[157] Любопытно, что у этого человека, ненавидящего буржуа, самые обычные мещанские представления об отношениях хозяев и слуг. Впрочем, он всегда считал равенство принципом абсурдным. Каждый в обществе должен находиться на своем месте: интеллектуал, творец – на высшей ступеньке лестницы; рабочий, служащий, слуга – внизу. Это отнюдь не исключает уважения друг к другу и даже симпатии. В конце концов идеального слугу находит Дюкан. Это некий Сассети, «отличный малый, корсиканец, старый служака (он уже бывал в Египте) и, похоже, хороший повеса».[158] Между тем Максим Дюкан собирается получить у фотографа азы совершенно новой в то время профессии. Он хочет привезти из путешествия фотографии, чтобы проиллюстрировать записи. 12 сентября он получает письмо – приказ от Гюстава: «Я закончил „Святого Антония“. Жду!»
На следующий день Максим Дюкан приезжает в Круассе, где встречает Луи Буйле, который тоже предупрежден о событии. Флоберу необходимо услышать их искреннее мнение, чтобы знать, следует ли ему публиковать это произведение, которым он сам доволен. Чтение продолжается четыре дня по восемь часов каждый. С полудня до четырех часов и с восьми часов до полуночи. Максим Дюкан и Луи Буйе обещают ничего не говорить во время чтения и высказать мнение в конце. Прежде чем начать, Флобер предупреждает, потрясая объемом рукописи (пятьсот страниц): «Если вы не будете кричать от восторга, вас уже ничем не пронять!» Однако с первых страниц Максим Дюкан и Луи Буйе удрученно посматривают друг на друга. Этот монотонный текст, в котором лирических отступлений больше, нежели действия, кажется им неинтересным. Язык красив, намерения честолюбивы, а результат – удручающий. Видения святого Антония не удались. Неужели Флобер работал почти три года над этим огромным произведением! После каждого чтения госпожа Флобер спрашивает у друзей, что они думают о сочинении ее сына. Они смущаются, избегая ответа. Наконец собираются для того, чтобы высказать мнение. Флобер, закончив чтение последних страниц, спрашивает: «Скажите перед нами всеми искренне, что вы думаете?» Отвечают прямо и безжалостно: «Это нужно бросить в огонь и забыть навсегда». Флобер вздрагивает как от удара, вскрикивает. Из его сердца только что вырвали книгу. Он неуверенно пытается возражать, защищая свое произведение. Однако судьи безжалостны. Редкие страницы выдерживают их критику. Они советуют другу забыть о романтизме и выбрать будничный сюжет, такой, как сюжет «Кузины Беты» или «Кузена Понса» Бальзака, отказавшись от отступлений и фантазий. «Не знаю, но попробую», – с трудом отвечает Флобер. Разговаривают до восьми утра, когда открывается дверь и входит госпожа Флобер, одетая в свое вечное черное платье. Она пришла за новостями. Сын сообщает о провале. Она, не сумев сдержать чувств, окидывает гневным взглядом Максима Дюкана и Луи Буйе. Они понимают, что она никогда не простит им оскорбления Гюстава. Потом друзья выходят в сад. И продолжают, сидя на скамейке, говорить о неудачливом «Святом Антонии». Максим Дюкан и Луи Буйе пытаются поднять Флоберу настроение. Они похожи на двух сиделок у изголовья больного. Луи Буйе неожиданно предлагает: «Почему бы тебе не написать историю Делоне?» Флобер вскидывает голову, в его глазах мелькает радостный огонек: «Отличная идея!»[159]
Максим Дюкан ошибся, назвав имя Делоне в «Литературных воспоминаниях». На самом деле речь идет об Эжене Деламаре – враче, бывшем ученике доктора Флобера. Он женился в первый раз на женщине старше себя и после того, как она умерла, женился во второй раз на Дельфине Кутюрье, юной особе, которая страдала нимфоманией и маниакальной расточительностью. Она обманывает его, влезает в долги и оканчивает жизнь самоубийством, оставив сиротой маленькую дочь. Он умрет несколько месяцев спустя. Чета Деламар жила в деревне Ри, в окрестностях Руана. Ее печальная история была известна всей округе. Вспомнив о ней после чтения «Искушения святого Антония», Луи Буйе возвращает интерес Гюстава к реальным событиям. Однако это всего лишь идея. Она, похоже, не вдохновляет. Флобер не собирается писать роман нравов, как ему советуют. Провал, который он только что пережил, кажется, совершенно иначе ставит вопрос о его писательском будущем. Ради чего работать, марать страницы, если ты не способен создать совершенное произведение! Идеальная литература для него – культ, он не может согласиться на приблизительное. Он надеется теперь только на перипетии экспедиции на Восток, чтобы исцелиться от неудачи. Может быть, благодаря перемене мест к нему вернется интерес к творчеству? Хотелось бы верить в это, однако он устал, растерян и, кроме того, беспокоится оттого, что должен будет расстаться с матерью. Плохой писатель и плохой сын – он понимает это. В таком настроении он собирает вещи. Мать плачет. Он волнуется. И тем не менее ни за что на свете не откажется от путешествия. Ему кажется теперь, что эта эскапада – неожиданное спасение и возможность бежать от самого себя.
