— А этот капитан Умрум?
— Он редко бывает поблизости, а когда он уходит, солдаты из его команды обычно разбегаются. Он помешан на женщинах. Отец, я не знаю, что ты задумал, но многого из того, что ты назвал, у нас на складе нет.
Отец дал мне письмо и велел читать. Оно было на бланке мэра Кловиса Бакшира, его указание дать хаджи Ибрагиму все, что ему нужно, с ближайшего склада Красного Полумесяца. На этих двух складах было все, что нам нужно. С таким письмом у нас не будет проблем.
— Это все?
— Нет, — сказал отец. — Нам нужен пулемет, четыре винтовки и несколько тысяч патронов, а главное, иракская военная форма для Джамиля, Омара и Камаля.
— Форма будет, оружие нет, — ответил я, осмелившись разочаровать его. — Склад с оружием больше не в отделе капитана Умрума, и он все время строго охраняется.
— Мы сможем обойтись без пулемета, — пробормотал он. — Раздобыть винтовки будет нетрудно. Казба кишит дезертирами — и от Каукджи, и иракскими. Все они продают свое оружие на черном рынке. Чтобы сторговаться, нам потребуется побольше сигарет.
— Табак — это можно, — сказал я, чтобы смягчить его. — А зачем нам уезжать? — выпалил я. — Почему нельзя остаться там, где мы есть?
— Скажи мне, Ишмаель, почему по-твоему мы получили эту виллу?
— Потому что ты великий и уважаемый мухтар, — ответил я.
— Поля, овраги, холмы вокруг полны великих и уважаемых мухтаров, — сказал он. — Ты много раз читал мне об Абдалле. Ты знаешь, кто он такой.
— Хашимитский король Иордании.
— И как образованный юноша, ты знаешь, кто такие Хашимиты.
— Хашимиты из того же клана, что и Мохаммед. Они происходят из Аравии, из Хеджаза. Они были хранителями святых мест в Мекке.
— Верно, — согласился отец. — Это клан хранителей мечети. Это та кость, которую они кинули этим собакам из-за Мохаммеда. Никто из них не был больше мелкого эмира, а эти титулы не оплачивались. Мы — Саиды. Мы тоже сродни Мохаммеду, прямые потомки. Поверь мне, Ишмаель, у тебя больше прав быть королем Иордании, чем у Абдаллы. Еще три месяца назад не было никакой Хашимитской династии, всего лишь длинная цепочка хранителей мечети. Эта возня с королями — изобретение британского Форинофиса, равно как и вся Иордания. Они такая же королевская семья, как очередь ослов у колодца.
Он сцепил руки за спиной, его четки пришли в движение, он быстро перечислил многие из девяноста девяти имен Аллаха и задумался.
— Нам нужно уехать, потому что как только мы назовем Абдаллу хозяином, мы навсегда станем его собаками. Чтобы остаться в Наблусе, я должен согласиться заманить моих людей с полей через мост Алленби в Амман. Абдалле нужны наши тела, чтобы заполнить его так называемое королевство. А куда я заманиваю наших людей — в страну молока и меда? Я не Моисей, и Иордания — не обетованная земля для нас. Это королевство верблюжьего навоза и песка, настолько обнищавшее, что не может прокормить лишнего рта даже на королевской коронации. Алленби — мост с односторонним движением. Если мы его перейдем, то уже не вернемся.
— Кажется, я понимаю, — сказал я, едва не плача.
— Ты должен понять! Если мы чему-нибудь научились в последние месяцы с солью в глазах, так это тому, что наше увлечение братством и гостеприимством прекрасно, пока наши виноградные лозы полны сока и царит мир. А когда среди наших людей поселяется страх, они захлопывают двери милосердия у нас перед лицом. Какой дурак поверит, что чем-то будет лучше в этой пустыне за рекой? Абдалла — не мой король и не твой. У него больше врагов, чем у любого в арабском мире, поверь мне, я не могу считать это благородством.
Отец сгорбился, и лицо его отразило боль. Четки в его руках оставались неподвижными. Он вздыхал, заговорив.
— Таба, — сказал он. — Таба. Нам надо вернуться к тому, что мы знаем и любим. Мы должны потребовать обратно нашу землю, разыскать наших людей и вернуть их домой. Здесь эти идиоты будут без конца убивать друг друга, выясняя, кто правитель Палестины.
Отец взглянул на меня, глаза его наполнились горем.
— Я хотел бы вернуться в Табу хоть завтра, даже если у власти евреи.
В первый раз отец доверился мне так открыто и честно, и я никогда этого не забуду.
— Я уже думаю над планом, — сказал я.
Он положил мне руку на плечо.
— Я стал зависеть от тебя. Мы слишком много времени тратим на заговоры и слишком мало на планирование.
— Я все сделаю, — сказал я. — Куда мы пойдем?
— Последняя часть нашего бегства требует помощи нашего вымышленного друга, полковника Хаккара. Ты должен написать приказание на иракском бланке, чтобы нас пропускали через все линии и засады. Если твой брат оденется иракским солдатом, нам это удастся.
— Я начинаю понимать.
— Когда я был примерно твоего возраста, у нас в Табе была жуткая чума. Меня отослали пожить у Ваххаби. В это же время Фарука, да ослепит его Аллах, забрали христиане и научили читать. Летом наш клан всегда отправлялся из Беэр-Шевы и кочевал вдоль Мертвого моря. Там находится древняя еврейская крепость Масада. К северу от Масады, там, где море кончается около Иерихона, сотни, может, тысячи пещер — больших и маленьких, запрятанных на подъемах к скалам. Эти пещеры издавна служили убежищем для контрабандистов, для великих религиозных людей, разгромленных войск. Летом там прохладно. Некоторые большие, как дом. Большинство находится всего в миле или около того от моря.
