ых причин неудач французской дипломатии следует считать и то, что при большом интересе проявленном к Ирану, средства, привлеченные к достижению цели были несоизмеримо меньшие, нежели у англичан. Следует отметить, что несмотря на громадный ум, для императора Наполеона I, Восток хотя и занимал весьма важное место в его политике, однако европейский театр все таки, в силу ряда объективных и субъективных факторов отнимал гораздо более времени и сил. Мысли о союзе с Ираном и Турцией, давние проекты похода на Индию, откуда должен был быть нанесен удар по его собственной характеристике, по «зданию этого меркантильного величия» Англии, все более, в силу давления обстоятельств отодвигались на второй план. Убийство имепратора Павла I обрушившее еще в 1801 г. его планы, его постоянная ставка на силовое решение проблемы («сила – в больших батальонах») все более отдаляли его, как фактического главу французской дипломатии (тут мы, вслед за академиком Е.Тарле не склонны чересчур гиперболизировать фигуру Талейрана, который хотя и являлся одним из опытнейших дипломатов, но во многом – все-таки лицом не вполне самостоятельным во внешней политике) от полномасшатабного вовлечения на восточном направлении. Безусловно, ее важность осознавалась. Осуществленный поход в Египет и Сирию тогда еще молодого генерала, убедившего Директорию в его необходимости, свидетельствовал об этом. Однако, несмотря на свою мощь в Европе, Французская империя все таки не обладала тем потенциалом, чтобы сразу и равномерно распределять мощные ресурсы на всех направлениях сразу. Отсюда проистекала и некоторая двойственность политики Наполеона. Он не посылал для разведки крупных фабрикантов. Первые официальные его представители – Жобер и Ромье не являлись лицами, имевшими широкие полномочия. Военные союзы с Турцией и Ираном мыслились как весьма полезные, но тем не менее – вспомогательные звенья, в той громадной борьбе, которую вела Франция против Британской и Российской империй. Если можно спровоцировать Турцию на войну с Россией и сковать этим ее значительные силы в Молдавии и в Закавказье (а также и Иран) – то хорошо. Если нет – то нужно искать иные способы. В конце концов – все должны были решать (да и решали) военные действия на европейском театре. Он – главный. В отличие от тех же англичан, сделавших ставку на комбинирование военной составляющей с экономической (а вернее – с преобладанием экономической) в выборе средств, император Наполеон I, предпочел опираться больше на средства военного характера. И, в этом также была одна из причин неудач французской дипломатии. Конечно, в определенной степени утверждать, что именно тот, или иной фактор сыграли свою решающую негативную роль было бы неверным, тем не менее, анализ действий тех и других показывает, что в то время как французская сторона работала в чисто военной сфере (что выражалось в помощи в строительстве различных фортификационных сооружений, в обучении иранской армии и т. д.) – англичане в основном делали ставку на расширение своего торгово-экономического присутствия. Вот почему, когда франко-иранские отношения начали существенно охлаждаться, самой иранской стороне идти на разрыв было относительно безболезненно.
Иное дело – англичане, которые, наряду с военной помощью постепенно, но неуклонно расширяли свое и экономическое присутствие, широко используя царящую в Иране коррупцию в своих интересах. Созданная англичанами система различных связей, построенная на экономической выгоде и царившей в Иране коррупции, привела и к политическому доминированию при шахском дворе. В то время как в отношениях ко Франции имелись только симпатии отдельных лиц по отношению к самой личности императора Наполеона I, но отнюдь не ко Франции, или к ее политике. Весьма импонировавший Аббасу-Мирзе и отчасти самому шаху, образ императора-воителя (известный кстати там не очень многим) и реальный профранцузский настрой (подкрепленный финансовой выгодой) – две большие разницы. А иранский престолонаследник, также как и многие иные деятели той эпохи, был тоже и прежде всего политик, старавшийся подходить к тем или иным аспектам с прагматичной точки зрения. Поэтому, откровенно не любя и не доверяя англичанам, он, тем не менее, шел с ними на союз.
Глава VУсиление английского влияния в Иране и роль Англии в продлении войны
Торжественно въехавшему в Тегеран 14 февраля 1809 г. X. Джонсу, уже 17 февраля была дана не менее пышная аудиенция у шаха. Хронист Махмуд-Таги Сепехр, автор «Насих ул таворих», описывая подробности аудиенции, отмечал следующее «После ухода Гардана из Тегерана, было дано распоряжение пригласить Харфорда Джонса, которого встретил ишик-агаси Навруз-хан Каджар и привел в дом к Хаджи-Махмуд-Хуссейн-хану Амин уд-доуле, и через два дня посол предстал перед шахом и передал письмо английского короля. Затем посол преподнес шаху бриллиант стоимостью в 25 тысяч туманов и другие дары. После раздачи подарков шаху был представлен английский проект договора о заключении военного союза против России. Во дворец были созваны Мирза-Бузург Каймакам, Хаджи-Мулла-Бакир, Садреддин-Махмуд Тавризский, Шейх-Джафар Неджеф, Ага-Сеид-Али Исфаганский, Мирза Абуль-Касими, Джилаки, Хаджи-Мулла-Ахмед Кашани, Хаджи-Мирмухаммад-Хуссейн-султан, мулла Али-Акбар Исфагани и повелел им шах составить воззвание к мусульманским народам, призывающим их к борьбе против русских» [340].
