[345]. Однако, Джонс уже понял крайнюю заинтересованность иранской стороны в этом договоре. И он также показал характер. При попытке Мирза ТТТефи направить ход переговоров в более благоприятном для Ирана русле (послу был предложен подарок в виде бриллиантового перстня), Джонс отстранил визиря по воспоминаниям Мориера взмахом руки, опрокинул при этом лампу, и вышел со своей свитой во двор[346]. В результате, 12 марта 1809 г. договор был подписан в том виде, в котором он отвечал в наибольшей степени интересам Англии, а не Ирана.
Так, в параграфе I договора было указано, что он носит прелиминарный характер. «Наличие договора о союзе и дружбе двух высоких держав является насущной необходимостью, и, поскольку обстоятельства требуют безотлагательно приступить к составлению такового, было решено, что данные статьи, которые должны рассматриваться как прелиминарные, явятся впоследствии основой окончательного договора о дружбе и союзе». Но, нут же, формулировка содержащаяся во II параграфе, по сути, отменяла прелиминарный характер документа «Согласовано, что прелиминарные статьи, составленные от чистого сердца с правдой и откровенностью, не будут в дальнейшем изменяться (курсив наш. – В.З. и В.И.) – обе стороны питают надежду, что они послужат укреплению дружбы между двумя королями их наследниками, последователями, их подчиненными, доминионами, провинциями и странами»[347].
В параграфе III говорилось «Его величество король Персии считает необходимым заявить, что со дня подписания данных предварительных статей любой договор или соглашение с какой-либо европейской державой становится недействительным. Далее, он заявляет, что никаким европейским армиям не будет разрешено пересекать территорию Персии ни к границам Индии, ни к ее портам»[348]. Здесь также, как и ранее, англичане стремились обезопасить подступы к Индии. Помимо этого, они вновь стремились закрыть доступ представителям иных европейских держав в Иран, параллельно, пытаясь обеспечить себе монополию на взаимоотношения с ним.
Важное значение также имел параграф IV, где напрямую говорилось о характере военно-политической помощи, которая должна была представить Англия Персии против действия «какой-либо» европейской державы. Под такой державой безусловно имелась в виду Россия, как находившаяся в состоянии войны с Ираном, так и с Англией на тот момент. Так, там говорилось «В случае нападения на территорию Е.В. короля Персии со стороны какой-либо европейской державы, Его Величество британский король обязуется предоставить королю Персии вооруженные силы или вместо них военное снаряжение – ружья, мушкеты и т. д., также офицерский состав в количестве, необходимом для изгнания противника. Количество военного снаряжения, численность войск (или вместо этого соответственно субсидия) будут определены в окончательном договоре. В случае заключения мира со стороны Англии с какой-либо европейской страной, Его Величество король британский сделает все возможное в деле оказания помощи для заключения такого же мира между королем Персии и этим европейским государством. В случае, если попытки короля Британии окажутся неудачными, военные силы или субсидия, в количестве, указанном в окончательном договоре, будут предоставляться в распоряжение короля Персии до тех пор, пока европейские войска будут оставаться на территории Персии или пока не будет заключен мир между персидским королем и вышеуказанной европейской державой»[349]. Помимо этого, там опять (в параграфе IV), как и ранее, вновь речь шла об обороне подступов к Индии «Далее согласовано, что в случае вторжения со стороны Афганистана или какой-либо другой державы в пределы Британской Индии король Персии обязуется предоставить свои вооруженные силы для защиты указанных доминионов, согласно условиям, оговоренным в окончательном договоре»[350].
«Афганская» тема в контексте «индийской» была продолжена в параграфе VII, в котором говорилось следующее ««В случае войны между Персией и Афганистаном Е.В. король Великобритании не будет вмешиваться в эту войну (с целью примирения), если на то не будет согласия обеих сторон».
Параграфы V и VI относились к такому важному предмету, как к подготовке закрепления англичан в Персидском заливе и на его побережье (на имевшем стратегическое значение острове Харак, или Каррак). Так, в частности, в параграфе V говорилось «В случае, если британские воинские части прибудут из Индии в Персидский залив и с согласия короля Персии высадятся на остров Каррак или в каком-либо персидском порту, то они ни в каком случае не станут полными хозяевами этой земли, а будут находиться в распоряжении короля Персии со дня подписания этих предварительных статей»[351]. Несмотря на формулировку «ни в коем случае», было понятно, что при малейшем предлоге, англичане, безусловно, будут стремиться к фактическому и полному контролю над этим островом. Также, VI параграфом, местным жителям вменялось в обязанность относиться дружественно к англичанам, а губернаторам Фарсистана доставлять им продовольствие по сносным ценам[352]. 7 мая 1809 г. шахский посол Мрза-Абдул-Хасан, в споровождении секретаря Джонса – Мориера, выехал в Англию для ратификации текста договора, куда и прибыл 25 ноября 1809 г.
