Позволь мне сказать тебе, Ишмаель, что университет оказался не таким уж чудесным. Пятьдесят ребят жили в единственной спальне, и наши кровати были разделены лишь крохотными тумбочками. Очень плохо пахло, потому что годами не делали уборку. В первую же ночь мою одежду и все деньги украли, и мне пришлось ходить на занятия в пижаме. Оказалось, что ни один курс не был бесплатным, а преподаватели — взяточники. Хорошие оценки доставались сыновьям богатых. Надо ли объяснять, почему? Мы, нищие палестинцы, были отбросами, по поводу нас ужасно злословили египтяне. Они ненавидели нас и хотели держать взаперти в Газе. Арабская лига вносила за нас плату за обучение и выдавала нам по четыре египетских фунта в месяц на еду. А когда прекратилось субсидирование, нас выселили из казармы.
На окраине города есть кладбище длиной в пять миль, в нем тысячи больших гробниц, его называют Городом Мертвых. Там живет почти миллион человек. Многие из них никогда не знали другого дома. Мы с четырьмя товарищами сняли большую гробницу за шесть египетских фунтов в месяц. Мы страшно нуждались, были на грани голода и стали демонстрировать возле Лиги арабских стран. Мы возвращались туда снова и снова, пока они не возобновили нам стипендии и довольствие.
Много раз наши деньги отменяли, и когда мы демонстрировали, к нам присоединялись другие палестинские студенты. Я и все мои товарищи провели много времени в тюрьме. Меня арестовывали шесть раз. Но нас не разубедят. Другие палестинцы в университете Фауда и в других местах были в таком же отчаянном положении, как мы, и мы вовремя образовали Союз палестинских студентов. Мусульманское братство пыталось свергнуть новое правительство, и мы вступили в него. У нас появилось несколько мучеников, но союз был при деле.
Как раз более года назад Братство попыталось убить полковника Насера. Насер уволил генерала Нагиба, заявив, что он стоял за этой попыткой, и тогда Насер полностью взял на себя обязанности демократического правительства. Вместе с тремя братьями, которые возглавляли студенческий союз, мы на шестьдесят четыре дня были заключены в тюрьму. Все это время наши братья постоянно бунтовали.
Однажды нас посетил доктор Мохаммед К. Мохаммед. Он руководил Обществом помощи палестинским беженцам. Он был нашим врагом, потому что мы чувствовали, что он — орудие правительства. Как мы ошибались! Он настоящий и благородный вождь палестинского народа. Он сказал нам, что убедил полковника Насера в том, что мы, студенты, — истинное острие революции и должны быть союзниками в священной войне за избавление Палестины от евреев. Можешь ли ты поверить, что четверых из нас освободили и пригласили посетить самого полковника Насера!
Если есть Аллах на земле, то это полковник Гамаль Абдель Насер. Я, Сабри Салама, стоял там перед этим могучим человеком. Он заключил с нами полный и окончательный мир. Он открыл нам многие секреты. Федаины теперь смогут свободно ездить в Газу и обратно, и им будут платить большие премии. Как только удастся сформировать и обучить отряды, они будут участвовать в конфликте. Он открыл нам величайшую тайну — что из Чехословакии прибывают большие грузы оружия. Он уже перерезал сионистские линии снабжения в Тиранском проливе и скоро отберет у англичан Суэцкий канал.
Очень скоро, Ишмаель, мы соединимся. Все арабы будут под Насером. Теперь я начинаю поездки с доктором Мохаммедом К. Мохаммедом, чтобы убедить различные арабские правительства поддержать наше движение и щедро помочь федаинам. Скоро мы перестанем быть измученными бешеными собаками, не имеющими своих корней. Некоторые бессовестные нации, как сирийцы и иракцы, полагают, что одурачивают нас, потому что хотят использовать палестинцев в своих собственных целях. В конечном итоге мы их перехитрим, потому что объединимся и возьмем в свои руки собственную судьбу.
Если когда-нибудь услышишь имя Абу Роммель, знай, что это я. Это революционное имя, я принял его в честь немецкого генерала, который почти что освободил Египет во время мировой войны. Призываю тебя активно участвовать в федаинах. Можно сделать большие деньги, вооружая наших парней. Скажи своему отцу, что я скоро с ним расплачусь. Когда ты меня в следующий раз увидишь, я буду в собственной машине и при золотых часах.
Теперь прощаюсь, мой дорогой товарищ Ишмаель. Еще раз приветствую тебя от имени славной революции. Все хвалы нашему благородному доктору Мохаммеду К. Мохаммеду. Все хвалы полковнику Гамалю Абдель Насеру, величайшему после пророка вождю арабов, кто приведет арабов к их справедливой доле.
Я оплакиваю твоего мученически погибшего брата Джамиля, убитого сионистскими свиньями. Мы доживем до того, что увидим Тель-Авив в пепле и Средиземное море красным от крови убегающих евреев! Победа за нами!
Мои искренние приветствия твоей остальной семье.
Абу Роммель
Глава девятая
Нада знала, что ее внезапный отъезд был для женщин шоком. Она не захотела присоединиться к их слезам, когда ведомый шофером белый ООНовский автомобиль Хамди Отмана остановился перед их домом. Она стояла перед Хамди и мадам Отман, опустив глаза, пока ее представляли и разглядывали. Последовали взаимные заверения. Отец впервые в жизни Нады превозносил ее качества. В свою очередь Хамди Отман пообещал, что за девушкой будет хороший присмотр.