Глава ХВосток
Если Флобер – неисправимый мечтатель, то практического ума Максима Дюкана достанет на двоих. Чтобы беспрепятственно путешествовать, он добивается того, что каждый из них получает от правительства задание. Дюкан будет проводить научные исследования и фотосъемки на Востоке для министерства внутренних дел, в то время как Флоберу министерство сельского хозяйства и торговли поручило собирать сведения в портах и местах остановок караванов. Разумеется, задание, хотя и порученное им в высших кругах, не будет оплачено. Максим Дюкан намерен сдержать слово, отправляя исчерпывающую документацию о посещаемых странах; Флобер не собирается давать какие-либо отчеты в органы опеки.
22 октября 1849 года Флобер уезжает из Круассе, привозит в Ножан мать, где она будет жить у друзей, и, устроив ее, возвращается в Париж. Их расставание мучительно. Они не могут оторваться друг от друга. В который раз Флобер чувствует, что виноват перед этой несчастной женщиной. «Моя мать сидела в кресле напротив камина, – напишет он. – Я гладил ее руки и разговаривал с ней, я поцеловал ее в лоб, бросился к двери, схватил в столовой шляпу и выбежал из комнаты. Как она ужасно закричала, когда я закрыл дверь гостиной! Показалось, что я уже слышал этот крик в момент смерти отца, когда она взяла его за руку».[160]
Встреча со священником и четырьмя монахинями на вокзале в Ножане показалась ему дурным предзнаменованием. Когда он садится в парижский поезд, то оказывается в купе один и дает волю нервам – рыдает в носовой платок. На каждой остановке возвращается желание спрыгнуть на перрон и вернуться к матери. Такой доброй, такой нежной, такой заботливой! Она, не раздумывая, дала ему двадцать семь тысяч пятьсот франков для того, чтобы он мог осуществить свою мечту увидеть Восток. Она с самого детства рядом с ним: защищает, кормит, балует. И в благодарность он бежит от нее. Можно подумать, что она в тягость ему. На вокзале Монтеро его охватывают угрызения совести, и, желая забыться, он выпивает четыре стаканчика рома. В Париже с трудом добирается до квартиры Максима Дюкана и впадает в еще большее отчаяние, не застав своего друга дома. Максим Дюкан, который вернулся домой поздно вечером, находит Флобера на полу рядом с камином. Думая, что тот спит, подходит к нему, наклоняется и слышит сдавленные рыдания: «Я никогда больше не увижу свою мать! – говорит, волнуясь, Флобер. – Я никогда больше не увижу свою родину; это слишком длительное путешествие и слишком далекое; это искушение судьбы; настоящее безумие; зачем уезжать?»[161] Растерявшись оттого, что друг в последнюю минуту струсил, Максим Дюкан трясет его и наконец успокаивает. Несколько дней подряд они прощаются с друзьями и в последний вечер ужинают с Теофилем Готье, Луи Буйе и Луи де Кормененом в зеленой гостиной «Трех провансальских братьев» на Пале Рояль. Говорят о литературе, искусстве, археологии; и Флобер в этой шумной и сердечной атмосфере забывает о своих дурных предчувствиях.
На следующий день, 29 октября 1849 года, он пишет матери: «Все готово, мы уезжаем. Нам сопутствует прекрасная погода. Я скорее весел, нежели грустен, скорее безмятежен, нежели серьезен. Сияет солнце, сердце мое исполнено надежд». В тот же день друзья садятся в дилижанс – поезда на юг еще не ходят, – предвкушая необычное приключение. Из Лиона Флобер посылает своей «дорогой бедной старушке» – так он называет ее нежно – еще одно письмо: «Мне кажется, что мы не виделись десять лет».[162] Отныне он будет заставлять себя писать ей почти каждый день, как когда-то Луизе Коле. Ему почему-то кажется, что он не сможет вернуть долг, который чувствует за собой по отношению к матери. В Марселе его охватывают воспоминания об Элади Фуко – он идет к гостинице, где когда-то впервые испытал минуты счастья в объятиях женщины. Гостиница закрыта. На улице мелькают безразличные лица прохожих. Он начинает сомневаться в том, что Элади была в его жизни.
В воскресенье 4 ноября в восемь часов грузятся на пакетбот «Нил». Едва отчаливают, как Флобер констатирует, что не страдает от качки. Если Максим Дюкан и слуга Сассети больны, то он безболезненно переносит волнение моря. «Не знаю за что, но на борту меня обожают, – пишет он матери. – Эти господа называют меня папаша Флобер за то, кажется, что моя башка легко переносит морскую стихию. Видишь, дорогая старушка, какое удачное начало».[163] 15 ноября путешественники прибывают в Александрию. «Мы высадились на берег и попали в оглушительный шум и гам, – продолжает Флобер, – негры, негритянки, верблюды, тюрбаны, палочные удары так и сыплются направо и налево с гортанными окриками, от которых трещит в ушах. Я обожрался местным колоритом, подобно ослу, который до отвала набил брюхо овсом… Все женщины, кроме принадлежащих самому низшему сословию, в чадрах, а на носу у них висят, раскачиваясь, украшения, как конские налобники. Их лица закрыты, зато у всех открыта грудь».