«Сепаратный акт» имел значение только в совокупности с определенной статьей Гюлистанского договора, где были указаны территории, переходившие под российский контроль, но без четкого определения границ. Моментом же неопределенности границ, с присовокуплением к этому оговоренное (даже с туманными формулировками) право обращаться, согласно акту, с просьбами к императору, как мы увидели и попыталась воспользоваться иранская сторона видя в этом «лазейку» для выдвижения территориальных требований. Как отмечает В. Дилоян «Как мы увидим, в дальнейшем, «Сепаратный акт» стал причиной довольно больших дипломатических неприятностей в особенности потому, что разграничительная линия в договоре четко и детально обозначена не была»[481].
В самом деле. Вопрос более четкого определения границ в статье II оставлялся на «потом». Так, там было зафиксировано следующее «Поелику чрез предварительные сношения между двумя высокими Державцами взаимно соглашенность уже, чтобы постановить мир на основании Status quo ad presentem, то есть, дабы каждая сторона оставалась при владении теми землями, Ханствами и владениями, какие ныне находятся в совершенной их власти; то границею между Империею Всероссийскою и Персидским Государством, от сего времени впредь да будет следующая черта начиная от урочища Одина-Базара прямо чертою чрез Муганскую степь до Едибулукскаго брода на реке Араксе, оттоль вверх по Араксу до впадения в оную речки Капанакчая, далее же правою стороною речки Капанакчая до хребта Мигринских гор и оттуда продолжая черту межами Ханств Карабагского и Нахичеванскаго, хребтом Алагезских гор до урочища Даралагеза, где соединяются межи ханств Карабагскаго, Нахичеванскаго, Эриванскаго и части Елисаветпольскаго округа (бывшего Ганджинскаго Ханства), потом, от сего места межою, отделяющею Эриванское Ханство от земель Елисаветпольской округи, так же Шамшадильской и Казахской до урочища Эшак-Мейдана, и от онаго хребтом гор по течению правой стороны речки и дороги Гимза-чимана по хребту уже Бамбакских гор до угла межи Шурагельской; от сего же угла до верху снеговой горы Алагеза, а отсель по хребту гор межою Шурагельскою, между Маетарасам и Артиком до речки Арпачая. Впрочем, так как Талышинское владение в продолжении войны переходило из рук в руки, то границы сего Ханства со стороны Зинзелей и Ардавиля, для большей верности, определены будут по заключении и ратификации сего трактата избранными с обеих сторон комиссарами со взаимного согласия, кои, под руководством Главнокомандующих с обеих сторон, сделают верное и подробное описание земель, деревень и ущелий, также рек, гор, озер и урочищ, кои до настоящего времени находятся в действительной власти каждой стороны, и тогда определится черта границ Талышинскаго Ханства на основании Status quo ad presentem, таким образом, чтобы каждая сторона осталась при своем владении. Равным образом и в вышеупомянутых границах, ежели что перейдет за черту той или другой стороны, то по разобрании коммисарами обеих высоких Держав, каждая сторона, на основании status quo ad presentem, доставит удовлетворение»[482].
Н. Ф Ртищев, обращаясь к обстоятельствам согласования статьи II, подробно перечислял встретившиеся затруднения. Так, он отмечал следующее «Вторая статья мирнаго трактата, заключающая в себе определенное наименование всех мест и урочищ, чрез кои положена черта нынешних границ наших с Персиею, была первым предметом весьма продолжительных между нами объяснений и несогласий на оную Мирза-Абуль-Хасан-хана, который за неимением во всей Персии понятия о картах, обозначающих разграничение между государствами и владениями, так как и по неизвестности ему, какие именно места до нынешнего состояния дел находились в действительной власти каждой стороны, несколько дней упорствовал согласиться на предложенные мною границы, опасаясь потерять в сем случае что-либо из мест Персии принадлежащих, в противность status quo ad praesantem, и потому не решаясь отступить от наставлений, данных ему персидским правительством, границы обозначит одним общим наименованием главных пограничных владений, состоящих под зависимостью каждой стороны и находящихся между собою в соседстве, с присовокуплением, что границу между ними должны составлять прежние межи, издревле существующие. Итак, во избежание всяких впоследствии недоразумений и распрей в рассуждении границ, я, дабы не оставить сию статью без ясного определения оной и вместе с тем убедить к согласию на мое требование персидского полномочного, признал единственным способом, полезным для обеих сторон, чтобы сею же статьею предоставить право обеим высоким державам избрать по заключении и ратификации трактата взаимных комиссаров, кои под руководством главнокомандующих разберут между собою настоящие принадлежности постановленных ныне границ и тогда, с утверждения главнокомандующих, постановится действительная в общих чертах, на основании status quo ad praesantem. Сим же самым средством, на которое Мирза-Абуль-Хасан-хан по убедительным моим внушениям наконец изъявил свое согласие, удержано мною в вечном подданстве Российский империи и Талышинское ханство, которое в продолжении войны с Персиею несколько раз переходило из рук в руки и которое по положению своему весьма для России важно во многих отношениях, ибо через удержание в наших руках крепости Ленкорани, постановив теперь в Талышах твердый пункт, мы можем иметь в здешнем краю превосходную пристань на Каспийском море, удобную для военных судов и полезную как для коммерции, так и для свободного сообщения, равным образом лес на строения, в котором Бакинская провинция совершенно недостаточно и держать самую Персию если не в повиновении, то во всегдашнем страхе поблизости Талышинскаго ханства к самому, можно сказать, ея сердцу. А потому, весьма нужно, по моему мнению, усилить сие владение достаточным числом войск и военною флотилиею, занимающею теперь пост между островом Сара и Ленкоранскою крепостью. При том, по превосходству сего места против астраханского порта и Бакинскаго рейда, так как первый слишком отдален и остается уже внутри границ, а последний по неимению леса более открыт для ветров, я имею в виду предположение, чтобы со временем военный порт вместо Астрахани учредить при талышинских берегах. Впрочем, как сей важный предмет относится до пользы службы е. и. в. и лучшего удобства в выгодах, то я таковое предположение мое не прежде могу представить на высочайшее благоусмотрение е. и. в. чрез посредство в. с., как по собрании нужных сведений и по зрелом соображении всех обстоятельств»[483].
