ум-кале. По утверждению другого автора, Дж. Макки, средняя продолжительность службы солдата в казвказской армии составляла три года (до возможной гибели)»[148]. Ко всему этому следует добавить отсутствие зачастую медикаментов. И все это – помимо убыли в частых столкновениях с мелкими и крупными группами противника. Ни один год не был легким. 1811 в этом отношении также не выделялся.
Как отмечает В. Потто «Наступил 1811 год – год крайне тяжелый для русских войск в Закавказье, где после неудачной попытки Тормасова овладеть Ахалцихе опять обнаружилось сильнейшее движение во всем мусульманском мире. Борьба приближалась неравная. Весь Дагестан волновался, угрожая отторгнуть от нас Кубинскую провинцию, в татарских дистанциях Грузии шло сильное брожение умов и зрели тайные заговоры, эриванский хан держал войска наготове, турки собирали значительные силы в Карсе, а персияне, обыкновенно начинавшие действовать летом, на этот раз уже в феврале вторгались в Карабаг, и хищнические партии их стали появляться под самой ТПуптей. Затруднительность положения увеличивалась тем, что Россия, готовившаяся к гигантской войне с Наполеоном, не только ничего не могла отделить на помощь отдаленному Закавказью, а напротив, отнимала от него часть и тех незначительных средств, которыми оно располагало Тормасов получил секретное предписание отправить в Россию три полка с Кавказской линии и один из Грузии. Но все возникшие тогда затруднения пришлось разрешать уже не Тормасову, а его преемнику, маркизу Паулуччи, вступившему в управление краем в сентябре того же года»[149]. Паулуччи вступил в управление краем и командование войсками 22 сентября 1811 г.
Новый главнокомандующий знал обстановку, т. к. служил под началом Тормасова. Н. Дубровин сообщает следующие данные о его жизненном пути «Филипп Осипович Паулуччи родился в Модене в 1779 году юношею вступил в пьемонтскую военную службу и затем перешел в австрийския войска. Как природный итальянец, он должен был впоследствии перейти в армию Итальянского королевства, в которой дослужился до звания генерал-адьютанта и участвовал в последних походах революционных войн. Выйдя в отставку, маркиз Паулуччи в 1807 году поступил в русскую службу полковником. В этом чине он сражался с турками под начальством Михельсона, и в 1808 году, во время похода против шведов, был произведен в генерал-майоры. 30-го июля 1810 года Паулуччи был назначен генерал-квартирмейстером и дежурным генералом к Тормасову, и за победу у Цалки произведен в генерал-лейтенанты»[150].
Как уже было отмечено, Паулуччи досталось тяжелое наследие. Уже с самого начала 1811 г. были возобновлены персидские нападения на приграничные пункты. При посредничестве англичан вновь готовилось объединение турецких и персидских боевых операций. Турецкому послу в Тегеране Сеид-Абдул-Вахаб-эфенди и Хайрет-эфенди было дано поручение безотлагательно составить план совместных выступлений турецко-персидских войск. Летом 1811 г. в Тегеран были отправлены четыре офицера турецких войск для согласования плана наступления на Тифлис. Было решено в начале июня завершить все приготовления к походу. Хотя прошлогоднее поражение под Ахалкалаки уменьшило и без того незначительное доверие между персами и турками (обе стороны, как уже было отмечено, обвиняли друг друга в неудаче), однако, вследствие посредничества англичан, угроза совместного турецко-персидского выступления не только не была снята, но в 1811 г. еще более усилилась. Так, на 30 августа 1811 г. было намечено соединение у крепости Магизберд (на правом берегу Арпа-чая) персидских (под руководством Хусейн-Кули-хана) и турецких (под командованием Эмин-эфенди-паши) войск.
Шах рассылал послания, в которых говорил о своем согласии с турками, и, тем самым, пытался вселить уверенность во всех колеблющихся. Так, в одном из фирманов (1811 г.) шах сообщает владетелю Табасарани Мамед-Маасуму о наличии союза между Турцией и Ираном «Искренность твоего намерения соделалась известною нашему сердцу и мы узнали, что ты в душе стараешься вспомоществовать религии и хитришь с гяурами, втайне имея соглашение с ратующими за веру…
Так как между Иранской и Румской державами укреплены узы дружбы по случаю единоверия и упрочены основания союза, то мы ныне получили от нашего брата Турецкого султана письмо через ученейшего мужа Абдул-Вахаб-эфенди, бывшего казня в Салониках, а ныне возведенного в звание казия в Адриане (Адрианополь). Содержание этого письма извещает нас о наилучшем единстве двух высоких держав и о том, что турки с турецкой стороны решились на истребление русских и снарядили войск через свои земли для уничтожения этих нечистых врагов. По милости Аллаха, соглашение существующее между Турцией и Ираном дало повод к унижению и уничтожению чтителей многобожия и в настоящее время последние найдут возмездие за свои дела. Когда свет очей наших – наследник престола явится на Ширванской земле, ты поспеши на его службу вместе с эмиром Ших-Али-ханом, повинуйся его приказанию и знай, что повиновение его приказанию будет тождественно повиновению нашим приказаниям»[151].
