На заре я увидел идущих ко мне отца и братьев. Странные чувства охватили меня. Я хотел, чтобы они меня спасли, но я научился не бояться, я увидел ночную пустыню, и мне хотелось этого еще. Я пошел к ним, стараясь казаться беспечным, но бормотал от непреодолимого волнения, когда вел их к пещере. Найти ее было просто, потому что стервятники во множестве были снаружи.
Мы взобрались по веревочной лестнице и влезли в пещеру. Отец обследовал возможности обороны.
— Отлично! Будем надеяться, грифы скоро закончат свое дело и не приведут к нам обратно бедуинов!
— Как ты думаешь, кто были эти люди? — спросил Камаль.
— Один Аллах знает. Мужчина, кажется, только один. Наверно, мужчина остался сторожить, а другие отправились поискать чего-нибудь съестного. Я уверен, что они заблудились, отыскивая дорогу обратно, и женщины и дети голодали.
Ибрагим оказался прав, в последующие дни мы нашли трупы трех мужчин, попавших в волчью яму. От их одежды не осталось ничего, как и от припасов, которые они там, может быть, спрятали. Сначала до них добрались бедуины, а потом стервятники.
Мы снова отыскали главное русло вади и тщательно пометили стены каньона, чтобы найти дорогу обратно. В сумерках мы добрались до грузовика. Хотя женщины не могли обнять нас друг перед другом, они стояли перед нами и плакали, потому что были уверены, что мы заблудились.
Сердце мое упало, когда я увидел грузовик. Сабри стоял в окружении сотен деталей, разбросанных на одеялах на земле.
— Все забито грязью и песком. Каждую деталь надо очистить, прежде чем я смогу собрать их.
— Будет он работать?
— Трудно сказать. Радиатор испортился. Воды в нем нет.
— Если мы не вытащим этот грузовик отсюда и не продадим его, положение будет очень опасным, — сказал Ибрагим.
Он был совершенно поражен тем, что увидел перед собой, и я понял, что ему кажется невозможным все это собрать снова.
Мы придумали, как нам сторожить грузовик. Сабри останется работать, ведь у нас теперь гонка за временем. Остальные будут разгружать провизию. Один человек не может за раз унести больше двадцати пяти — пятидесяти фунтов запасов и воды из-за крутых подъемов и мучительной жары. Нас беспокоило, что пометки на стенах ненадежны. Неверные пометки, сделанные самой природой, запросто могут увести нас в сторону.
— Когда я был маленьким, еще до того, как отец получил по наследству гараж, я был пастухом, — сказал Сабри. — Я забирал стадо на зимнее пастбище в Баб-эль-Вад. Чтобы отметить обратный путь в свою пещеру, я складывал через короткие расстояния маленькие пирамиды из камней.
Идея была отличная, но разозлила меня. Сабри в нашей жизни всего несколько дней, но у него уже есть решения большинства наших проблем. Больше того, он несколько зим жил в пещере. Должно быть, он даже знает еще больше ответов. С тех пор, как я научился читать и писать, я обогнал Камаля и оттеснил Джамиля и Омара. Отец оказывал мне больше внимания, чем другим, а теперь появился этот Сабри. Я не знал, как с этим быть, ведь он был нам нужен.
Едва сделав первую ходку, мы поняли, что это еще более изнурительно, чем мы думали. Первым делом надо было обжечь пещеру, поджигая разбрызганный по ней керосин. Этим мы не только уничтожили червей, но и изгнали летучих мышей, которые, как я подозревал, прятались в глубине. Когда погас огонь и дым рассеялся, мы наспех соорудили пращи и блоки, чтобы втащить наверх провизию. Отец назначил нас на сменное дежурство в пещере. Поскольку женщины не могли сторожить, они все время занимались переноской запасов. Две ходки в день — это все, что нам удавалось. Через несколько дней наши запасы воды в пятигалонных армейских жестянках стали резко сокращаться.
Мы перерыли развалины Кумранского поселения, зная, что их столетиями грабили бедуины, но не теряя последней надежды найти источник воды. Водные сооружения, наполнявшиеся во время зимних ливней, были давно разрушены. Все цистерны были в трещинах, наверно, из-за землетрясений, долгое время сокрушавших эту землю.
Ибрагим решил, что мы смогли бы сделать собственную цистерну или придумать способ задерживать и сохранять воду зимой — единственное время, когда здесь бывают дожди. При обычном дожде вода стекает с высоких скал и заполняет узкие каньоны. Так как ей некуда деваться в каменистой земле, вода накапливается, а потом находит путь к более широкому руслу. Когда несколько каньонов опустошатся в одно русло, получается наводнение, и вода хлынет в Мертвое море. Ибрагим вспомнил, как мальчиком едва не утонул в таком потоке.
Была середина лета. Воды не будет несколько месяцев, а у нас оставался запас только на неделю или десять дней. Наши караваны к грузовику и обратно — рабское занятие, но это было все, что оставалось в наших силах. Разгрузка машины заняла неделю. За это время Сабри почти собрал ее.
Сабри сообщил нам дурную весть: радиатор течет в нескольких местах, вода из двигателя вытекла, аккумулятор треснул, а запасной плохо заряжается. Даже при новых частях он не был уверен, что можно будет снова запустить грузовик.