Секретарь же шаха Мирза Файзулла, касаясь целей английской политики, отмечал «Посол из Лондона привез с собой ультиматум, в силу которого иранцы должны были дружить или с французами, или с англичанами, и одно из двух посольств должно было покинуть Иран. Вместе с тем англичане изъявили готовность содействовать иранцам в борьбе их против вторжения русских в пределы Ирана»[341]. Несмотря на очевидный взаимный интерес и временную нейтрализацию сторонников силовых методов ведения переговоров Малькольма и Минто, не все происходило гладко. Мориер, являвшийся секретарем английского посольства оставил некоторые подробности шахского приема в своих мемуарах «Когда председатель объявил о том, что мы приехали и привезли письмо и подарки от короля Британии – шах громко пригласил нас, и мы все сняли обувь, одели специально приготовленные чулки и, сняв шапки, вошли в покои шаха. Когда наш посол хотел преподнести письмо короля шаху, Садр-Азам
Мирза Шефи отнял его и бросил к ногам шаха. Мирза Шефи принял наши подарки и преподнес их шаху. После этого нашему послу было позволено прочесть свои приветствия. Услышав английскую речь, шах вздрогнул и беспокойно ждал, когда это кончится… Затем, Джафар-Али-хан, английский чиновник в Ширазе, прочел шаху перевод письма. После этого шах расспросил посла о здоровье нового короля. Когда ему сказали, что в Англии король управляет давно, он покачал головой и произнес про себя «Гардан говорил, что король Англии умер и в стране царит хаос»[342].
Харфорд Джонс
На этом же этапе, шахскому двору немедленно было сообщено о выделении Англией для иранской стороны 30 тыс. ружей, 20 пушек, 40 ящиков боеприпасов, 30 инструкторов, а для шаха лично – пособие на сумму в 120 000 туманов в год. Как отмечает О. Маркова «Установление влияния англичан в Иране возможно было только при условии вполне реального с их стороны обещания вернуть Грузию. Какими средствами располагала для этого Англия? Достаточным количеством войск Англия не располагала. Оставалось обучение, инструктирование шахских войск, доставка снаряжения и субсидий… Англия отпускала деньги на организацию единого фронта Ирана с Закавказьем против России якобы в целях защиты подступов к Индии, на самом же деле в интересах утверждения собственного господства в Передней Азии. Не приходится удивляться поэтому, что в тоже время английская агентура была заинтересована в усилении борьбы России с Наполеоном на западном фронте. Усиление борьбы на западном фронте ослабляло Россию на восточном фронте, что было на руку английской дипломатии. Не приходится поэтому удивляться, что, субсидируя Россию, на ведение войны с Наполеоном, не в таком, правда, размере, как это было желательно для последней (рейхенбахская конвенция 1813 г.), Англия в тоже время более щедро субсидировала Иран на ведение войны против России. Это факты неоспоримые. Тактика Англии в Закавказье была обусловлена правильным расчетом, а именно во время войны с Наполеоном Россия не считала Закавказье своим главным фронтом. Она не отвлекала для этого фронта своих сил с Запада, наоборот, из Закавказья силы были отвлечены на западный фронт. Это был очень важный момент, может быть, неповторимый, и его нужно было использовать»[343].
Параллельно Англия стремилась окончательно вытеснить и французов из Ирана. Но доверие персов к «друзьям-ангичанам» должно было подкрепляться щедрыми обещаниями и не менее щедрыми субсидиями. Так, согласно одному из донесений в конце 20-х гг. А.С. Грибоедова, английское правительство еще со времен посольства Малькольма выделило 75 млн. рублей на российские деньги для поддержания и укрепления собственного влияния в Иране. Так, в письме Паскевича Нессельроде от 15 декабря 1828 г. отмечалось «…министерство Английское, которое, как Ваше Сиятельство изволите усмотреть, из депеш с.с. Грибоедова, со времени посольства Малькольма употребило для поддержания своего влияния при Персидском дворе 75 милл. на наши деньги, не пожалеет еще нескольких десятков миллионов, дабы вооружить против нас Персию и дать ей средства действовать с успехом»[344].
Практически немедленно начались переговоры. Тем не менее, некоторые лица в шахском дворе пошли на подписание договора с колебаниями и сомнениями. Как отмечал М. Игамбердыев «Началось обсуждение статей англо-иранского-договора. Характерно, что Мирза-Шефи (первый министр шаха – В.З. и В.И) относился к предложениям и советам Джонса крайне осторожно»