— В добрый час. Лучше и не скажешь. Ты все слышал, калинья.
Индеец не удостоил его даже взглядом.
— Пора в путь, — сказал главарь своим грубым голосом.
Все четверо расселись по местам в пироге, столь же туго связанного индейца поместили в центре и принялись яростно грести.
Ручей, узкий в районе скалистой гряды, понемногу расширялся по мере продвижения вперед.
— Будем держаться левого берега, — распорядился главарь. — Что это там за темное пятнышко, гора или просто облако?
— Это гора.
— Отлично, плывем в ту сторону. Думаю, мы близко.
Тут снова раздался крик тукана, уже в четвертый раз, причем так громко, что вся четверка одновременно вскинула головы вверх, будто бы птица находилась в нескольких метрах над ними.
Главарь выругался, схватил ружье и быстро зарядил его. Пирога шла впритирку к берегу. В зарослях послышался шелест потревоженных веток, за которым немедленно последовал выстрел. Капитан лодки пальнул наугад в гущу листвы на уровне человеческого роста. Полетели срезанные свинцом листья, но за громом выстрела не последовал испуганный крик тукана, что обычно свойственно для него в момент опасности.
— Ты был прав. Это сигнал. Как говорится, за одного битого двух небитых дают, а значит, мы вчетвером стоим восьмерых. Сдается мне, что нам предстоит драка. Плывем вплотную к берегу и высадимся, как только найдем подходящее место.
Но этот план, с виду очень простой, оказался невыполнимым. Не успел стрелок положить в лодку еще дымящееся ружье и поднять весло, как гигантское дерево, совершенно сухое и явно мертвое довольно давно, поддерживаемое со всех сторон лишь лианами, сильно зашаталось, а затем с чудовищным грохотом рухнуло в воду, брызнувшую во все стороны струями всех цветов радуги.
К счастью для авантюристов, падение произошло в ста метрах впереди лодки. Случись оно на пять минут позже, посудину разнесло бы в щепки. Гребцам пришлось выйти на середину ручья, чтобы, держась другого берега, обогнуть неожиданное препятствие, так некстати преградившее им дорогу.
— Черт подери! Мы чуть не влипли… Если бы это вакапу было на пару метров выше, не знаю, как бы мы выкрутились. Ладно, теперь вот что. Продолжаем плыть и постараемся найти подходящее место для привала. Главное — глядите в оба, по берегам ручья полно таких же мертвых деревьев, не ровен час еще какое-нибудь грохнется.
— Ты же не думаешь, что это снова случится? Один раз ладно, всякое бывает, но они же не караулят тут, чтобы свалиться прямо на нас.
— Разрази меня гром! — заорал главарь во всю глотку.
Одновременно раздались три других ругательства; исторгшие их гребцы в ужасе застыли при виде совершенно невероятного зрелища.
— Спокойствие, или нам конец. Гребите как следует, но не спешите. К берегу. И не спускайте глаз с индейца.
Но крики проклятий и распоряжения главаря утонули в невообразимом грохоте. Казалось, внезапно рухнула целая стена леса. Пять или шесть гигантских деревьев, отстоявших друг от друга на двадцать или двадцать пять метров, совершенно сухие, как то, что упало первым, зашатались точно так же, как и оно. Их словно подрубила чья-то невидимая рука. Раздался оглушительный треск, великаны сначала накренились в сторону ручья, все еще удерживаемые невообразимым переплетением лиан, соединяющих их с соседними деревьями. Эти путы, натянутые до предела, какое-то время держались. Но затем еще живые деревья, увлеченные мертвыми, вырванные из земли с корнями, сдались и тоже рухнули с грохотом неимоверной силы. И вся эта гора зелени оказалась в ручье, воды которого превратились в неописуемую мешанину веток, листвы и цветов.
Бледные, отупевшие от ужаса, четверо мужчин молчали, едва не лишившись рассудка от этого необъяснимого и пугающего происшествия. Им едва удавалось держать в равновесии пирогу, которая бешено плясала на волнах, поднятых внезапным падением целой рощи.
Что это было? Случайный катаклизм, в котором они едва не погибли? Или бессознательный протест этой таинственной земли с еще не исследованными просторами, недовольной тем, что какие-то мелкие людишки посмели сорвать с нее девственные покровы? Что за титаны смогли пошатнуть многовековые деревья и разломать их в щепки, как корабельные мачты во время урагана?
Русло ручья было перегорожено бесповоротно. Четверо искателей приключений не могли ни двигаться вперед, ни пристать к берегу там, где прежде намеревались. Они тщетно попытались добраться до другого берега. Там до горизонта раскинулась затопленная саванна, бездонное убежище гигантских змей и электрических угрей. Единственным осуществимым планом представлялось проложить дорогу сквозь сломанные ветки и поверженные стволы. Придется воспользоваться топором, пилой и мачете, чтобы прорубить себе путь; адски тяжелый труд, который отнимет по меньшей мере три или даже четыре дня.
Не стоит и говорить о том, что они вовсе не помышляли об отступлении. Эти негодяи обладали упорством честных людей. Провизии им должно было хватить на несколько месяцев, так что они не собирались останавливаться при первой же неудаче. Поверхность ручья еще не успела успокоиться, а решение уже было принято и план составлен.
