— Хорошо. Я принял твои слова и верю тебе. Ну что, мои дорогие дети, нам здесь больше нечего делать. Пора в путь, к «Доброй Матушке».
Ягуар лениво потянулся, встал в голове колонны, и гвианские робинзоны с оружием наготове индейской цепочкой углубились в девственный лес вместе со своим новым другом.
Здесь необходимо короткое объяснение, чтобы дополнить осведомленность читателя. Он помнит, каким образом изгнанник, парижанин Николя и Казимир защитили открытый участок земли близ Кокосовой заводи. До жилища «Доброй Матушки» можно было добраться лишь по узкой тропинке, к которой вел своеобразный проход, зажатый между затопленными саваннами. Трое мужчин засадили его зелеными растениями, в изобилии росшими в окрестностях. За этот долгий период кактусы, молочаи, агавы и алоэ сотворили чудо. Теперь эти посадки представляли собой настоящий бастион шириной в сто метров и длиной более двухсот. Железо и огонь были бессильны перед густым переплетением зарослей с тяжелой плотной листвой и миллионами острых колючек, где мирно обитали бесчисленные полчища всевозможных змей.
Из дома, расположенного на середине холма и надежно укрытого под деревьями, через особый просвет, устроенный в зарослях, открывался вид на водопад. Ни один посторонний взгляд, даже самый искушенный, не смог бы его обнаружить. Поскольку ручей оставался единственной дорогой во владения робинзонов, они, разумеется, позаботились о том, чтобы защитить это слабое место и никогда не оставлять его без присмотра.
Не стоило и мечтать о том, чтобы укрепить пространство между водопадом и Кокосовой бухтой по способу Казимира. Растения не смогли бы прижиться в этой тинистой почве. Поначалу русло ручья перегораживали поваленными деревьями. По мере того как они сгнивали, более или менее быстро, их заменяли новыми там, где это было необходимо.
Незадолго до событий, происходящих во второй части нашей драмы, изгнанник и его сыновья предусмотрительно свалили несколько новых деревьев своим обычным способом, который избавлял их от лишней работы, — разведя костер у подножия каждого из них. Деревья, верхушки которых переплелись с соседними, соединенные друг с другом бесчисленными лианами, не падали даже после того, как их основания были полностью разрушены. Их обугленные стволы продолжали стоять, удерживаемые в равновесии соседями. А так как эта часть окрестностей была со всех сторон защищена от ветра, то они так и держались, постепенно высыхая.
В случае необходимости было достаточно лишь перерубить лианы, поддерживавшие сухие стволы, как подпорки и штаги корпус судна в доке, чтобы они повалились на землю, иногда увлекая за собой те деревья, что не давали им упасть. Именно это и случилось после того, как в одно прекрасное утро Анри, который проснулся первым, увидел зорким глазом лесного жителя лагерь каторжников, посреди которого на скалах, перегородивших ручей, торчала гигантская тренога.
Немедленно был созван совет, и молодого человека отправили на разведку.
Благодаря несравненной ловкости, превосходившей индейскую, каким бы проворным и изворотливым ни был ее обладатель, он незаметно проскользнул среди лиан и трав. Анри удалось так близко подобраться к бандитской стоянке, что он смог увидеть гнусные пытки, которым подвергли пленника, и даже уловить обрывки разговора.
Завершив разведывательную миссию, он вернулся в дом, где тут же приняли решение помешать проходу незваных гостей и освободить индейца любым доступным способом. Все члены маленькой колонии, кроме, разумеется, мадам Робен, спешно отправились к ручью. Время поджимало, бандиты вот-вот должны были появиться. Перерубить несколькими ударами мачете лианы, удерживающие первое попавшееся сухое дерево, было делом нескольких секунд. После того как удивление, вызванное его падением, миновало и каторжники решили все же продолжить путь, семеро мужчин пошли ва-банк и обрушили в реку целый строй мертвых стволов.
Увы, это не сломило ожесточенного упорства авантюристов. Поэтому-то Казимир и предложил отправить навстречу бандитам уже известный читателю экспедиционный корпус. Мы также помним, что ручей делал весьма резкий поворот у Кокосовой заводи; таким образом, зеленый растительный редут находился прямо перпендикулярно руслу водной артерии.
На изготовление плотов из листьев мукумуку ушла вся ночь. Готовые плавательные средства разместили у берега напротив змеиного обиталища. Старый негр позаботился о том, чтобы щедро насыпать на них особой травки, которая привлекает змей, как валериана — кошек. Когда все было готово, настало время отдать швартовы, и старый заклинатель с помощью своего любимого ученика Шарля выманил из зарослей всех, кто замешкался, включая и тех, кто из-за своих размеров не мог взгромоздиться на лиственные плоты.
Чудовищная флотилия пустилась в путь вниз по течению под звуки флейты подобно тому, как шотландские полки идут в атаку под мелодию волынки. Читатель, несомненно, помнит, какую панику среди бандитов вызвало наступление этого резерва…
А теперь вернемся к нашему рассказу.
