— Я есть английский подданный, а мой желудок есть болен.
— Ну хорошо. Вы можете думать что угодно и делать что пожелаете. Мы оставим вас здесь и сами разберемся в своих делах. Наше отсутствие может продлиться больше двух дней. Я оставлю вам провизии на неделю.
— Я буду вам платить за вашу провизию.
— Но у вас нет ни шиллинга.
— Я есть почтеннейшен промышленник из Шеффилда. Я имею кредит в банке…
— Сейчас вы можете попробовать получить кредит под залог туманов Марони, счастливо оставаться.
Пока шли эти долгие переговоры, Николя разогревал машину. К тому моменту, как препирательства между Робеном и англичанином завершились, двигатель бумажной лодки пришел в движение. Робинзоны поднялись на борт, и лодка на всех парах устремилась к голландскому берегу. Весь переход занял четверть часа, затем судно, как в прошлый раз, медленно пошло вплотную к берегу, в то время как члены экспедиции напряженно всматривались в бесконечную стену зелени.
Поиски оказались долгими и трудными, несмотря на знаменитую сноровку европейцев и безошибочное чутье их индейской собаки. Наконец, утомившись, Робен уже был готов отдать команду остановиться, чтобы заготовить дрова, поскольку топливо было на исходе.
— Стоп! — воскликнул он при виде длинной индейской пироги, привязанной к корню дерева. Корма лодки скрывалась в густых зарослях мукумуку.
В середине лодки на перевернутой пагаре сидел индеец и беззаботно курил сигарету, свернутую из листа мао. Робен окликнул его:
— Хо, компе! Хо!
— Хо, компе! Хо! — отозвался индеец.
— Кто хозяин эта лодка? — спросил инженер по-креольски.
— Эта лодка капитан Вампи.
— А где капитан Вампи?
— Там, на земля, вместе с моя отец.
Из зарослей появилось полдюжины краснокожих, несомненно привлеченных шипением пара, вырывавшегося из клапанов.
Робен, Анри, Шарль и оба бони сошли на берег и вскоре оказались посреди довольно многочисленной толпы, окружившей маленькую хижину.
— Здравствуй, Вампи.
— Здравствуй, Ломи, здравствуй, Башелико, здравствуй, муше, — ответил капитан, который был знаком с сыновьями Ангоссо.
— Что ты здесь делаешь, капитан Вампи? — спросил инженер.
— Моя пришел искай белый муше, его мадам и мамзели.
— А откуда ты пришел?
— Моя опьяняй ручей.
Белые и чернокожие вошли в хижину и первым делом заметили священника, седовласого и седобородого, который сидел рядом с гамаком. Тут же рыдали две юные девушки, слезы лились ручьем. В гамаке, испуская жалобные стоны, лежала женщина, охваченная жестоким приступом лихорадки.
При виде новоприбывших священник встал. Те почтительно приветствовали его.
— Ах, господа, — заявил он, — будь благословен ваш приход. Какую службу вы сможете сослужить этим обездоленным юным созданиям и их несчастной матери. Я возвращался с верховьев Марони, когда обнаружил их вчера на французском берегу. Они рассказали мне свою печальную историю. В довершение всех бед их отец куда-то исчез. Я собирался проводить их до Спаруина, но они сказали мне, что этот индейский капитан непременно приедет за ними на это место. Я тотчас доставил их сюда, надеясь, к сожалению напрасно, обнаружить здесь отца семейства. Нет ли у вас хинина? Сегодня утром у этой бедной дамы начался приступ лихорадки, которую я не могу сбить, поскольку мои запасы закончились.
Робен не успел ему ответить. Гонде, который медленно подошел, оставшись незамеченным, вдруг прыгнул на священника с высоко поднятым мачете.
— Это он! Бандит! Он такой же кюре, как и капитан! Ко мне, держи его!
Быстрым движением мнимый священник отвел занесенный над ним клинок. Затем, скользнув под гамак с кошачьей ловкостью, он выскочил из хижины и скрылся в лесу, прежде чем свидетели этой необычайной сцены успели сделать хотя бы движение.
— Не преследуйте его, — властно крикнул Робен. — Скорее всего, он не один. Мы попадем в ловушку.
Но распаленный Гонде, вне себя от злости, ничего не слышал. Он ринулся в погоню в компании пса Матао, отрывистый лай которого доносился до робинзонов.
Отсутствие бывшего каторжника продолжалось более получаса, все уже начали опасаться, что он пал жертвой собственного безрассудства, как вдруг он появился. Лицо и руки Гонде были разодраны в кровь лесными колючками, но сам он сиял от счастья.
— Вот сволочь! Я узнал его по голосу, — сказал он, задыхаясь. — Он загримировался под старика и припудрил мукой свою бороду и волосы, но меня так просто не проведешь. Держите, — добавил он, бросая к ногам Робена черную сутану, от которой неизвестный избавился, чтобы бежать быстрее, — теперь вы видите, что переодевание для него — обычное дело. Я был прав, когда сказал, что он не больше священник, чем офицер, и что это один из наших воров! Ему удалось сбежать, но не было бы счастья, да несчастье помогло, потому что в пятидесяти шагах отсюда я нашел кое-что замечательное!
