– Что ты уставился? – Наклонившись вперед, она проводит пальцем по закругленному краю деревянного корпуса, подальше от кнопок. – Это ты заставил меня сделать больно той женщине вчера вечером, да?
Гвенди что-то чувствует – какое-то легкое покалывание в самом кончике пальца, – убирает руку от пульта и произносит вслух прежде, чем успевает сообразить, что именно говорит:
– Что? Ты можешь помочь мне вернуть Райана домой?
Конечно. Мысли текут в голове, словно клочья тумана. Узнай в новостях, где именно в Тиморе располагаются силы повстанцев. Зная точное место, нажми красную кнопку. Как только они исчезнут, мятеж прекратится и Райан спокойно вернется домой. Проще простого.
Гвенди моргает, тряхнув головой. Комната как будто легонько качается. Словно корабль в неспокойном море.
И кстати, раз уж мы заговорили о кнопках. Может быть, заодно разберемся и с этим вашим идиотским президентом?
Это она думает или слышит чьи-то чужие мысли? Непонятно.
– Уничтожим Северную Корею? – тихо спрашивает она.
Тут надо быть осторожнее. Если что-то такое случится, кто-то наверняка обвинит США. Да те же китайцы. И они примут ответные меры.
– И что ты предлагаешь? – Ее собственный голос звучит словно издалека.
Милая женщина, я ничего не предлагаю. Просто даю пищу для размышлений. Но подумай, а что, если бы этот ваш президент просто взял и исчез? Вроде бы неплохая идея, скажи! И всего-то и нужно, что нажать красную кнопку.
Вновь наклонившись вперед, Гвенди задумчиво смотрит куда-то вдаль.
– Убийство во имя добра и мира?
Наверное, можно сказать и так. Но лично мне кажется, что тут мы имеем все тот же извечный вопрос: как бы ты поступила, если бы получила возможность вернуться в прошлое и убить Гитлера в младенчестве?
Гвенди снова склоняется над пультом и берет его в руки.
– Ричард Хамлин, конечно, мерзавец каких поискать, но он не Адольф Гитлер.
Пока нет, но кто знает, что будет потом.
Она ставит пульт к себе на колени и откидывается на диванную подушку.
– Заманчиво, да. Но, возможно, вице-президент будет ничем не лучше. Он же форменный псих.
Тогда, может быть, стоит избавиться от всей компании? И начать все по новой?
Гвенди смотрит на ряды кнопок.
– Я не знаю… Тут надо подумать.
Ладно, как скажешь. Может быть, для начала разберемся с теми… кто ближе? С этой коровой по имени Кэролайн Хоффман? Или с небезызвестным нам конгрессменом, грубияном из штата Миссисипи?
– Может быть…
Гвенди медленно тянется к пульту правой рукой…
И тут звонит телефон.
50
Спихнув пульт с коленей, Гвенди хватает телефон.
– Алло! Райан? Алло!
– Прошу прощения, миссис Питерсон, – говорит тихий голос в трубке. – Это Беа. Беа Уайтли.
– Беа? – растерянно переспрашивает Гвенди. У нее странное ощущение: словно все вокруг вновь собирается в фокус, хотя она совершенно не помнит, чтобы оно расплывалось. – У вас все хорошо?
– Все хорошо. Я просто хотела… Во-первых, я хочу извиниться, что позвонила так поздно. Я совсем не подумала о разнице в три часа. Вспомнила только, когда уже набрала номер.
– Не за что извиняться, Беа. Я пока не легла спать.
– Как я понимаю, Райан еще не вернулся домой.
Гвенди смотрит на пульт управления и тут же отводит взгляд.
– Нет, еще нет. Но я надеюсь, скоро вернется.
– Я тоже надеюсь.
– Спасибо. – В трубке на заднем плане слышится смех. – Кажется, ваши внуки весело празднуют Рождество.
– Носятся по всему дому, как стадо диких слонов.
Гвенди смеется.
– Миссис Питерсон, я звоню, чтобы сказать вам спасибо.
– За что?
– За те добрые слова, что вы написали в книгах для моих детей. Никто никогда не говорил обо мне таких добрых слов, разве что кто-то из близких. Я очень вам благодарна.
– Я написала, что думала, Беа. Это чистая правда.
– Это так неожиданно, – говорит Беа, шмыгая носом. – Сегодня дочь так на меня посмотрела… Я ни разу не видела, чтобы она так смотрела. Как будто она мной гордится.
– У нее есть все основания гордиться, – говорит Гвенди с улыбкой. – Ее мама – прекрасная женщина.
– Большое спасибо. Я… – Беа неуверенно умолкает.
– Вы хотели что-то сказать?
Теперь голос Беа звучит как-то странно, почти настороженно:
– Я хотела спросить… у вас все хорошо, миссис Питерсон?
– У меня все хорошо, – отвечает Гвенди, покосившись на пульт управления. – А почему вы спросили?
– Это, наверное, прозвучит глупо, но… когда я уже собиралась звонить, у меня вдруг возникло предчувствие… Плохое предчувствие, что с вами случилась беда.
Гвенди пробирает озноб.
– Нет, у меня все в порядке. Я сижу дома, смотрю телевизор.
– Тогда… хорошо. – В голосе Беа слышится искреннее облегчение. – Оставлю вас в покое. С Рождеством, миссис Питерсон, и еще раз спасибо.
– И вас с Рождеством, Беа. Увидимся через пару недель.
