Наряду с проведением столь активных мероприятий по подготовке новой военной компании, персы, при участии англичан, вновь попытались отвлечь внимание русского командования, затеяв, через католикоса Ефрема переписку с Тормасовым. Католикос Ефрем подробно информировал Тормасова о содержании письма как Мирзы-Бозорга, так и своих бесед с Мирзой-Хасаном, посетившим Эчмиадзин. Вскоре стало ясно, что персы лишь тянут время, а потому, переписка была прервана[393]. Между тем, начавшаяся было военная компания, во время которой должно было произойти соединение иранских и турецких войск была сорвана уже упоминавшимся выше инцидентом при крепости Магизберд. После ранения Эмин-паши, турецкие войска немедленно отступили. Хуссейн-хану также ничего не оставалось, как повернуть обратно[394].
Столь трудно и тщательно формировавшийся англичанами военный союз между иранцами и турками вновь рухнул. Безусловно, данный инцидент явился лишь поводом, но отнюдь не причиной для срыва прежних договоренностей. Турецко-иранские противоречия обуславливались целым рядом иных, имевших гораздо более глубокие корни факторами, и крылись в давнем региональном соперничестве между обеими державами. Как отмечает А. Иоаннисян «Этот инцидент, которому русский главнокомандующий придавал решающее значение, не был, разумеется, единственной и основной причиной неудачи намечавшегося турецко-иранского союза. Не следует забывать о тех серьезных противоречиях, которые существовали с давних пор между Оттоманской империей и Ираном. Именно наличие этих противоречий и препятствовало в предыдущие годы (в 1797 г., в 1803 г., в 1807 г.) заключению союза между обеими державами. Противоречия эти и привели к фактическому срыву турецко-иранского соглашения о совместных военных действиях, когда соглашение это, в результате усиленного давления со стороны английской дипломатии, было как будто достигнуто»[395]. На том промежутке времени, турецко-иранские противоречия имели место практически по всему параметру турецко-иранской границы и их английская дипломатия оказалась не в состоянии ни урегулировать, ни даже отчасти – погасить.
Как отмечает тот же исследователь «Прежде всего необходимо отметить, что происходили постоянные трения и конфликты между Ираном и пограничными турецкими пашалыками. Именно поэтому во время переговоров с Портой о союзе иранское правительство добивалось смещения ахалцихского Шериф-паши и назначения пашами в Ахалцих и Карс своих ставленников. Хотя, по словам Эдера, Порта и обещала учесть требования Ирана, но своего обещания не выполнила. Мы знаем уже, какую неблаговидную роль в отношении персов сыграл тот же Шериф-паша во время сражения у Ахалкалаки. Но дело заключалось не только в этом. Между Ираном и Турцией существовали и серьезные территориальные противоречия. Особенно сильные территориальные споры между обеими державами происходили в то время из-за Курдистана. Часть населенных курдами районов входила в состав Ирана, хотя местные курдские вожди и были фактически полунезависимыми. Другая часть Курдистана входила в состав Багдадского пашалыка. Однако и тамошние курдские беки, бунту против багдадских пашей и турецких властей, часто искали покровительства у Ирана. При этом кочевые курдские племена постоянно переходили, в поисках пастбищ, с турецкой территории на иранскую и обратно. Конфликт между Оттоманской империей и Ираном из-за пограничных курдских районов вновь обострился как раз в эти годы. Курдский бек Абдуррахман, из рода Бабан, владевший округом Сулеймание, был в 1805 г. изгнан багдадским пашей из своих владений. Он бежал в Иран и обратился за покровительством к шаху. Иранское правительство добилось возвращения Абдуррахману его владений, причем уже тогда, в 1806 г., дело дошло до военного столкновения между старшим сыном шаха, правителем Керманшаха, Мохаммед-Али-Мирзой и багдадским Али-пашой. Взамен оказанной ему помощи Абдуррахман обязался выплачивать Ирану ежегодную дань и оставил там заложником своего сына. Таким образом, пограничная область Сулеймание, хотя и входившая формально в состав Оттоманской империи, фактически оказалась в зависимости от Ирана. По словам иранской хроники, это обстоятельство внушало Порте опасение, что Иран попытается, через посредство Абдуррахмана, завладеть всем Багдадским пашалыком. Действительно, дело вскоре дошло до того, что Мохаммед-Али-Мирза начал взимать подати с населения пограничных турецких округов. В начале 1808 г. новый багдадский паша Сулейман вновь организовал военную экспедицию в Курдистан. Абдуррахман снова бежал в Иран, но в 1809 г. опять водворился в Сулеймание. Некоторое время спустя багдадский паша предпринял против него новый поход, на этот раз совместно с персами, также недовольными поведением Абдуррахмана. И снова изгнал его из его резиденции. Вскоре события в Багдадском пашалыке приняли другой оборот. Порта, относившаяся с подозрением к Сулейману, проявлявшему все больший сепаратизм, и