ращаю на это внимания.
Ощущение смерти еще свежее, чем запах гари и крови, который пропитал мой мир. Я ползу в глухой двор, подальше от простреливаемой территории. Старые, разрушенные здания создают лабиринт из тени и осколков, которые режут мои руки.
Ползу между развалинами, стараясь не шуметь. В ушах еще звенят пульсы, и я чувствую, как моё дыхание становится частым и прерывистым. Но я не останавливаюсь. Я должен уйти отсюда, пока не поздно.
Охота никогда не прекращается. Сейчас ты, затем тебя, а после и его. И круг Сансары замкнётся. Круг насилия бесконечен и воистину страшен. Смотрю на разрушенный мир вокруг меня. На остовы сгоревших машин, на развалины домов, на тела погибших.
Выцеливая снайпера, я продвигался по дворам, словно незримая тень. Стараясь держаться в тени разрушенных зданий, я использовал каждый выступ и каждую щель, чтобы спрятаться от вражеского огня. Но то и дело слышал выстрелы, которые уверенно следовали за мной. Они были как призраки, преследующие меня по пятам. В моем сердце уже не было страха. Я знал, что снайпер охотится на меня, и я был готов встретить его лицом к лицу. Я ощущал адреналин, который прокачивал мои жилы, и я был готов убить.
Опознав точку стрелка, я ускорился. Я бежал по развалинам, перепрыгивая через обломки кирпича и бетона. В моей голове звучала только одна мысль: «Достичь крыши».
И я достиг ее. Я выбил с пинка хлипкую дверь на полуразрушенной хрущевке, которая еще сохранила несколько этажей. Передо мной открылся вид на разрушенный город. А на крыше соседнего здания я увидел снайперскую двойку, которая «охотилась» на меня с помощью дедовской винтовки Мосина.
Быстро поднял РПК-16 и прицелился. В моих руках оружие было легким и послушным. Я увидел их лица в прицеле — искаженные злостью и жаждой крови. Я не раздумывал. Я нажал на спусковой крючок.
Скупая очередь из РПК-16 пронеслась по крыше практически в упор. Снайперы вздрогнули от ударной волны и упали на крышу, застывшие в смертельно нелепой позе.
Опустил оружие и огляделся вокруг. Но как-то чувствовал в себе смесь отвращения и при этом одновременное удовлетворение. Я убил их, но не испытывал никакой радости. Я просто делал то, что должен был делать, чтобы выжить. Вновь ощутил холод и влажность в своих костях. Но в моей душе было тепло. Ибо я выжил. Одержал победу. Пусть и такой ценой!
Неспешный обыск тел снайперской двойки принёс мне несколько ценных трофеев. Я перевернул их тела. У одного из них я нашел три армейских пайка, еще не вскрытые. Я потрогал их, ощущая грубую упаковку, и в моей душе затеплилась надежда. Еда в этом мире — это всегда прекрасно.
Рядом с пайками лежал десяток протеиновых батончиков. Они были в плотной упаковке, и я понял, что они еще не испортились. Я улыбнулся, словно в этом безумном мире я мог позволить себе улыбаться, пусть и чертовски мало. В этом мире я стал волком, который вынужден охотиться, чтобы выжить.
В рюкзаке другого снайпера я нашел почти сотню патронов для своего пистолета. Молча убрал их в свой сидор и почувствовал, как в моей душе зарождается уверенность. Оружие — это тоже всегда хорошо.
И, конечно же, я не мог пройти мимо самого главного трофея — дедовской винтовки Мосина. Она была в хорошем состоянии, и я сразу же почувствовал её вес в своих руках. В кобуре лежало полсотни патронов под нее. Я осмотрел оптический прицел. Он был поврежден очередью из РПК-16. Стекло было растрескано, и использовать его по прямому назначению будет сложно.
Я положил винтовку на плечо, ощущая ее тяжесть и холод. Она была неуклюжей, но в то же время знакомой, и я чувствовал в ней некую уверенность. Огляделся вокруг, оценивая ситуацию.
Вдали, на горизонте, горело очередное здание. Оранжевые языки пламени танцевали на ветру, поднимая в небо густые клубы черного дыма. Я понял, что это еще одна схватка за выживание. Видимо, фанатики столкнулись с мародёрами, и кто-то сжёг дом. Но кому сейчас какое дело?
В этом мире все были заняты собственным выживанием. Каждый за себя. И я не был исключением. Я не мог помочь всем. Я мог только заботиться о себе.
Я смотрел на пламя, которое постепенно охватывало всё новое здание. Но я мог только молиться, чтобы оно не перекинулось на соседние здания. Но опять же, это не мои проблемы. Отвернулся от пламени и пошел дальше. В моем сердце не было сострадания и жалости. В этом мире они были лишними чувствами. Здесь жили только сильные. И я старался быть одним из них.
Молча шел по разрушенному городу, ощущая под ногами холодный пепел и разбитый кирпич. Вокруг меня стояли развалины былой жизни. И в этом беспросветном мире я чувствовал себя зверем, который бродит в поисках пищи и убежища.
В одном из заброшенных гаражей я отыскал добротную фуфайку. Она лежала на куче мусора, словно призрак прошлого. Я схватил ее и надел на себя. Она была теплее и удобнее, чем мои лохмотья, которые я сбросил с себя, как ненужный балласт.
