[262]. Русское командование вступило по поводу выдачи французского эмиссара в переговоры с новым баязетским пашой Ибрагимом. Однако, в начале 1806 г. Жобер был освобожден. Причиной этому явилось впечатление, оказанное победой Наполеона под Аустерлицем. Фонды Франции вновь поднялись на Востоке весьма высоко. Здесь также, как и ранее, воздействие на настроения оказывала обстановка, складывающаяся на европейском театре.
Уже 19 февраля 1806 г. Жобер выехал из Баязета, а 4 мая того же года прибыл в Хой. К тому времени англо-иранские отношения переживали очередной период охлаждения. Причиной являлось несоблюдение англичанами англо-иранского союзного договора 1801 г. и рядом тесно связанных с этим инцидентов, одним из которых явилось загадочное убийство иранского посла Хаджи-Халиль-хана в Бомбее 20 июля 1802 г[263]. Все еще надеявшиеся на английскую помощь иранцы не стали тогда идти на обострение. Однако, английская дипломатия (в лице представителей Ост-Индской компании), считавшая, что индийские планы Наполеона уже в достаточной степени нейтрализованы, не только не спешила с выполнением взятых на себя обязательств, но и настаивала на уступке Ираном ряда стратегически важных портов в Персидском заливе (Бендер-Бушир, Бендер-Аббас, Бендер-Сурат)[264]. Так, миссия Манести (лето 1804 г.), официальной целью которой являлось принесение извинения за гибель иранского посланника, на самом деле стремилась добиться от шаха уступок по поводу Персидского залива. По французским данным («Journal de Paris» за 1807 г.), англичане предложили шаху «свое посредничество, чтобы положить конец его разногласиям с Россией лишь с намерением его обмануть; и тут, как и в Европе, англичане не переставали расточать золото, чтобы разжечь войну, выгодную для их целей. Они послали Манести с миссией, видимой задачей которой являлось получить порты на Персидском заливе; но известно, что этот посланник переправил ряд денежных сумм в Грузию»[265]. Иранцы, со своей стороны, настаивали на получении помощи по союзному договору 1801 г. Однако, миссия посланного с этой целью в Бомбей Мухаммеда-Наби-хана (являвшегося зятем убитого Хаджи-Халиля) не привела к ощутимым результатам[266]. Среди самих англичан также были разногласия. Так, представитель Англии в Багдаде X. Джонс настаивал на необходимости оказания помощи Ирану в войне против русских[267]. Однако, пока он вел по этому поводу переговоры, в иранской политике произошел новый поворот – в сторону углубления взаимоотношений с Францией.
Как было отмечено, уже прибытие Ромье дало очередной повод для колебаний шахского двора. После приезда Жобера колебаниям шаха пришел конец.
5 июня 1806 г. Жобер был торжественно встречен в Тегеране, где оставался до 24 июня. Далее, он отправился в летнюю шахскую резиденцию Султание, где имел ряд встреч с шахом. Жобер предоставил шаху письмо Наполеона I от 16 февраля 1805 г., в котором, в частности, говорилось «Во многих странах я имею послов, которые знакомят их с моим государством. Я поддерживаю с ними соответствующие связи. Ты знаешь, как я возвеличил Францию своими победами и как я отношусь к народам Востока. Свидетелем могут служить мои дела… Надир-шах стал великим потому, что он вел победоносную войну. Но его преемники не последовали его примеру… Восстановить былое могущество можно усилив борьбу против Индии и России. Посылаю к тебе человека, исполняющего у меня важные поручения. Я уполномочил его сообщить тебе мои планы, и все, что ты скажешь, он затем сообщит мне. Все народы нуждаются в союзе… Сегодня ты во главе государства со славными победами в прошлом. Ты можешь одолеть своих северных врагов.
Ты сам видишь, что немногочисленные англичане, одна из слабых наций Запада, управляют такой великой страной, как Индия»[268].
