— Но в Бейруте у нас и родственников нет, — сказал Ибрагим.
— У вас будет более безопасный берег, и я вам предлагаю хорошую плату за шестьсот человек. Да или нет?
— Хариссиадис дает тебе шанс, — заверил Бассам.
Карман у него был не столь пухлый, как он надеялся. У него было только сто восемьдесят фунтов. Семьсот пропали с посещением банка Барклая и столько же — оттого, что не явился Фарук. Ибрагим развел руками.
— Сумасшествие. Не знаю, зачем я уехал из Табы. Бейрут. Что такое Бейрут? Сколько у меня времени, чтобы добыть деньги?
Видно было, что грек разочарован. Дело ему представили так, как будто нужная сумма у хаджи Ибрагима уже на руках.
— Здесь перемирие нарушено. Бои ширятся. Кто знает, не будет ли резни в Яффо? Ты знаешь? Бассам знает? Никто не знает. Попробуем. Двадцать четыре часа.
— Завтра, — сказал хаджи Ибрагим. — Плачу половину, когда мои люди будут на борту, и другую половину, когда они прибудут в Бейрут.
Грек отрицательно покачал головой.
Ибрагим вынул из кармана пачку денег и положил ее на стол.
— Это все, что у нас есть, — сказал он.
— Сколько здесь?
— Чуть меньше двух сотен.
Хариссиадис сочувственно пожал плечами.
— Можно, я скажу тебе правду? Это будет стоить мне почти триста пятьдесят. Чтобы раздобыть команду для такого путешествия, мне надо платить двойную и тройную плату. — Он выхватил карандаш, быстро нацарапал, кусая губы, и вздохнул. — Триста двадцать пять я теряю на этом, поверь мне.
Хаджи Ибрагим полез под одежду, вынул два свертка и положил их на стол, затем один из них развернул — это была пятикилограммовая плитка гашиша. Хариссиадис отщипнул уголок пальцами, понюхал и приложил к губам.
— Двадцать, — сказал он.
— Ты грабитель, — заметил господин Бассам.
— Они в Ливане эту штуку обнаруживают. В Афинах я смогу продать это, может быть, за тридцать.
— Двадцать, — согласился Ибрагим.
— Что еще у тебя есть? — спросил грек.
Ибрагим указал на другой сверток. Его развернули, и в нем была самая великолепная вещь Ибрагима — украшенный драгоценностями кинжал, сделанный около трех столетий назад.
— Я не знаю, настоящее это или утиль.
— Это сокровище, — сказал Бассам. — Это стоит сотню или две.
Хариссиадис осмотрел кинжал.
— Двадцать, и я рискну.
— За столько не могу отдать, — сказал хаджи Ибрагим. — Пожалуй, я оставлю его себе. Я берегу его для особого случая.
— Все еще не хватает более сотни фунтов, — заметил грек.
Ибрагим встал, открыл дверь на склад и кивком показал на своего жеребца. Глаза грека расширились при виде животного.
— Я куплю животное, — быстро сказал господин Бассам. — Дам тебе сто пятьдесят.
— Сто пятьдесят за эль-Бурака? — недоверчиво сказал Ибрагим.
— Еще двадцать пять. Времена теперь ужасные. Дела идут очень плохо, — простонал Бассам.
— Заплати ему, — сказал Ибрагим.
Господин Бассам эль-Бассам отсчитал от пачки величиной с грейпфрут и отдал остальное Ибрагиму.
Они пожали другу другу руки в знак совершения сделки.
— Еще одно, — сказал Хариссиадис. — Никаких ружей, автоматов, ножей. У меня честная команда. Я честный человек. И не прячьте оружие под юбками у женщин. Когда прибудем в Бейрут, каждого обыщут. Все ценное тамошние власти у беженцев отбирают. Могу тебе сказать, что и в Газе египтяне всех обчищают.
— Мы без оружия голые, — сказал Ибрагим.
— Если вы возьмете оружие и его найдут — а его найдут, то у меня больше не будет возможности ходить в Бейрут. А я не могу жить без Бейрута, — сказал грек. — И последнее. Я могу запасти воду, но пищу для себя вы должны принести.
— Мы все продали, — сказал Ибрагим. — Мы питаемся от христианской церкви. — Он повернулся к Бассам эль-Бассаму. — Я полагаю, что за ту цену, за которую ты взял мою лошадь, ты мог бы, поскольку мы родственники, дать нам несколько сот кило зерна и плодов, а также молока для маленьких детей.
Глаза хаджи Ибрагима дали понять Бассаму, что тот может оказаться первым, кто попробует унизанного драгоценностями кинжала.
— Ну конечно, — сказал Бассам. — Я с удовольствием снабжу вас провиантом.
В торговую компанию я пришел через несколько минут после того, как состоялась сделка, и выпалил, что солдаты Каукджи ищут его, но не сказал ничего об изнасиловании, которому был свидетелем. Если все удастся, семья соберется позже у Часовой башни.
Бассам хлопнул себя по лбу и произнес проклятие.
— Тебе нельзя подниматься на судно.
— Но…
— За портом будут следить. Они тебя найдут.
— Тогда мы пойдем пешком.
— Все дороги перекрыты, Ибрагим.
— Мы в ловушке, — прошептал отец.
— Пусть деревенские воспользуются чартером. Иракцы будут искать среди них часами, прежде чем пропустят на судно. Это их отвлечет. А тебе надо скрыться.
— Нельзя отделять меня от моих людей!
