Случалось, евреи и феллахи разговаривали и даже торговали друг с другом. Этот временный мир взорвался под конец сбора урожая 1927 года.
Во время сбора винограда один деревенский из Табы пробрался на террасы, подождал, пока последний из евреев вернется в киббуц, и начал воровать виноград.
Одна женщина из киббуца заметила Хани, но прежде чем она позвала на помощь, он ее схватил, швырнул на землю и в панике нанес ей тяжелые удары по голове. Когда он увидел ее на земле избитой и с открытыми ногами, им овладела похоть. Он сорвал с нее одежду и попытался изнасиловать. Крича, кусаясь и лягаясь, ей удалось отбиться, но она была тяжко травмирована, у нее был сломан нос и выбито несколько зубов. Еще большую ярость вызвало известие о том, что она была беременна.
Через несколько часов Хани сбежал на юг и невредимым спрятался у своих бедуинских родственников, а деревня приготовилась встретить ответное нападение. Его не последовало, но прибыла британская полиция. Деревенские все как один в рот воды набрали, однако имя Хани уже было известно полиции. Англичане уехали с пустыми руками, но напряжение весь день усиливалось, потому что активность в киббуце прекратилась и на шоссе воцарилась зловещая тишина.
Ибрагим с ужасом понимал, что о Хани сообщил евреям кто-то из Табы. Информаторы были необходимы, чтобы кланы и племена могли наблюдать друг за другом, но до сего момента Ибрагим не думал, что евреи могут купить его собственных людей.
Всю ночь Ибрагим расхаживал по холму, развернув свою личную армию. Он был озадачен. Хани спрятался у Ваххаби. Англичане его никогда не найдут. Если евреи хотят отомстить, то почему не нападают? Ответ он получил через несколько часов после восхода солнца. Вопя, к нему прибежали жители деревни во главе с Фаруком и Агарью.
— Колодец сухой!
У Ибрагима пересохло во рту.
— У нас нет воды!
— Мы умрем!
— Спаси нас, хаджи Ибрагим!
— Прекратите орать по-бабьему и оседлайте мне лошадь! — скомандовал Ибрагим, крикнув двоим телохранителям сопровождать его.
Через несколько минут он остановился у сторожевого поста возле главных ворот киббуца. Из сторожки появился единственный невооруженный человек.
— Требую встречи с вашим мухтаром! — закричал Ибрагим.
Сторож позвал другого человека, и они склонили головы друг к другу.
— У нас нет мухтара, — произнес второй на хромом арабском. — Привяжите ваших лошадей и подождите.
Через несколько минут он вернулся с крепкой, полногрудой, не лишенной привлекательности женщиной. Ибрагим и его телохранители с удивлением переглянулись.
— Я Руфь, секретарь Шемеша, — сказала она на ужасном арабском. — Что вам нужно?
— Это невозможно! Ты женщина! Я не могу иметь дело с женщиной! Я Ибрагим, мухтар Табы!
— Может быть, вы пришли проведать ту девушку, что была избита, — сказала Руфь.
— Я требую разговора с Гидеоном Ашем!
Три еврея поговорили между собой.
— Гидеон говорил, что наверно вы придете и будете спрашивать его. Оставьте ваше оружие у Шломо. Когда будете уходить, сможете его забрать, — сказала женщина.
Ибрагим досадливо проворчал, отдал сторожу свое ружье и велел то же самое сделать своим людям.
— Шломо, — твердо сказала женщина, — посмотри-ка, нет ли у них ножей или пистолетов.
Ворча, Ибрагим развел руки и позволил обыскать себя и своих людей.
— Чисто, — сказал Шломо.
Женщина властно кивнула, и Шломо открыл ворота.
— Можете войти с лошадьми, — сказала Руфь. — Знаете то место, где на ручье маленький водопад?
— Знаю.
— Гидеон там вас ждет.
Гидеон Аш удобно растянулся в тени эвкалипта на чудесном месте, где поток с десятифутовой высоты падал в маленький бассейн. Он встал, услышав стук копыт, и увидел приближающихся к нему трех всадников. Ибрагим спрыгнул с лошади, тяжело дыша и тряся перед ним кулаками.
— Я тебя предупреждаю! В этой долине у меня две тысячи вооруженных людей и еще десять тысяч Ваххаби, и они кинутся сюда мне на помощь. Если наш колодец не наполнится до того, как солнце станет высоко, эта долина пропитается еврейской кровью!
— Привет, Ибрагим, — сказал Гидеон. — Прошло три года с тех пор, как ты оказал мне гостеприимство в твоей деревне. Да, армия у тебя впечатляющая, но воды ты не получишь. Она принадлежит нам.
— Ты лживый еврей, и пердел я тебе в бороду!
— Твой большой благодетель, Фавзи Кабир-эфенди, продал нам права на воду из Аялонского ручья, когда откинул нам это болото. Но у Табы всегда будет достаточно воды, если она будет вести себя как следует.
— Лжец! Ты умрешь первым!
— Влезай на свою чудесную лошадь и скачи в Лидду, хаджи Ибрагим. Все это записано в земельной конторе.
Ибрагим был поражен до немоты. Обычно, будучи возбужден, он сыпал громкими словами и проклятьями, чтобы успокоиться. Он стал подыскивать подходящие слова, чтобы скрыть свое замешательство, а ум его метался. Он понимал, что если действительно права на воду у евреев, то ему придется отдать едва не ставшего насильником Хани, чтобы наполнить деревенский колодец!
Внезапно Гидеон издал короткую команду, чтобы телохранители Ибрагима вышли.