В этом же гараже я нашел ножовку по металлу. Она лежала рядом с ящиком с инструментами, и я понял, что она может пригодиться мне. Я взял ножовку и посмотрел на винтовку Мосина. Оптический прицел был поврежден, и использовать ее по прямому назначению будет сложно.
Принял судьбоносное решение переделать ее в обрез. Молча схватился за ножовку и начал пилить ствол. Металл трещал и искрил, и я чувствовал, как в моих жилах течет адреналин. В моем сердце была не только жажда выживания, но и определенный азарт.
Молча пилил ствол, пока не добился нужной длины. Затем принял решение отпилить и приклад. Я знал, что с обрезом будет не так удобно стрелять, но это было лучше, чем ничего. И давало возможность неприятно кого-нибудь удивить в последний раз, да и компактность опять же решает. Вот уцелела бы там оптика, но имеем то, что имеем.
Взял обрез в руки и попробовал прицелиться. Он был тяжелым и неуклюжим, но все же более удобным для стрельбы в упор. Я спрятал обрез за пазуху и вышел из гаража.
Свинцовые тучи неприятно нависли над городом, словно крышка массивного саркофага, готовая опуститься на руины былой жизни. Они крали и так небольшой свет в наших широтах, застилая небо густой пеленой серости. Мир окунулся в сумерки, и все окружающее стало размытым, нечетким, словно в тумане.
Но с другой стороны, видимость стала хуже не только у меня. И это уравнивало шансы в этой безумной игре выживания. Мы играли в русскую рулетку, но всё по чести, чин по чину. Я стоял на крыше очередного разрушенного здания, оглядывая окружающий пейзаж. Город был покрыт пеплом и развалинами. Всюду лежали остовы сгоревших машин, разрушенные дома и тела погибших недавно или давно, никому сейчас не было дела до мёртвого тела.
Ветер проносился над руинами, поднимая пыль и запах гари, и заставляя потрескивать осколки стекла на остатках зданий. Он был холодным и резким, как дыхание смерти. Вдали я увидел группу людей, которые двигались в сторону разрушенного моста. Они были одеты в лохмотья, их лица были закопчены и измучены. Я не мог рассмотреть что-то большее в сумерках, но я знал, что они так же, как и я, ищут еду, убежище и, возможно, надежду.
Я вдохнул холодный воздух, заполненный запахом гари и смерти, и почувствовал, как в моей душе зарождается ожидание. Ожидание схватки, ожидание смерти, ожидание жизни. Но сегодня не время умирать, так что я спокойно укрылся под крышей всё того же здания и, зажавшись в угол, сладко зевнул, дожёвывая перед сном протеиновый батончик. РПК был обнят со всей любовью и трепетом и уложен в максимально удобное положение, пускай какая тварь только попробует подобраться, и скупая очередь из РПК тут же её гостеприимно встретит. Как там говорилось? Заходи, не бойся, выходи, не плачь! Мысленно усмехнувшись, я вновь погружался в сладкую дрёму, ибо жить хорошо, и неважно, как плохо за окном.
Обоняния вновь коснулся аромат, и глупо улыбнулся.
— Я дома. — тихо шепчу одними губами, ощущая чью-то лёгкую ладонь на своей голове, что аккуратно гладит меня, словно котёнка.
Глава 33Кланы и все что с ними связанно
Солнечный луч, смелый и настойчивый, пробился сквозь шторы, ласково касаясь моего лица. Я попытался зажмуриться, но он, словно игривый щенок, скользил по щеке, заставляя открывать глаза. Взгляд упал на пустую подушку, на которой совсем недавно лежала Даника.
— Милый, — ее голос, легкий, как шепот ветра в листьях, затих у самого моего уха. — Мне пора на совет старейших семей, пока мы готовимся к войне. — она тепло улыбается, смотря мне в глаза.
— Я потяну время, — прошептала Даника, словно боясь нарушить покой этого раннего утра. — А ты просыпайся, кофе уже готов. Рядом материализовался дворецкий Элрик, высокий и статный, как столетний дуб. Его строгий костюм, поблескивающий от утреннего света, был словно броня, скрывающая под собой сердце верного слуги.
— А мне пора, — нежно коснулась Даника моих губ, ее поцелуй был таким же легким, как прикосновение бабочки, но оставлял теплое, тающее чувство. Я хотел ее задержать, попросить остаться, но она уже исчезла, оставив лишь легкий аромат лесной малины и призрачный свет от ее волшебных крыльев.
Я поднялся, чувствуя рассветную прохладу на голой коже. На столике стояла чашка с ароматным кофе, дым от которого рисовал в воздухе странные узоры. Элрик стоял неподвижно, словно изваяние, ожидая моего приказа. Но я понимал, что и у него нет времени на раздумья. Война уже на пороге, и каждый час на счету.
Но нет ничего важнее кофе с утра, эти ритуалы делают нас теми, кто мы есть, а уж когда кофе настолько хорош, то и подавно. Я вдохнул аромат свежего кофе, он был богатым, терпким, с лёгкими нотками карамели и корицы. Этот запах был знаком мне с детства, он напоминал о домашнем уюте, о спокойствии и любви.
Я улыбнулся, делая аккуратный глоток. Приятный жар нежно прошёлся по пищеводу, пробуждая от дрёмы весь организм. Каждая клеточка моего тела отвечала на этот вкус, на этот ритуал. Я чувствовал, как усталость отступает, как мысли становятся яснее, как внутри меня загорается очаг жизненной энергии.