— Скажи мне, у тебя есть другой выбор?
— Отец, — сказал я, — надо поступить, как говорит господин Бассам.
Ибрагим понес поражение и знал это. У него даже не было времени на роскошь оплакивания своей судьбы. Бассам забрал его в подвал рыбного базара около доков, где он будет несколько часов в безопасности, и отправился искать постоянное убежище. Я должен буду встретиться с ним позже, чтобы получить инструкции.
Милостью Аллаха вся семья пришла к Часовой башне. Многие из деревенских толкались в толпе. Я дал им указания о времени, месте и названии судна, и это передавалась шепотом от одного к другому. После чего они стали расходиться, ловко избегая ищущих глаз солдат Каукджи.
Еще раньше я побывал в Большой мечети на той стороне улицы. Множество народу из разных деревень собралось там в поисках убежища. Когда наши стали расходиться, я велел своей семье идти в мечеть, смешаться с толпой и ждать меня. Площадь все еще была многолюдна, но с наступлением темноты многие солдаты направились в район Маншия, и началась перестрелка между двумя городами.
Было поздно. Меня охватил страх. Как раз когда я уже было собрался покинуть свой пост, я заметил господина Бассама. Он прошел мимо меня, и чуть переждав, я последовал за ним. Он нырнул в узкую аллею, и я пошел за ним. Он был в тени. Я не мог его видеть.
— Ишмаель.
— Да.
— Твоя семья в порядке?
— Да, они прячутся в мечети.
— Хорошо. Твоего отца я забрал в церковь Святого Петра, за маяком. Ты знаешь, где это?
— Конечно.
— Отыщи свою семью. Идите к боковому входу. Брат Анри — араб-христианин и хороший друг. Они согласились дать вам убежище.
— А у вас все в порядке?
— Не уверен. Кажется, за моим домом и магазином следят. Я могу попытаться проскользнуть на судно. Я не уверен.
С этим он ушел.
На всю нашу семью было две крошечных монашьих кельи, но из окна был виден порт, море и берег до Тель-Авива. Под вечер мы увидели, как судно господина Хариссиадиса «Клеопатра» с пыхтением входило в гавань.
Я выскользнул из церкви и двинулся вниз по холму к маяку, около которого оно причалило. Все из Табы сидели поблизости и жались поближе к пристани. Должно быть, там была целая сотня людей Каукджи, которые ходили между ними, трясли их, осыпали оскорблениями — они искали хаджи Ибрагима. Портовые «власти» намеренно откладывали отплытие, не будучи в состоянии найти моего отца. Господин Хариссиадис орал, что ему пора отправляться.
Затем пришло сообщение, что на фронте Тель-Авив — Яффо разразился страшный бой. Иракцев отозвали, и деревенские хлынули на корабль, заполнив каждый дюйм на палубе. Не было никакого способа рискнуть, чтобы в последний момент попытаться посадить нашу семью на судно, так что мы оказались на мели в Яффо. Наконец «Клеопатра» отошла от причала. Я побежал вверх по холму к церкви, а судно подо мной двигалось. Оно достигло конца набережной и направилось в открытое море.
Я пошел обратно к церкви Святого Петра. Из нашего окна было видно, как трассирующие пули прочерчивают траектории туда и обратно. Ярость сражения говорила о том, что это не была просто еще одна ночь снайперской стрельбы. Началось полномасштабное сражение.
«Клеопатра» была видна до тех пор, пока вместе с солнцем не опустилась за горизонт. А потом… они пропали из виду.
Глава шестнадцатая
Действуя самостоятельно и в одиночку, Иргун начал полномасштабную атаку на район Маншия в Яффо. У него не было ни разрешения от Хаганы, ни координации с ней, он лишь добивался эффектной победы, чтобы получить признание. Арабские ополчения хорошо закрепились и отбивали одну атаку за другой. Иргунцы сражались упорно и захватили несколько зданий на окраине района, но опять им помешал недостаток военного обучения и руководства. У них не было ни плана операции, ни средств соединить отвоеванные территории, и к исходу дня их вытеснили обратно в Тель-Авив.
Чтобы избежать позорного поражения, Иргун обратился к Хагане за помощью. По мере того, как по всей Палестине разгорались бои, две еврейские военные силы все больше втягивались в раздражающие мелкие споры. Оставалось недолго ждать пробы сил, которая покажет, кому принадлежит власть в ишуве.
После короткой встречи Хагана согласилась взять Иргун на поруки при условии, что он признает командование Хаганы над Яффским фронтом. Иргун согласился и при поддержке Хаганы снова атаковал Маншию, перерезав ее надвое.
Одновременно Хагана затянула кольцо вокруг Яффо. Цель состояла в том, чтобы сломить арабское сопротивление между Яффо и Лиддой; в таком случае она могла бы оборонять аэропорт, не опасаясь арабских подкреплений.
План евреев захватить Яффо был для англичан как кислота в желудке. Спасение арабского города стало для них навязчивой идеей. Хотя они толпами выводили свои войска из Палестины, был отдан экстренный приказ о немедленном возврате некоторых частей из Египта и с Кипра.
Оценив ситуацию, британское командование посчитало, что евреи взяли Яффо без спроса и с этим в самом деле ничего нельзя поделать. В таком случае их задачей стало открыть выход, чтобы позволить арабам бежать, если они того пожелают. Осталась одна дорожка от южного шоссе к безопасной арабской территории вокруг Газы. Путь блокировал еврейский город Бат Ям.