подстрекаемая англичанами, добивавшимися его смещения, как французского ставленника, послала в августе 1810 г. своего уполномоченного Халет-эфенди, чтобы отстранить Сулеймана и назначить на его место другого пашу. Прибыв в Багдадский пашалык, Халет-эфенди убедился, однако, что у него не было возможности выполнить предписания Порты, так как Сулейман не хотел добровольно отказаться от власти и приготовился к вооруженному сопротивлению. Халету пришлось прибегнуть к помощи Абдуррахмана, который выступил против своего старого врага, разбил его войска и убил его самого. Но тут выяснилось, что Абдуррахман отнюдь не был намерен содействовать укреплению в Багдаде власти турецкого правительства. Он самовольно принудил назначить багдадским пашей своего ставленника некоего Абдалла. Порта, разумеется, не могла примириться с этим. Между Халет-эфенди и Абдуррахманом вскоре произошел открытый разрыв. Тогда последний отправил своего представителя в Тегеран, чтобы вновь укрепить отношения с Ираном и, в случае надобности, прибегнуть к его защите. В Иране наблюдалась сильная тенденция вмешаться в дела Багдадского пашалыка. По свидетельству иранской хроники, Мохаммед-Али-Мирза, еще в момент прибытия Халет-эфенди, был склонен оказать содействие Сулейману против Порты и вынужден был отказаться от этого намерения лишь вследствие нежелания шаха пойти на открытый разрыв с Турцией, поскольку дело происходило как раз в период переговоров о заключении турецко-иранского союза. Теперь, после приезда в Тегеран представителя Абдуррахмана, соблазн вмешаться в багдадские дела был еще более велик. Положение настолько осложнилось, что турецкий посол Абдул-Вахиб-эфенди вынужден был, в связи с этими событиями, специально отправиться к Аббас-мирзе, которому шах поручил все пограничные дела. Турецко-иранские трения по территориальным вопросам, в частности по вопросу о пограничных курдских районах, все же не были ликвидированы. Наоборот, эти трения все более усиливались и год спустя привели даже к новому вооруженному конфликту между обеими государствами»[396].
Не слишком успешно, несмотря на английскую помощь, развивались военные операции персов и в иных направлениях. Вторжение персидских отрядов летом 1811 г. в Карабах вновь вылилось в конечном итоге в банальный набег. Уже осенью 1811 г. русские войска сами предприняли ряд боевых операций наступательного характера. Так, в октябре 1811 г. русские войска, под командованием генерала Лисаневича совершили экспедицию в Эриванское ханство, а в декабре того же года, Котляревский взял штурмом Ахалкалакскую крепость.
Тем временем, руководство английской политикой в Иране от Харфорда Джонса перешло к Гору Аузли. Посольство Аузли прибыло в Бушир в марте 1811 г. В его составе находились брат Аузли – Уильям, исполнявший обязанности личного секретаря посла, Прайс, Сидней, Мориер, артиллерийские офицеры д’ Арси, Стоун и др. 9 ноября 1811 г. посольство достигло Тегерана[397]. Вслед за этим, офицеры д’ Арси и Стоун отбыли в Тавриз к Аббас-мирзе для обучения войск престолонаследника, а Гор Аузли приступил к переговорам, касательно заключения окончательного англо-иранского договора. В результате, 14 марта 1812 г. договор, состоявший из 12 параграфов был заключен.
Уже первым параграфом договора вновь объявлялись недействительными все прежние договоры с европейскими державами. Нетрудно было догадаться, что в первую очередь речь шла об отмене Финкенштейнского договора. Помимо этого, англичане вновь, как и ранее, беспокоились об обороне Индии. Поэтому сразу же в первом же параграфе иранской стороне навязывалось обязательство не только не допускать вооруженных сил на территорию Ирана, но и отдельных европейцев. Так, там отмечалось «Персидское правительство считает нужным заявить, что все союзы, заключенные прежде с европейскими государствами, отменяются после заключения данного окончательного договора. Оно также заявляет, что не допустит какую-либо европейскую армию на персидскую территорию, в ее порты. Частные лица таких европейских государств также не будут допущены на территорию Персии. В случае вторжения в Индию каких-либо европейских государств через Хорезм, Татаристан, Бухару или Самарканд или иными путями, Е.В. король Персии предупреждает королей и правителей этих стран не допускать таких вторжений под угрозой оружия»[398]. В случае же, если таковое вторжение произойдет, то англичане брали на себя обязательство предоставить помощь либо войсками, либо людьми «В случае вторжения европейских армий в пределы Персии, по просьбе шахского правительства генерал-губернатор Индии от имени короля Великобритании окажет помощь, пошлет необходимое количество войск. Если положение в Индии не позволит выслать войска, английское правительство обязуется ежегодно выплачивать сумму в 200 тыс. туманов на протяжении всей войны. Данная сумма назначается на содержание армии. Британский посол уполномочен проследить за применением данной суммы»