— И к ним можно близко подъехать на грузовике?
— Только часть пути. Остальную часть все понесем на себе. Для этого нам потребуется много веревок. После того, как мы освободим грузовик, Камаль отвезет меня в Восточный Иерусалим. Будет нетрудно избавиться от лишней армейской машины.
— А как насчет пресной воды? — спросил я, зная, что Мертвое море очень соленое.
— А ты не глуп, — сказал отец. — Там есть чудесный оазис и источник, называемый Эйн Геди, где наш великий царь Давид прятался от Саула. Недалеко есть киббуц, но я не знаю, в руках арабов или евреев он находится.
— Но разве никто больше не знает о пещерах?
— Может быть, и знают. Однако никто не отправляется на это место без припасов, и кто еще может это сделать? Что меня беспокоит, так это бедуины. Нашу первую трапезу они учуют за сотню миль. Вот почему нам нужно оружие.
— Отец, я прошу твоего… раз мы будем много месяцев жить в пещере… чтобы мне разрешили взять несколько книг.
— Книги! Переменишься ты когда-нибудь? Ну ладно, вилла, где мы так хорошо устроились, это дом ученого человека, который сбежал. Бери, если останется место в грузовике. И не пытайся меня обмануть. Еда нам нужна больше книг.
— Обещаю, что не обману, — солгал я. — Когда мы скажем Камалю, Омару и Джамилю о плане?
— За две минуты до того, как приведем его в исполнение, — ответил он.
Подсчет запасов был головоломной задачей. Я спал урывками то днем, то ночью. Приятная сторона состояла в том, что работать нужно было все время с отцом. Братья проявляли подозрительность насчет наших долгих разговоров наедине.
Составив список всего, что нам было нужно, я все это разыскал на складах иракцев и Красного Полумесяца. Я нарисовал карту с местонахождением продуктов, горючего, веревок — всего, что было в списке. Когда настанет время уезжать, у нас не будет задержки из-за поисков вслепую на складах.
Я принес отцу несколько десятков коробок сигарет, и всего за один день он раздобыл не только пулемет, но и две винтовки, пару автоматов, боеприпасы, гранаты и динамит.
Мой план был прост. В тот день, когда мы должны будем привести его в исполнение, необходимо устранить с дороги капитана Умрума. Я знал парня, который сводничал одну очень красивую женщину, и заключил с ним хорошенькую сделку. Затем я стал говорить капитану Умруму, что видел это фантастическое создание и что она доступна. Конечно, Умрум, полный идиот, взял наживку и требовал, чтобы я раздобыл ее для него. Я заверил его, что буду изо всех сил стараться достать ее на целый день, но она весьма популярна, так что это будет трудно. Он пускал слюни, а я шевелил наживку.
Я составил такую заявку, которая прошла бы проверку в любой армии, тем более у этих болванов иракцев. Сделал и письмо от полковника Хаккара, чтобы проходить сквозь линии.
Одно меня беспокоило. Я сверился с последней военной картой и понял, что как только мы оставим Иерихон, то окажемся на предательском бездорожье, на тропе, доступной только верблюжьим караванам. Если мы вдруг попадем на песок или воду, наше путешествие там же и закончится. Все, связанное с механикой грузовика, было слабой стороной нашего плана. Говорить об этом хаджи Ибрагиму мне не хотелось, потому что всегда легче подсластить плохие новости, чем доставлять их. Чем больше я раздумывал, тем больше убеждался, что мы рискуем. Я откладывал до тех пор, пока ждать уже больше было нельзя. Когда он сообщил мне, что иорданский полковник Зияд через пару дней возвращается в Наблус, мне пришлось иметь дело с хаджи Ибрагимом, и душа у меня ушла в пятки. Глаза у меня были красные от работы, а мозг затуманен, но больше всего я боялся разочаровать его.
— Отец, — прокаркал я, — я должен быть честен с тобой, совсем честен. Ни Камаль, ни я не сможем провести машину в Иерихон через эти горы, тем более в пустыню. Половина иракских моторов половину времени находится в ремонте. За ними плохо ухаживают, и все они прибывают в Наблус, пройдя большое расстояние от Багдада. С учетом этого и плохих дорог, нет никакой возможности добраться до пещер без поломок. Ни Камаль, ни я не имеем ни малейшего представления о том, что делается под капотом грузовика.
Спасибо, что отец воспринял новость философски. Он сразу понял, что если в любой точке нас задержит поломка на какое-то время, то нам конец. Со всеми этими припасами, когда везде полно солдат и отчаявшихся людей, нас перебьют за час. Он побледнел.
— Я кое-что придумал, — сказал я.
— Ради бороды пророка, скажи мне!
— В гараже на нашем месте работает один парень. Его зовут Сабри Салама, ему шестнадцать лет. В механике он волшебник и умеет чинить грузовики. Он бы взял запасные части от поломанных машин, чтобы чинить ими нашу. Он еще и отличный водитель. В его городе был бой, и во время сражения он потерялся со своей семьей. Его не было, когда ударили евреи, и он не смог вернуться. Он уверен, что его семья направилась в Газу. Ему отчаянно нужно выбраться из Наблуса. Я знаю, что он поедет с нами, если мы его пригласим.