Безусловно, аргумент иранской стороны об отсутствии карт представлялся надуманным. Как отмечал Б. Балаян «Иранская делегация настаивала, чтобы линия границы указывалась в договоре только в общих чертах. Делалось это для того, чтобы в последующем, ссылаясь на неопределенность границ, добиваться пересмотра договора или сохранить повод к новой войне. Не случайно, например, специально оговаривалось, что после ратификации Гюлистанского договора границы талышинского ханства со стороны Энзели и Ардебиля будут окончательно определены комиссарами сторон на основании статус-кво. Известно, что именно проблема Талыша была использована в качестве повода к новой войне»[484].
Можно конечно сейчас (по прошествии длительного периода времени) упрекать Н.Ф. Ртищева в отсутствии необходимой твердости. Но, как представляется, оценка личности главнокомандующего Н.Ртищева, также как и его успехов или неудач – дело чрезвычайно субъективное, и, таким образом, вряд ли стоит сильно углубляться в рассмотрение этого (хотя и представляющего определенный интерес) аспекта. Он сделал то, что сумел сделать. Главнокомандующий понимая, что в сложившихся условиях это может застопорить все дело, в конце концов уступил. В своем донесении Румянцеву Ртищев отмечал, что турецкая активизация, равно как нахождение царевича Александра в Кахетии, подготовлявшего с иранской помощью новое вторжение в Кахетию, побуждали его поторопиться с заключением как «Сепаратного акта», так и мира[485]. А.Р. Иоаннисян, анализируя обстановку того времени, и возросшую турецкую активность в Закавказье отмечал, что «Нужно признать, что Ртищев был прав, когда писал об угрожающих действиях турок и о сложной обстановке в Закавказье летом и осенью 1813 г.»[486].
Так, в письме трапизондского сераскира Сулейману-паше к Левану Дадиани, тавадам, азнаурам и жителям Мингрелии от 19 реджеба 1228 г. (1813 г.), было сказано «Мингрельскому владетелю, избраннейшему из христиан Левану, прочим князьям, азнаурам и всем жителям да будет известно владения Мингрелии, Гурии и Имеретин с давнего времени, как явствует из трактатов высокой Оттоманской Порты, принадлежат этой державе, что разъяснено и в мирном трактате, заключенном между Турцией и Россией, так что Русская Держава не имеет права заявлять на эти владения и малейшего притязания и русские на основании этих трактатов обязаны очистить те земли и вы отныне должны считать себя освобожденными от русских и склониться в подданство Оттоманской державы, а потому вам предстоит не допустить к себе и ваше соседство ни одного русского. Не говоря о тех высочайших милостях, которые будут изливаемы на вас со стороны высокой Порты, я не премину удостоить каждого из вас по приличию заслуженной благосклонности и уважения. Все места. Жилища и владения, которыми вы доселе располагали, будут предоставлены по прежнему вам. Сами же вы будете благоденствовать под тенью всемилостивейшего нашего падишаха. Теперь мне остается известить вас о том, что составляет вашу обязанность. Вы, мингрельский владетель, Дадиани Леван, тавады и азнауры должны совершенно и сердечно довериться нашему правительству и не иметь ни малейшего опасения и с моей стороны, поспешить приездом ко мне на совещание, выказывать готовность и любовь к принятию подданства Оттоманской державы и во всяком случае иметь это мое послание в руках своих, как залог вашей пользы, и стараться не допускать к себе ни одного русского, считая себя освобожденными от них. Все это сообщаю вам по условию, обещанию и повелению, данным моим высоким правительством. Письмо это вам доставит мой доверенный высокопочтенный Хасан-ага по получении оного вы должны действовать согласно сего содержанию и избегать всего ему противному»