По итогам переговоров, Жоберу была дана 12 июля 1806 г. прощальная аудиенция, во время которой шах заявил о готовности установления военного союза с Францией, а также выразил надежду на прибытие французов для торговли и военного обучения. Последнее особенно активно обсуждалось в Тавризе с престолонаследником Аббас-Мирзой, весьма воодушевленным такими перспективами. Попытки русского консула в Трапезунде Рубо-де-Понтеве, также как русских властей на Кавказе задержать Жобера успеха не имели[269]. Русские и англичане были осведомлены о предмете франко-иранских переговоров. Если иранскую сторону интересовали вопросы военной помощи (не важно в принципе, оказываемой англичанами или французами), то французская дипломатия была нацелена не только на перспективу сковывания русских сил (в контексте событий на европейском театре), но вновь рассматривала возможность организации похода на Индию. Английский представитель в Константинополе Арбутнот, в письме 27 июня 1806 г. Италинскому, опираясь на сведения X. Джонса отмечал следующее «Во время беседы, которую я имел с вами на днях вечером, я вам сообщил, что г. Джонс, наш резидент в Багдаде, находящийся в настоящее время здесь, получил только что письма, извещающие об отъезде в ближайшем будущем в Париж персидского посла. Я добавил, что, согласно тем же письмам, французским эмиссарам при персидском шахе вполне удалось убедить этого монарха заключить наступательный союз с Францией и что было обещано предоставить свободный проход через Персию французским войскам, в случае, если Бонапарт решится предпринять нашествие на Индию против англичан. Как полагают, было также обусловлено, что в столице Персии – Тегеране – будет находиться французский посол и что Бонапарту будет дано разрешение содержать во всех частях Персидской империи столько агентов, сколько он пожелает… кризис, который нам так давно угрожал, наконец наступил и что скоро начнется борьба, которая должна решить – смогут ли Англия и Россия сохранить свое влияние в этой части Европы и свои владения в Азии»[270]. В своем письме от 4 декабря 1806 г., Будберг, информируя Гудовича о деятельности Жобера в Константинополе и Персии также отмечал «Поспешаю сообщить в.с. содержание депеши Италийского от 2-го (14-го) ноября сего года, на сих днях полученной, касательно Персидских дел. Французский эмиссар Жобер возвратился из Персии в Царьград и с ним приехал Персидский посланник. На вопрос, сделанный Рейс-Эфенди, о приезде сего посольства он отвечал, что Персидский посланник привез письма от сына Баба-ханова и от первого министра его итимаду-доулэ с жалобами на Багдадского пашу, что он вступил в Персидские границы по случаю вражды его с Курдистанским пашой Абдур-Рахманом, который нашел убежище в Персии и о коем просит Персидский посланник, чтобы опять был восстановлен в Курдистане пашей – присовокупляя, что по дошедшим слухам Багдадский Али-паша уже с ним помирился и возвратил ему прежнее его владение – следовательно и препоручение Персидского посла тем самым приведено к окончанию. Сомнительные уверения Рейс-Эфендия на сей раз имеют некоторое правдоподобие, потому что полученные другии каналами письма из Багдада подтверждают, что действительно Багдадский паша примирился с Абдур-Рахманом. Жобер, как говорят, немедленно отправляется во Францию»[271].
Между тем, посол шаха Мирза-Мухаммед-Реза-хан выехал в Европу для заключения союзного договора с французами, а в Иране появились новые французские эмиссары – Жуанен, Нерсиа, Бонтан, Ла Бланш. Бонтан приступил к обучению иранских войск и обосновался при дворе престолонаследника.
В конце 1806 г. крупномасштабные боевые действия между Россией и Ираном были приостановлены. Россия стремилась заключить мир (без ущерба собственным интересам), а Иран дал предварительное согласие на переговоры с целью выигрыша времени. В Иран был послан майор Степанов с богатыми подарками. В донесении Будбергу от 5 февраля 1807 г. Гудович писал «зная же при том, что Баба-ханов сын больше имеет влияние во всех делах отца своего, и что он более зародился на военные действия – признал за надобное с нарочным надежным тифлисским армянином соболий мех в 800 р. и дамские бриллиантовые часы в 1470 р., а визирю его Мирза-Безюргу, который совершенно им управляет, бриллиантовый перстень в 900 р.» [272].
Но уже было поздно. В конце декабря 1806 г. Турция, в результате подстрекательств французской дипломатии, объявила России войну. Поэтому, переговоры не могли завершиться успехом. Гудович еще пытаясь спасти положение, в предписании майору Степанову писал, что тому следует довести до сведения иранской стороны следующее «внушите визирю, чтобы он не верил ложным разглашениям французским и турецким; у нас армия против французов превеликая и больше несравненно французской. Бонапарте имел баталию со всей своей армией, где сам командовал, с корпусом только нашим, а армия наша была тогда назади; но тут Бонапарте потерял баталию, разбит и прогнан, и теперь лежит при смерти болен в Прусском владении – может быть уже и умер, а ежели и останется жив, то он занесся столь далеко, что пагуба его неизбежна и Россия сокрушит его гордость. У турков взяли наши все крепости по Дунай, завладели всей Молдавией и Валахией. Внушите секретно визирю, чтобы они спешили делать с нами мир, ибо будучи в войне, потеряют только людей, а сделавши с нами союз могут в одно лето приобрести от турок знатные, прежде бывшие персидские провинции, как например Эрзерум, Баязет и я им помогу. Турки чрезвычайно слабы и на пагубу свою послушали совета Бонапарте, который старается обманывать. Ничего не значащий Черный Георгий взял у них крепость большую Белград и соединился с нашими войсками. Англичане – союзники и друзья наши, пришли с большим военным флотом к самому Константинополю и могут стрелять по сералю»