В конце концов Флобер, его мать и прислуга кое-как устраиваются на бульваре Тампль. Она привезла по его просьбе восточные одежды, которые он купил во время путешествия в Африку. Он любит надевать их, желая удивить друзей. 12 февраля он вводит на обеды в ресторане Маньи на улице Дофин Жорж Санд. Единственная женщина, принятая в мужском кругу, она сначала смущена веселыми товарищескими отношениями гостей и вольностью их разговоров. Все обращаются с ней почтительно, отдавая дань уважения ее известности и возрасту. В свои шестьдесят два года она – бабушка в литературе. «Она здесь, – пишут Гонкуры, – рядом с нами. У нее очаровательная головка, в которой с возрастом чувствуется тип мулатки. Она смотрит на всех со смущенным видом и шепчет на ухо Флоберу: „Только вы здесь и не смущаете меня…“ У нее маленькие, очень изящные руки, которые почти закрыты кружевными манжетами».
В следующем месяце, продолжая трудиться над романом, Флобер просит у Сент-Бева справки о неокатолическом движении накануне сороковых годов: «Моя история охватывает период с 1840 года до государственного переворота. Мне, само собой разумеется, необходимо знать все и, прежде чем приняться за дело, проникнуться духом времени… Не могу поехать к вам из-за ужасного чирья; я не в состоянии одеться. Я не могу пойти в библиотеку. Я теряю время и досадую на себя».[399] Он две недели сидит дома, «перевязанный бинтами и укутанный в согревающие влажные компрессы». Его единственное утешение – работа. Не выздоровев до конца, он в апреле присутствует в качестве свидетеля на литературной свадьбе Юдтт Готье, старшей дочери Теофиля, с Катюлем Мендесом. Однако не видит ничего хорошего в этом так плохо подобранном союзе. В любом случае больше чем когда-либо он остается приверженцем целибата творческих людей. Занятый только самим собой, сомневаясь, изучая себя и с удовлетворением рассказывая друзьям о состоянии своей души, он доверительно рассказывает Гонкурам: «Во мне живут два человека. Один (вы его видите) узкогрудый с тяжелым задом – человек, созданный для того, чтобы сидеть, склонившись за столом; другой – коммивояжер, настоящий, веселый, постоянно курсирующий коммивояжер, человек, который любит грубые упражнения».[400] Он нравится Жорж Санд таким, каков он есть. Она испытывает на нем очарование дамы преклонных лет. И 21 мая появляется на обеде у Маньи в платье «грешный цветок». «Любовное одеяние, которое, подозреваю, надето для покорения Флобера», – помечают Гонкуры. Флобера трогает эта новая дружба, в которой сочетаются нежность и кокетство. Он знает, что Жорж Санд намного старше его, их симпатия не может перерасти в интимные отношения. И это успокаивает его. Любить и уважать женщину, с которой (ты уверен в этом) никогда не будешь спать, кажется ему идеальной вещью для стареющего литератора.
Поскольку он слывет за человека, близкого к трону, племянница спрашивает его о тревожных слухах, которые ходят в Руане по поводу возможного вооруженного конфликта. Он разубеждает ее: «Ты спрашиваешь, что я думаю о политической ситуации и что об этом говорят. Я всегда думал, что войны не будет, и теперь говорят, что все, быть может, уладится… Эти добрые буржуа, которые призвали Исидора[401] защищать порядок и собственность, ничего больше не понимают… Хотя думаю, что император сильнее чем когда бы то ни было… Добрейшие итальянцы ввяжутся, конечно, в битву с Австрией, но Франция быстро положит этому конец. Захватят Венети, отдадут Австрии в качестве компенсации придунайские провинции. Наши войска возвратятся из Мексики, и все мгновенно закончится… И, в заключение, думаю, что если война будет, то мы в ней будем очень мало участвовать и она быстро закончится. Франция не может позволить разрушить свое создание, зная итальянское единство, а сама не может уничтожить Австрию, ибо это значило бы отдать Европу России. Таким образом, мы будем держаться посередине, мешая тому, чтобы воевали очень сильно».[402]
Его оптимистические предвидения опровергнуты событиями. 3 июля 1866 года прусская армия разбивает австрияков у Садова. Эта победа свидетельствует о военной мощи пруссаков, оснащенных ружьями со штыком и отличающихся ловкостью тактики. Франция сама неожиданно чувствует угрозу со стороны своего сильного соседа. Но Флобер по-прежнему не верит в возможность войны. В том же месяце он едет в Лондон, где встречает Гертруду Тенан и ее сестру миссис Кемпбелл, затем в Баден, где ежегодно живет Максим Дюкан. Едва вернувшись в августе в Круассе, он уезжает в Сен-Грасьен, где у принцессы Матильды есть летняя резиденция. Там его ждет важная церемония. Ему вручают знаки отличия кавалера ордена Почетного легиона. Он гордится красным бантом в петлице, а между тем недавно насмехался над товарищами, которые приняли эту награду. Дело явно не обошлось без вмешательства принцессы Матильды в министерство народного образования. «Я не сомневаюсь в добрых намерениях г-на Дюрюи, – пишет он принцессе, – но предполагаю, что мысль ему была подсказана некой дамой. Значит, красный бант для меня больше расположения – почти память. Мне этого и не нужно было для того, чтобы часто думать о принцессе Матильде».[403] А мадемуазель Амели Боске доверительно пишет: «Главное удовольствие для меня в этом банте – радость тех, кто меня любит… Ах! Если бы это получали в восемнадцать лет!»[404] Еще одно проявление уважения: Жорж Санд посвящает ему свой роман «Последняя любовь». Однако Флобер смущен, увидев свое имя рядом с таким компрометирующим названием. Сие посвящение стоит ему, по его собственным словам, «дружеских шуток». Неужели он станет «последней любовью» дамы из Ноана? А она объявляет ему о своем визите с 28 по 30 августа 1866 года в Круассе.