51
Следующим утром Гвенди просыпается рано. Ее состояние напоминает легкое похмелье, хотя вчера вечером она не брала в рот ни капли спиртного. Сейчас она выпивает бутылку воды и делает сто приседаний и пятьдесят отжиманий, чтобы разогнать кровь и снять головную боль. Ночью она спала беспокойно. Ей снилось что-то плохое и страшное, и хотя сны забылись, неприятное ощущение осталось.
Снегопад прекратился незадолго до рассвета, и теперь снежный покров в округе Касл и почти во всем западном Мэне составляет четыре дюйма, а местами и пять. На местном Пятом канале предупреждают о возможных задержках авиарейсов. Гвенди звонит папе и говорит, что сейчас приедет и расчистит дорожки у дома – и что возражения не принимаются. Как ни странно, папа не возражает и говорит Гвенди, что сварит ей кофе и что от вчерашнего обеда еще осталась запеканка с сосисками и яйцом, которую он разогреет к ее приходу.
Гвенди одевается потеплее, зашнуровывает ботинки, выходит на улицу и долго чистит машину от снега и соскребает слой инея с лобового стекла. Потом садится за руль и сразу убирает нагрев печки. Ей не холодно, а жарко.
На спуске с холма она видит компанию детишек, которые играют в снежки в парке Касл-Вью. Хотя окна в машине закрыты, Гвенди все равно слышит радостный визг ребятни. Она улыбается и пытается вспомнить, когда сама в последний раз играла в снежки. Давно. В незапамятные времена.
Уже через десять минут она сворачивает на Карбин-стрит и сразу же видит мигающие красно-желтые огоньки «Скорой помощи». Ее первая мысль: наверное, что-то случилось с миссис Гофф – у нее бывают приступы головокружения. Прошлой весной во время одного из таких приступов она упала, сломала шейку бедра и провела две недели в больнице. Но, подъехав ближе, Гвенди понимает, что «Скорая помощь» стоит перед домом родителей и что в нее загружают кого-то, лежащего на носилках. Резко ударив по тормозам, Гвенди останавливает машину у тротуара.
Папа выходит из дома, держа в одной руке сумку жены, а в другой – теплую куртку. Лицо у него напряженное и мертвенно-бледное.
– Папа! – Выскочив из машины, Гвенди бежит к нему. – Что случилось? Что с мамой?
Они наблюдают, как «Скорая» отъезжает от дома и мчится прочь.
– Я не знаю, – говорит он слабым голосом. – У нее разболелся живот. Вскоре после того, как ты нам позвонила. Сначала мы думали, что она слишком много съела вчера. Но боли усилились. Она лежала и плакала. Я уже собирался звонить тебе, и тут ее вырвало кровью. Я сразу вызвал «Скорую». Я не знал, что еще можно сделать.
Гвенди берет папу под руку.
– Ты все правильно сделал. Ее повезли в окружную больницу?
Он молча кивает. В его глазах дрожат слезы.
– Пойдем. – Гвенди бережно ведет его к машине. – Я тебя отвезу.
52
В десять утра в приемном покое отделения «Скорой помощи» окружной больницы Касла посетителей немного. Пожилой лысый мужчина, держащийся за шею, поврежденную в легкой автомобильной аварии. Неудачно прокатившийся на санках подросток с глубоким порезом на губе и еще одним – под заплывшим подбитым глазом. Молодая азиатская пара с двумя шумными розовощекими близнецами.
Из двери с надписью «ВХОД ВОСПРЕЩЕН» выходит доктор Челано, онколог и лечащий врач миссис Питерсон. Мистер Питерсон тут же срывается с места и бежит ему навстречу. Гвенди тоже встает и спешит следом за папой.
– Как она, доктор? – спрашивает мистер Питерсон.
– Мы дали ей обезболивающее, сейчас она отдыхает. Рвота прошла.
– Вы уже знаете, что с ней? – спрашивает Гвенди.
– Боюсь, онкомаркеры снова начали повышаться, – говорит доктор Челано с серьезным выражением лица.
– О Господи, – шепчет мистер Питерсон, тяжело опираясь о плечо дочери.
– Я понимаю, что это непросто, и все же попробуйте не волноваться, мистер Питерсон. Сегодня утром пришли результаты анализов крови, которые она сдала в среду. Я их просмотрел, когда узнал о вызове, и они показывают тревожный прирост…
– Прирост? – растерянно переспрашивает мистер Питерсон. – Что это значит?
– Это значит, что скорее всего рак вернулся. В каком объеме, пока непонятно. Мы оставим ее в больнице и проведем всестороннее обследование.
– Какое обследование? – спрашивает Гвенди.
– Мы уже взяли кровь на анализ. Также необходимо провести МРТ грудной клетки и брюшной полости.
– Сегодня? – спрашивает мистер Питерсон.
Доктор Челано качает головой:
– Нет, сегодня воскресенье. Пусть она отдохнет, а завтра утром мы отвезем ее на томографию.
Мистер Питерсон смотрит на дверь за спиной доктора.
– Можно с ней повидаться?
– Чуть позже, – отвечает доктор Челано. – Сейчас она в отделении интенсивной терапии, но ее уже переводят в обычную палату. Как только она обустроится, я за вами спущусь.
– Она уже знает? – спрашивает Гвенди.
Доктор кивает.
– Она попросила ничего от нее не скрывать. Вот ее точные слова: «Не надо светить мне в зад солнышком, доктор. Говорите все как есть».