Тем временем женщины сделали пещеру пригодной для жизни. Раз поднявшись по пятидесятифутовой лестнице, они редко спускались. Внутри было прохладно, можно было найти убежище от жары. Мы нашли множество ходов от главной комнаты, и каждому можно было уединиться, правда, в полной темноте. Включать наши фонари нам разрешалось только чтобы ходить взад и вперед от главной пещеры. Я обнаружил тоннель, ведущий к другому входу, откуда можно вскарабкаться на выступ и смотреть вниз на всю северную часть Мертвого моря. Это место я оставил за собой и Сабри, к унынию моих братьев. Если им нужны собственные выступы, пусть найдут их так же, как сделал это я.
В дальнем конце главной комнаты мы заметили проникающий в нее лучик света. Разобрав камни, мы проследили трубу, выходящую наружу. Это решало множество проблем. Под трубой можно было разжечь постоянный огонь, который еще и освещал бы главную пещеру и давал тепло для приготовления пищи. Чтобы поддерживать огонь, не тратя ценного горючего, надо было каждый день ходить по вади и собирать дрова. Зимние наводнения позволяли выжить некоторым кустарникам. Мы собирали дикую малину, ююбу, пустынный тамариск и майоран, чтобы поддерживать огонь. А когда мы натолкнулись на взрослое терпентинное дерево, наша проблема с огнем была решена.
Сначала мы пытались подстрелить больших пустынных зайцев, то и дело перебегавших нам дорогу. Стрелками мы были плохими, а зайцы слишком быстро бегали. К тому же это было опасно, Джамиля задела отрикошетившая пуля. И снова у Сабри был свой ответ. Он знал, как делать силки на зайцев, и их нетрудно заманить туда горсткой зерна. Вскоре у нас было много зайчатины в добавление к нашему рациону.
У нас оставался четырехдневный запас воды, когда Сабри наконец собрал грузовик.
— Мне надо попасть в Иерусалим и раздобыть новый радиатор. Нужны шланги, батарея и кое-какие детали, — доложил он.
Это потребует дневного перехода до Иерихона и еще день автобусом до Иерусалима. Сабри сказал, что хорошо знает одно место в Восточном Иерусалиме, где находятся ремонтные гаражи, он часто обращался туда, когда у его отца было пять грузовиков.
Это означало отдать Сабри нашу последнюю копейку. А что, если он с ней сбежит? Хуже того, у нас же на много тысяч долларов еды и припасов. Что если Сабри приведет банду головорезов, чтобы перебить нас и все забрать? Но мы не могли себе позволить роскошь долгих сомнений. Иного выбора, кроме как дать Сабри деньги, у нас не было. Глядя, как он исчезает из вида по направлению к Иерихону, мы не знали, увидим ли его снова.
На третий день после ухода Сабри настала моя очередь стеречь грузовик. Я читал в тени машины, но постоянно косил глазами в сторону тропы вдоль моря. Я молился о том, чтобы заметить возвращение Сабри. Время от времени я рассматривал местность по всем направлениям в наш бинокль, не появились ли незваные гости.
Дела наши в пещере были совсем плохи. У нас не было воды. В грузовике оставалась единственная пятигалонная канистра, но трогать ее мы не могли, потому что она была нужна, чтобы заполнить радиатор… если Сабри все же когда-нибудь вернется. Завтра хаджи Ибрагим должен принять решение. Может быть, нам придется бросить пещеру и попытать счастья в Иерихоне. Либо перейти мост Алленби в сторону Аммана и стать иорданцами.
Осматривая горизонт в поисках признаков жизни, я остановился на чем-то, что замечал и раньше. Вдалеке, насколько было видно в бинокль, мне казалось, я различил маленькое зеленое пятнышко на морском берегу. Это было в миле или двух к югу. Отец предостерегал нас, чтобы мы не ходили на юг, из опасения, что можем напороться на еврейские войска или бедуинов. Я вглядывался в зеленое пятнышко, пока не затуманились глаза, а потом взобрался на более высокое место и взглянул снова. В пустыне случаются жестокие обманы, но я мог поклясться, что зеленая линия не исчезла.
Когда солнце достигло полудня, Омар пришел сменить меня.
— Я пройду несколько миль вдоль моря на юг, — сказал я ему.
— Тебя что, жара лишила рассудка?
— Что-то там есть внизу.
— Что?
— Не знаю. Как раз это я и хочу узнать. Если я вернусь в пещеру и спрошу у отца разрешения, то не смогу пойти туда до завтра. А завтра будет слишком поздно, если Сабри не вернется и не заведет грузовик.
— Но ты же не можешь не подчиниться отцу, — сказал Омар.
— Если нам придется идти в Иерихон, кое-кто из нас не сможет этого сделать на солнце. Мама не сможет. Ребенок Фатимы умрет наверно.
Омар, который никогда не жаловался на работу на базаре или обслуживание столиков в кафе, не собирался соучаствовать со мной в этом деле.
— Ты можешь идти, — сказал он, — но это твое решение, и тебе за него отвечать.
Я двинулся к зеленому пятну, вспоминая все суры Корана, чтобы умилостивить Аллаха. Теперь каждую ночь мне снились водопады, реки, дожди. Мне снилось, что я стою голышом под ливнем и глотаю воду.