В доме поднимается суматоха. Спешно готовят для Жорж Санд комнату Каролины. Флобер встречает ее на перроне вокзала и везет в экипаже осматривать город. После чего едут в Круассе. «Мать Флобера – очаровательная старушка, – помечает Жорж Санд в своей записной книжке 28 августа. – Тихое местечко, удобный дом, красивый и хорошо обустроенный. Добрая прислуга, чистота, вода, предусмотрительность – все, чего только можно желать. Я здесь как сыр в масле». Вечером он читает ей «Искушение святого Антония», вариант 1856 года, она находит произведение «превосходным». Спать ложатся в два ночи. На следующий день под дождем садятся на судно, следующее в Ла Буй, возвращаются домой, чтобы выпить чашечку чая, играют в карты, и в конце этого двухдневного визита Жорж Санд помечает в своей записной книжке: «Флобер воодушевляет меня».
По возвращении в Париж благодарит Флобера в письме: «Я в самом деле тронута хорошим приемом в вашем безмятежном местечке, где такое бродячее животное, как я, – аномалия, которая, скорее всего, мешает. Вместо этого меня приняли так, будто я член семьи, и я видела, что это радушие шло от сердца… И потом, ты – хороший, добрый парень и великий человек, я от всей души люблю тебя».[405] И посылает ему полное собрание своих сочинений: семьдесят пять томов. Он, опубликовавший так мало, потрясен этой редкой плодовитостью. Однако дружеские чувства к Жорж Санд обязывают его быть любезным. «Я считаю, что вы излишне строги к „Последней любви“, – пишет он принцессе Матильде. – В этой книге, по-моему, есть замечательные места… Что касается ее недостатков, то я сказал о них автору, поскольку Она неожиданно свалилась в мою хижину… Была, как всегда, очень проста и отнюдь не похожа на синий чулок».[406] Он так рад этой встрече с ней в Круассе, что приглашает приехать снова как можно скорее и на этот раз «как минимум на неделю». «У вас будет своя комната с геридоном и все необходимое, чтобы писать. Договорились?» И в том же письме уточняет: «Знаю мало людей менее строптивых, чем я. Я много мечтал и мало действовал». Это признание – первое в последовавшей за ним череде. Чувствуя доверие, он испытывает удовольствие от облегчения и непринужденности, знакомых ему со времен переписки с Луизой Коле. Издалека рассказывает ей о себе, своих мыслях, вкусах, работе, усталости, творчестве и взглядах на жизнь: «У меня нет, как у вас, ощущения того, что жизнь только начинается, изумления перед новым расцветом существования. Мне кажется, наоборот, что я жил всегда. И воспоминания восходят ко временам фараонов. Я явственно вижу себя в различные исторические эпохи занимающимся самыми разными ремеслами и в самых различных условиях. Я теперешний – результат всех исчезнувших „я“… Многое можно было бы объяснить, если бы мы знали свою настоящую родословную».[407]
Верная данному обещанию, Жорж Санд 3 ноября 1866 года снова приезжает в Круассе. И повторяется волшебная встреча. Гуляют, Флобер читает гостье сначала свою феерию, затем «Воспитание чувств» («Это хорошо», – считает Жорж Санд); разговаривают до двух часов ночи, спускаются на кухню съесть холодного цыпленка, идут к колодцу за свежей водой, поднимаются снова в кабинет и разговаривают до зари. После целой недели праздника расстаются, и Флобер помечает: «Хотя она все-таки излишне доброжелательна и сладкоречива, ее замечания отличаются изысканным здравомыслием, особенно если она не садится на своего социалистического конька».[408] Это не более чем легкие упреки. В целом он покорен. Он даже готов простить Жорж Санд ее досадное желание хвалить эгалитарную и добродетельную демократию. «Я разбит после вашего отъезда, – пишет он ей. – Кажется, не видел вас десять лет. Единственная тема разговоров с матерью – о вас; здесь вас все обожают… Не знаю, какое чувство я испытываю к вам; наверное, это