Глава XII
Ценные сведения, полученные при осмотре пальмового листа. — Собачья стойка перед паровой машиной. — Найденный груз. — Кратковременное затруднение. — Лебедка. — Бедная мать!.. Бедные дети!.. — Что значит «вытянуть солнечный удар». — Немного туземной медицины. — Бегство индейцев. — Нет! Никакой работы! — Подъем и закрепление груза. — Сильные, как майпури. — Благодарность краснокожей женщины. — В дорогу домой.
Гонде благодаря счастливой случайности только что сделал чрезвычайно важное открытие. Он тщетно пытался идти по следу таинственного человека, которого обнаружил в платье миссионера. Злодей быстро исчез в непроходимых зарослях, словно был хорошо знаком с лесными прогулками. Гонде не сомневался в том, кем был дерзкий негодяй, на котором одинаково ловко сидели сутана священника и мундир солдата. Такая легкость в исполнении столь различных ролей могла быть по плечу только тому, кто побывал во многих передрягах, человеку, лишенному предрассудков и готовому на все. Иными словами, одному из преступных главарей того ада, что называется каторгой.
Несмотря на инстинкт пса Матао и его безупречное чутье, освобожденный каторжник вскоре осознал всю бесполезность дальнейшей погони. И не только бесполезность, но и опасность. В самом деле, причудливые формы бескрайнего цветника гвианской феи, эти непролазные заросли, изобилующие всевозможными западнями, на извилистых тропах которых охотник сам может превратиться в дичь, таковы, что Гонде в любой момент мог оказаться во власти незнакомца, если бы тот решил напасть на своего преследователя.
Бедняга хорошо это понимал, поэтому остановил собаку, которая успела принести ему в качестве трофея черную сутану, найденную под кустом. Он возвращался в расстроенных чувствах. Пес, как хорошо натасканная ищейка, держался в трех шагах впереди, не спеша и не останавливаясь и беспрестанно втягивая лесные запахи своим черным, словно трюфель, носом. Человек, напрягая зрение и слух, внимательно обследовал каждый закуток этой беспредельной чащобы по старой привычке лесного скитальца, от которого не ускользает ни одна мелочь. И эта необходимая предосторожность оказалась не напрасной, поскольку Гонде вдруг заметил, что из земли торчит деревянистый коричневый жесткий черенок, на каких держатся листовые пластинки пальмы макупи. Любой человек, незнакомый с жизнью в тропическом лесу, безразлично прошел бы мимо этого отростка, притом что этот сложный лист достигает в длину три метра, а черешок его примерно в палец толщиной. Это была бы серьезная промашка, и Гонде никак не мог ее совершить. Лист кто-то зарыл. Его кончик торчал над землей от силы на десять сантиметров и был срезан наискосок, как будто это сделали с помощью мачете.
Освобожденный каторжник убедился, что на срезанной кромке черешка нет никаких ядовитых веществ, и для пущей уверенности срубил своим мачете кору со стебля однодольного растения. Затем он нагнулся и потянул изо всех сил, вытащив лист из-под земли целиком, со множеством смятых, но еще зеленых листовых пластинок.
— Этот лист, — резонно рассудил Гонде, — зарыли здесь совсем недавно, и, скорее всего, он здесь не один. Мне стоит поискать другие. За работу…
Матао, готовый взяться за любое дело, увидел, что человек роет землю своим мачете, и принялся яростно копать, будто пытался найти броненосца. Доблестное животное действовало так бодро и эффективно, что меньше чем через две минуты глазам Гонде предстала зеленая подстилка, образованная из тщательно уложенных листьев, площадью в добрый квадратный метр. Стоит добавить, что слой недавно взрыхленной земли не превышал двадцати сантиметров в толщину.
— Гляди-ка, — пробормотал Гонде под нос, — да это прямо силосная яма. Какого черта ее вырыли и что может быть там на дне? Давай, Матао, ищи!.. Ищи, мой храбрый песик!
Собака, ободренная голосом и жестом, стала рыть с еще большим усердием и вдруг, прорвав густой слой листвы, почти полностью скрылась среди зелени. Бывшему каторжнику показалось, что когти животного царапнули по гладкой и твердой поверхности, которая им не поддалась.
— Ко мне, Матао, ко мне, — позвал он негромко.
Пес выскочил из ямы и застыл, стоя на всех четырех лапах, вытянув морду, с прямым как палка хвостом, в самой прекрасной стойке, от которой замирает сердце искушенного охотника.
— Черт побери, что это значит? — сказал себе Гонде, еще более заинтригованный.
Он склонился над ямой и легонько ударил по дну кончиком мачете. Клинок издал металлический звук. Освобожденный каторжник задрожал с головы до ног. Он бросился на землю и принялся рыть, рвать листья, разгребать верхний слой руками и ногами, а затем, задыхаясь, на пределе сил, в разорванной одежде, бросился прочь, приказав собаке:
— Сидеть, Матао. Жди меня, мой песик!
Умное животное слегка вильнуло хвостом, словно говоря «я понял», и осталось на месте, непоколебимое, как скала.
Вся эта история заняла не более четверти часа. Скоро Гонде вернулся к робинзонам, которые уже начали волноваться из-за его долгого отсутствия. Бедняга, охваченный безумной радостью, задыхался, заикался и едва был похож на самого себя.