Таким образом, договор в основном соответствовал желаниям и целям Англии. Конечно, она брала на себя обязательства по защите Ирана (вернее – помощи деньгами и военными специалистами), однако, вместе с тем, приобретала несравненно больше выгод. Как отмечал лорд Минто касательно этого договора «когда речь идет о верности Англии договору 1809 г., то это означает верное исполнение его Персией. Англия же, должна выполнять основное требование договора – помощь шаху в борьбе против России и Франции»[353]. Но в целом, Минто был недоволен договором, считая, что можно было добиться гораздо большего, действуя более грубо – т. е., угрожая применением, или даже самим применением силы.
Однако, излишняя прямолинейность (и даже грубость и угрозы, как мы уже видели ранее), Минто и Малькольма входила в некоторое противоречие с политикой британского кабинета. Там полагали, что на данном этапе, нельзя слишком перегибать палку. Безусловно, Иран рассматривался лишь как орудие, для достижения собственных целей (оборона подступов к Индии, недопущение на Средний Восток русских, французов и вообщ, кого бы то ни было и т. д.). Наряду с этим, место и значение Ирана в Лондоне рассматривалось в общем, геополитическом контексте, а он был более важен, нежели это представлялось Минто и Малькольму из Индии. Английская дипломатия ставила перед собой цель попытаться примирить ирано-турецкие противоречия, для организации (по примеру Наполеона) единого фронта борьбы против русских в регионе. Так, X. Джонс, в своем письме от 20 мая 1809 г. к послу в Константинополе Р. Эдеру отмечал «Два основных вопроса занимают внимание шаха – организация наступления на Карс и назначение турецкого посла в Тегеран»[354].
В результате, в августе 1809 г. в Константинополь прибыл гонец с письмом Мирза-Шефи к турецкому великому визирю в котором содержалось предложение о совместных боевых действиях против русских[355]. Все эти поползновения также стали известны русскому командованию. Так, еще 11 июля 1809 г., Тормасов доносил военному министру Аракчееву о том, что «подтверждаются слухи о искании английских министров в Турции и Персии находящихся об общем обеих сих держав предприятии военных действий в здешнем краю»[356]. Уже 17 октября 1809 г. Тормасов сообщает Румянцеву и о прибытии английских агентов в приграничные с Россией пашалыки «Не знаю, с каким намерением в здешние турецкие пашалыки приезжают из Константинополя англичане, но лазутчики мои видели их в разных местах, а больше в Карсе, да и в Эривань ожидают прибытия чрез Турцию каки-то европейцев, вероятно англичан же, и должно думать, что они стараются посредством золота возбуждать сих соседей Грузии к войне противу российских войск»[357].
С момента заключения англо-иранского договора начался новый виток подрывной деятельности англичан. Усиление английского влияния в Иране немедленно почувствовало русское командование в Грузии. Возобновление военных действий в 1809 г. имело прямую связь с возросшим английским влиянием. Русское командование, в лице Тормасова сделало попытку предотвратить новый виток противостояния, посредством присылки к Аббас-Мирзе подполковника Вреде с письмом главнокомандующего (от 27 июня 1809 г.), в котором отмечалось следующее «Искомый Англ нею союз с Персией отнюдь не м ожет быть для Персии полезен, а тем еще меньше Персия может полагаться на обещания англичан, будучи уже, конечно известна, сколь в прошлом году гибельные следствия постигли две сильные державы, обольщенные обещаниями Англии, и именно Швецию, потерявшую лучшую часть своих владений… и Испанию, невозвратно погибшую. Ныне же воспоследовал еще ближайший пример с Австриек), повергшею себя в бедственное положение тем, что по внушениям Англии и проискам ее, начав войну против Франции, в продолжении четырех недель понесла уже неоднократно жестокие поражения и, наконец, быв принуждена самую столицу своей империи Вену передать на произвол победителю, тщетно ожидает и ожидать будет своего спасения от союза с Англиею»[358]. Однако, персы не вняли предостережениям Тормасова и попытались взять реванш. Подполковника Вреде с письмом главнокомандующего даже не пустили в Тавриз, задержав на целых два месяца в Эриванской крепости.