— И ты тоже уходи, — сказал Гидеон, — встреча окончена.
Еврей поймал его в ловушку. У него не было выбора. Он подавил свою ярость, зная, что следующий миг может стать решающим. И он знал, что Гидеон не из тех, кто станет запугивать: надо менять курс. Жестом и несколькими словами он приказал своим людям удалиться.
— Пожалуйста, — Гидеон указал на пару больших плоских камней, подходящих для сидения. — Я часто прихожу сюда, как ты поднимаешься на свой холм. Нам много о чем есть поговорить. Позволишь себе чуточку вина?
Ибрагим оглянулся, как будто за ним шпионили. Ему, как мусульманину, запрещено пить вино.
— Сначала поговорим, — сказал он.
Гидеон присел на один из камней.
— Кто на один день тебя старше, тот на один день хитрее. Кабир-эфенди вел с тобой нечестную игру, — сказал еврей.
Ибрагим подавил желание остановить Гидеона — ведь нельзя позволить еврею плохо говорить о брате-мусульманине. В глубине души он понимал, что Фавзи Кабир предал его, продав евреям права на воду. Он сделал это, чтобы заставить Табу бороться против Иерусалимского муфтия. Как же это обойти? Неужели евреи не сжалятся? Прежде чем я съем его на обед, он может съесть меня на завтрак.
— Мне нужен Хани, — сказал Гидеон.
— Он был на своем собственном поле, а на него напала дюжина ваших людей, — автоматически произнес Ибрагим.
Гидеон ответил обезоруживающей улыбкой, той же самой пренебрежительной улыбкой, как три года назад.
— Если так, правосудие пойдет своим ходом. Он получит справедливый суд.
— Нет. Вся эта история — ваша выдумка, чтобы оправдать то, что вы нас оставили без воды.
— У тебя два выбора, — сказал Гидеон, игнорируя слова Ибрагима. — Я знаю, что Хани прячется у Ваххаби. Я сорок дней и ночей ел в палатке шейха Аззиза. Мы с ним братья. Или Хани вернут и он пойдет под суд, или мои друзья среди Ваххаби проследят за тем, чтобы его выгнали в пустыню.
Еврей заманил Ибрагима в слабую позицию. Он знал, что Гидеон знает, что он никогда не сможет согласиться вернуть Хани, чтобы отдать его под суд. Так Ибрагим потеряет лицо перед своими людьми. Будет гораздо лучше позволить бедуинским друзьям Гидеона позаботиться о нем. Ему придется разделить с Гидеоном тайну. Он будет обязан еврею. Пока евреи владеют его водой, он у них в двойном долгу. Ты можешь пройти перед врагом, когда ты голоден, но не когда ты гол…
— Черт с ним, с Хани, — сказал Ибрагим. — Пусть грифы гложут его кости.
— Ваххаби получат письмо сегодня вечером, — сказал Гидеон.
— Никто не должен знать, — произнес Ибрагим.
— Пустыня все скроет, — ответил Гидеон.
— Вы не можете воспользоваться тем, что Кабир нас обманул, — взмолился Ибрагим. — Ведь мы в Табе больше тысячи лет. — Он преувеличил на несколько столетий.
— За вашу воду надо платить, — твердо сказал Гидеон.
— Но мы же очень, очень бедны.
— Насколько я понимаю, ты лично вполне разбогател.
— Я на шантаж не поддамся, — сказал Ибрагим, и его доблесть медленно выступила из пор.
— Если ты не нашел способа выбить воду из скалы, пакуй свои вещи.
— Назови свою цену! — прошептал Ибрагим, и страх овладел им.
— Мир.
— Мир?
— Мир.
— И все?
— Все. Вентиль, который направляет воду в Табу, останется открытым до тех пор, пока вы не делаете набегов на наши поля, не стреляете в нас и никогда больше не прикоснетесь ни к одному из моих людей.
Доблесть Ибрагима быстро вернулась к нему.
— Что ты мне дашь, если я приму твои требования?
— Ту самую воду.
— Мне нужна бумага, чтобы всем ее показать. Дай мне бумагу, и я согласен.
— Мы уже легализовали ваши права. Они в папке в земельной конторе. Ваша вода зависит от того, будете ли вы выполнять соглашение. Что-нибудь не так?
— Я понял, — капитулировал Ибрагим. Он почувствовал такое облегчение, что пожал Гидеону руку, как при заключении сделки. — Как мы узнаем, что там достаточно воды? В жаркие месяцы поток иссякает, а мы видим, что вы сооружаете одну из этих огромных водонапорных башен.
— Мы два года обмеряли ручей. Для нынешних нужд его достаточно. Однако мы вскрываем новые площади и хотим попробовать дождевание. Под террасами мы построим плотину и резервуар. Вместе с зимними потоками будет достаточно воды — для мирных соседей — на это столетие.
Плотина! Резервуар! Удивительно. До чего изобретательны евреи!
— Раз уж ты здесь… Ваши пастухи сломали ограду на вашем южном пастбище, где оно граничит с нашими северными полями. А ваши козы все рушат. Они своими копытами копают землю в поисках воды и уничтожают хрупкие насаждения.
Ибрагим старался не быть агрессивным…
— Но эти козы жили здесь тысячи лет.
— Козы — да, но земля — нет, — сказал Гидеон. — Я заметил, что ты осушал болото, и как я понимаю, это твоя личная земля. Если хочешь получить высокую прибыль, то я предлагаю тебе избавиться от коз и попробовать заняться тем скотом, который мы здесь завели.