Однако, во время встречи между турками и персами произошел один инцидент, который вновь привел к срыву предполагавшихся совместных боевых операций. Эмин-паша был ранен неким курдом, подкупленным владельцем Магизберды Кара-беком, имевшим личные счеты с турецким командующим. Турки вслед за этим удалились в Ахалцих, а Хусейн-Кули-хан в Эриванское ханство[152].
В донесении Паулуччи Голенищеву-Кутузову от 9 декабря 1811 г. раскрываются некоторые подробности данного происшествия «Турки также, в разных местах собравшие прошлого лета необыкновенно большое число войск, по разным неожиданным переменам, благоприятствовавшим здешнему краю, не успели привести в исполнение плана, предложенного ими, чтобы по силе дружественного союза, заключенного персидским правительством с Портой Оттоманской, действовать прошлого лета соединено противу края, ныне Высочайше вверенного моему управлению. План же их был следующий Эрзерумский сераскир Эмин-паша с собранными им в Эрзеруме и в других провинциях турецкими войсками, по прибытии с оными в Карсский пашалык, имея с собой немаловажную артиллерию, должен был, усиля себя еще войсками из Карсского пашалыка, соединиться с ожидавшими его персидскими войсками под предводительством Эриванского сердаря Хусейн-Кули-хана, дабы общими силами предпринять неприятельские действия на наши пограничные провинции Памбакскую и Шурагельскую. А с другой стороны предположены было, чтобы Трапизондский сераскир Хазнадар-оглу, прибывший с 16 000 турецких войск в Батум, по соединении своем с Ахалцихским Шериф-пашею и Ачарским владельцем Шериф-пашею, согласив свои действия с предположением, сделанным беглым имеретинским царем Соломоном через посланную им в Константинополь к турецкому султану депутацию, также с действиями Эрзерумского сераскира Эмин-паши и персиян, в одно время открыл нападение на Гурию, Мингрелию и Имеретию, в особенности же на нашу кр. Поти. Но все сии неприятельские преднамерения ниспровергнуты нечаянным происшествием, и именно чрез тайные действия непримиримого врага сераскиру Эмин-паше, Магизбердского владельца Кара-бека, который при самом свидании сего турецкого сераскира с персидским сердарем Хусейн-Кули-ханом, в намерении согласиться о начатии соединенных против нас действий, для коего они съехались в ноле под прикрытиями своих войск, нашел случай подкупить одного отчаянного куртинца, который во время происходившей тогда скачки на лошадях, по азиатскому обычаю делаемой, когда два важные чиновника съезжаются для свидания между собой, проскакивая мимо сераскира, выстрелил из пистолета прямо ему в лицо, и ранил в щеку пулею, вышедшую ему в лицо, отчего сераскир упал с лошади замертво, и был отвезен в Карс, где тотчас распустил все собранные им войска, и сам по облегчении от раны возвратился в Эрзерум, а персидский сердар также возвратился со своими войсками в Эривань, и таким образом разрушилось соединение сих двух сильных неприятелей против здешнего края»[153].
Здесь отметим, что позже, в письме Паулуччи Ртищеву от 20 марта 1812 г. (являющемся по сути подробнейшим описанием ряда событий, с целью ввода в курс дел), встречаются между прочим, и такие строки «Советую в. пр. стараться ласкать сколько возможно Кара-бека, владеющего частью границы Карсского пашалыка, прилежащей к Памбакам. Мое предположение было то, чтобы изыскать способы помочь ему сделаться Карсским пашей, и в то же время, учинить его данником России. Сей владелец весьма важен для дел здешнего края, ибо он, будучи непримиримый враг Карсскому Абдулла-паше, коего он не признает власти и отложился также от зависимости самой Порты, кроме того, что служит для нас орудием к ослаблению силы Карсского паши и держит его в бездействии против нас, доставляет еще для здешнего края существенную пользу чрез отпуск за деньги из его владения, богатого хлебом, знатного количества провианта для войск, в Памбаках расположенных, доставляя оный на собственных своих подводах…»[154].
В любом случае, это происшествие (явившееся как нельзя более кстати) стало очередным поводом для взаимного недоверия и претензий. Окончились провалом персидские атаки и на Мегринское укрепление. Они трижды (31 августа, 17 и 22 сентября 1811 г.) пытались с большими силами его отбить, но были с потерями отброшены. Не удалось и выступление Ших-Али-хана. 22 ноября 1811 г. при деревне Рустов 7 000 отряду Ших-Али-Хана русскими было нанесено поражение[155]. С Кюринским же владельцем Аслан-ханом был заключен трактат[156]