одном городке. Я, в то время еще молодой и малоопытный командир полка, многому научился у него. Осенью 1939 года я со своим 170-м артполком убыл на финский фронт, и с того времени мы с ним не встречались. Теперь, спустя много лет, к концу войны, я стал его заместителем по ГМЧ.
Маршал Говоров и генерал Одинцов потребовали от командующих артиллерией армий и корпусов планирования артподготовки в предстоящей операции методом, который применялся на Ленинградском фронте. Суть его заключалась в одновременном подавлении всей глубины обороны противника с широким применением орудий прямой наводки по переднему краю. После артиллерийской подготовки, перед переходом пехоты в атаку, артиллерийский огонь с переднего края постепенно переносится в глубину, как бы сползая на последующие траншеи. Отсюда возникло название «сопровождение пехоты методом сползания». Очевидно, этот метод хорошо себя оправдал там, где оборона противника просматривалась на большую глубину и наблюдаемые цели надежно подавлялись прицельным огнем. Но здесь условия местности были совсем иные…