— Итак, шеф, что ты об этом скажешь?
— Я скажу… что ничегошеньки не понимаю!
— Ты все еще думаешь, что птичьи крики ничего не значили?
— Вполне возможно, что нет. Сам подумай, если бы в лесу была шайка краснокожих, стали бы они валять дурака, срубая деревья, и перегораживать ручей? Они бы просто насадили всех нас на свои двухметровые стрелы. Тем более что мы были так близко от берега, а они никогда не промазывают. Так что тут ничего не понятно, особенно если задуматься о том, что эти сухие деревья были срублены под корень давным-давно.
— А может, это первая линия обороны Страны Золота?
— Мы пройдем через нее, как и через все прочие, — уверенно заявил главарь. — А теперь — за работу.
— Послушай, шеф, есть мысль. Мы, конечно, не можем ночевать в пироге. С другой стороны, наши гамаки не получится подвесить на деревьях на краю саванны. Мы могли бы выгрузить провизию на скалу у переката и устроить там патаву.
— Отлично придумано, сынок, так и сделаем. Краснокожего удобно устроим в гамаке, только сначала свяжем покрепче, чтобы у него и в мыслях не было сбежать. А потом мы прорубимся сквозь эту свалку и, привет, двинемся дальше.
Пирога вернулась к скалам, двое гребцов сошли на берег, быстро срубили там три дерева толщиной с ногу и очистили их от веток, пока их товарищи спешно разгружали пирогу.
Оба дела завершились одновременно. Деревья втащили на скалу, крепко связали вместе их макушки, а затем трое мужчин схватили каждый свой ствол и подняли их, одновременно быстрым движением разведя в разные стороны у основания. Получилась равнобедренная пирамида со сторонами примерно в три с половиной метра.
Конструкция самым естественным образом вышла вполне устойчивой, и вскоре по всем трем сторонам пирамиды повисло по гамаку. Это простое и удобное сооружение очень распространено у лесных негров и индейцев экваториальных областей и известно здесь как «патава». Оно служит прекрасной опорой для подвесных постелей во влажных и лишенных деревьев местах. Ибо в Гвиане решительно невозможно спать на земле, где вас непременно посетят неприятные, а то и опасные лесные гости: скорпионы, многоножки, пауки-крабы, муравьи и так далее.
Главарь, внимательно осмотрев узлы, которыми связали пленного индейца, положил его в гамак, как ребенка. Поскольку в этом месте, на скалах, солнце жарило так, что ничто бы перед ним не устояло, бандит срезал несколько широких листьев барлуру, соединил их вместе, получив нечто вроде экрана, который он пристроил над головой юноши. Теперь бедняге можно было не опасаться солнечного удара.
— Вот тебе и зонтик… Зонтик для нашего мальчугана, — ухмыльнулся негодяй. — А я теперь, выходит, твой папаша, как думаешь, похож? Но не думай, что я скачу вокруг тебя ради твоих прекрасных глаз, золотой ты мой. Если бы ты не был для нас так дорог, в прямом смысле, ты бы у меня давно уже встретился с твоим Гаду[17], вы же так зовете своего боженьку, вы да черные. Ладно, пока, веди себя прилично. А я пойду поработаю топором. И помни, что я слежу за тобой.
Четверо негодяев немедленно вернулись к зеленой баррикаде и набросились на нее с исступленной энергией, яростно орудуя мачете и топорами. Работа была тяжелой и продвигалась медленно, но все же их усилия не прошли даром. Они даже решили, что через двое суток трудов смогут выбраться из тупика. Поэтому, когда солнце начало садиться, они вернулись к патаве, весело распевая песни, как честные работяги, довольные своим трудовым днем.
Но последняя нота разудалого припева стала воплем ярости, который вырвался из четырех глоток при виде пустого гамака. Индеец, так надежно связанный главарем, сумел освободиться от пут и исчез.
Между тем в этом исчезновении не было ровным счетом ничего загадочного, хотя на первый взгляд оно могло показаться невероятным фокусом. Молодой индеец, увидев, что его палачи всецело заняты расчисткой пути через завал, решил воспользоваться первым же моментом, когда за ним никто не следил. Он сразу принялся грызть веревки, сжимавшие его запястья. Белые зубы, острые, как у грызуна паки, работали столь усердно, что после часа сверхчеловеческих усилий ему удалось перегрызть прочно сплетенную бечевку.
Первая часть дела была сделана. Но, к сожалению, наименее трудная. Теперь ему предстояло избавиться от пут, которые стянули не только его лодыжки, но и колени. Индеец был так же изобретателен, как и смел, и в высшей степени владел искусством бесконечного терпения, которое у его соплеменников слишком часто переходит в апатию.
Он носил на шее ожерелье из зубов патиры, очень острых, с режущим краем, которыми эти животные роют весьма глубокие ямы и перегрызают огромные корни. Он разорвал шнурок ожерелья, сплетенный из волокон алоэ, снял с него один из зубов и принялся пилить веревку, или, скорее, перетирать ее нить за нитью.