Шофер взял единственный узел с пожитками Нады, и она вместе с мадам Отман вышла, а мужчины обменялись прощальными шуточками.
Нада в отчаянии огляделась. Ишмаель ушел! На момент ей показалось, что она не выдержит, но она перенесла свою боль молча.
Наде дважды случалось ездить в кузове грузовика, но внутри машины — еще ни разу. Это, а также элегантный вид мадам Отман изменили ее настроение от горя к любопытству.
В лагере машину окружила толпа мальчишек. Шофер Отмана отгонял их как надоедливых мух. Лица Агари, Фатимы и Рамизы заполнили окна, они с рыданиями говорили слова прощания. Хаджи Ибрагим остался внутри, и машина устремилась прочь.
Она знала, что три пары глаз направлены на нее. Странно, но несмотря на намеренное унижение остриганием волос, Нада чувствовала, что она красива. Она повязала узелком свою косынку и вздернула подбородок.
Когда они проезжали Иерихон, ее наполнило чувство облегчения. Она поймала взгляд Хамди Отмана. Он выражал деланную скуку. Разумеется, столь высокая персона не стала бы обращать внимания лично на нее, разве что из-за положения ее отца. С властностью, подобающей главе государства, он приказал шоферу объехать очередь ждущих машин в пробке перед мостом Алленби.
— Остановите машину! — вдруг крикнула Нада.
— Что!?
— Пожалуйста, это мой брат, Ишмаель!
Оман сделал великодушный жест, и Нада распахнула дверь и бросилась в объятия брата.
— О, а я уж подумала, что ты не попрощаешься.
— Мне невыносимо было оставаться с ними, — сказал Ишмаель.
— Я тебя люблю, Ишмаель.
— О Боже, твои волосы…
— Какое значение имеют мои волосы, раз у меня все еще есть голова. Не грусти, брат мой. Я не грущу. Ты понимаешь? Я не грущу.
Нада смотрела, как уменьшалась фигура Ишмаеля, пока машина шумно ехала по хлопающим доскам моста. И когда они направились в Амман, она не чувствовала горя. И в самом деле, ее наполнили предчувствия и внезапное чувство свободы. Ужасное бремя исчезло.
«Очаровательный» — так частенько говорили о Хамди Отмане. Пока французы управляли его страной и обучали его, сириец Отман развил свой шарм. Для честолюбивого дипломата шарм — лучший реквизит.
Когда Объединенные Нации спустили с цепи свою новую бюрократию, целая армия посредственных чиновников устремилась к золотому дну. Каждая страна требовала своей доли доходных постов, и критерием была не квалификация, а квота. Одним из сомнительных подарков Сирии новому мировому порядку стал Хамди Отман.
Будучи профессиональным чиновником ЮНРВА, он быстро проложил себе путь сквозь слои посредственности наверх, в высшие эшелоны. Отман, один из глав ЮНРВА в Иордании и на Западном Береге, обладал властью и контролировал большие средства в маленьком королевстве, состоявшем из множества лагерей беженцев.
Личное прикосновение к сценам и запахам лишений в лагерях было уделом чиновников среднего и низшего ранга. Статус же Хамди Отмана в его собственном понимании диктовал обширную виллу на одном из голых холмов, окаймлявших Амман.
Хотя город и был столицей исламского государства, длительное присутствие англичан разъело мусульманский запрет на алкоголь. Жизнь была скучна на этой заброшенной окраине, и кучка посольств, органов ООН и прочих иностранных организаций жалась друг к другу, изолируя себя от пыльной неприятности Аммана. Их modus operandi состоял в бесконечных вечерах коктейлей.
Коктейли устраивались для встреч и прощаний с послами, первыми и вторыми секретарями, военными атташе, служащими ООН. Они устраивались по случаю празднования Дня взятия Бастилии, Четвертого июля, а также освобождения, свободы, дней независимости каждой страны, имевшей в Иордании дипломатическое представительство. Управляющие иностранных корпораций, приехавшие с визитом сановники, авиалинии и туристские компании, ведущие иорданские бизнесмены, — у всех было свое местечко в иерархии вечеров коктейлей.
Это была одна и та же труппа праздношатающихся пьяниц с тупыми глазами. Так же туп был и разговор, или же он состоял из сплетен, ведь новости о том, «кто кого», были единственным истинным возбудителем, не считая редких случаев соколиной охоты. Целование ручек, подавленные зевки, состав исполнителей — все это редко менялось.
Хамди Отман был продуктом вечеров коктейлей. В Аммане он на них царил. Его «приглашения» были из числа самых интересных. Пышная вилла; кладовая, не вмещавшая всех этих безналоговых и беспошлинных ликеров и французских деликатесов. Его французский повар вместе с набором кухонных работников готовил горы еды для гурманов. Все это приличествовало главе организации по оказанию помощи.
Но Амман все-таки был арабской столицей, а Хамди Отман — все-таки арабом, так что несмотря на весь шарм оба пола отделялись друг от друга и женщины толпились в одной комнате, а мужчины в другой.