Отряд робинзонов шел вперед довольно быстро, хотя в лесу не было ни малейшего намека на проторенную тропинку. Все потому, что каждый из них давно овладел редкой способностью, совершенно необходимой для передвижения в экваториальных дебрях, которую весьма непросто приобрести. Переход в тропическом девственном лесу в самом деле в большей степени представляет собой гимнастику, нежели ходьбу. У того, кто путешествует в этих местах, должен быть поистине железный организм. Ходьба сама по себе здесь важна в последнюю очередь. Здесь мало быть превосходным пешеходом, нужно еще уметь перескочить одним прыжком через ручей, перелезать через поваленные стволы, огибать колючие заросли, пробираться сквозь переплетение лиан, нагибаться под низко растущими ветками, перешагивать через корни, не угодить в тинистую топь… А когда путь приведет к растительному тупику, непроходимым зарослям, нужно быть готовым к тяжкой и изматывающей работе мачете, которая может растянуться на многие часы, а то и дни, до ломоты в руках.
К невозможной мышечной усталости, удесятеренной температурой, близкой к плавильной печи, добавляется сильнейшее чувство беспокойства по поводу того, верно ли выбрано направление. Куда приведут все эти усилия? Каким будет результат этого непомерного труда? Несчастному путнику, лишенному возможности видеть солнце, скрытое непроницаемой зеленой толщей, достаточно отвлечься лишь на мгновение, повернуться не в ту сторону или упасть, чтобы начать двигаться наугад, возвращаться по собственным следам, кружить на одном месте, снова шагать и в конце концов осознать, что он окончательно сбился с пути. Если только не случится чудо, вроде нечаянной встречи с индейцем или разведчиком-золотоискателем, беднягу ждет неминуемая смерть! Рано или поздно, но она придет, в мрачной компании хищных зверей, рептилий и насекомых, ее похоронный звон раздастся под куполом рыком больших кошек и воплями обезьян-ревунов. Эти звуки станут последним, что услышит умирающий в свой смертный час. Ему повезет, если он сможет найти ручей и у него будет достаточно сил, чтобы спуститься по нему до большого притока, а там и до главной реки. Если у него достаточно провизии, если его не терзает лихорадка и он не попадет в невидимую трясину, то, возможно, у него есть шанс избежать такого конца, но провианта требуется много, чтобы полностью исключить опасность голода, который, я не устану это повторять, безраздельно властвует посреди этого колоссального, но бесплодного великолепия.
Лишь единицы способны без страха бродить в этом безлюдье: индейцы и редкие белые люди, долго и мучительно постигавшие тайны великого леса. Они не нуждаются в очевидных приметах и явных знаках, которые могут и отсутствовать, и тем не менее благодаря особому чувству, похожему на некий божественный инстинкт, который иногда встречается у моряков, эти люди идут прямо к намеченной цели, не отклоняясь от нее ни на градус, подобно старым бретонским капитанам и мореплавателям с Малайских островов, которые доверяют так называемому шестому чувству, свойственному мореходам и разведчикам.
Таковы были и робинзоны, шедшие впереди индейца с такой уверенностью и скоростью, которых он не мог даже предположить у людей не своей расы.
Поэтому он не мог сдержать восхищения при виде их проворства, чувствуя себя дилетантом по сравнению с ними и беспрерывно повторяя:
— Ох эти белые! Ох!..
Но это было только начало, он пришел в еще больший восторг, когда оказался на расчищенной поляне, посреди которой возвышался дом его новых друзей. Жаку приходилось бывать в больших индейских поселках со множеством просторных, хорошо устроенных хижин, где имелось все необходимое для жизни примитивных детей природы. Некоторые из них можно было бы даже назвать роскошными, и, по его мнению, в богатстве они лишь немного уступали домам белых в Мане и Сен-Лоране.
Но белые люди обладали ресурсами, неизвестными и недоступными индейцам. У них были искусные рабочие, сколько угодно умелых рук, всевозможные инструменты, а корабли доставляли из Франции предметы, которые креольские ремесленники не могли даже представить. В то время как здесь изобретательные мастера собственными руками устроили все эти удобства, создали эти чудеса, пользуясь исключительно тем, что давала природа, приспосабливая, обрабатывая и трансформируя ее дары для собственных нужд.
Что же касается плантации, то тут и без того удивленный краснокожий, который превосходно разбирался в тропическом сельском хозяйстве, испытал настоящий шок. В самом деле, его соплеменники, сладостные ленивцы, принимались за работу, как уже было сказано, только при непосредственной угрозе голода. Большую же часть времени они предпочитали проводить в гамаках, ожидая, пока женщины приготовят еду, либо уже переваривая пищу, в приготовлении которой природная лень запрещала им как-либо участвовать. Расчистка будущей плантации и посадки сводятся у них к самому минимуму. Деревья валят на высоте примерно метра от земли, ветки сжигают, семена и корешки кое-как втыкают в землю, и на этом все, больше ни сил, ни желания работать. Земля щетинится высокими пнями, похожими на менгиры