По тайному соглашению между военными и парламентом Талаль был ловко смещен и похищен из страны. Остаток своей жизни он провел в изгнании, сначала в Египте, а потом на заброшенной вилле в Турции.
Старший сын Талаля Хусейн был провозглашен королем при регентском правлении. Молодой Хусейн избежал гибели возле Аль-Аксы благодаря тому, что одна из пуль убийцы, предназначенная ему, отскочила от медалей на его пятнадцатилетней груди.
Глава четвертая
Если и созрело время для восстания, то это был момент смерти Абдаллы. Как реакция на репрессии иорданцев, по всем лагерям Западного Берега заполыхали бунты. Безобразные, нередко кровавые, без реальной цели, приносящие разве что призрачное облегчение.
Отчаянно требовался голос, который мог бы нас сплотить. Я был полон ожидания, что хаджи Ибрагим выступит, объединит нас и даст нам руководство и направление действия. Вместо этого он затаился и тихо миновал ответные удары иорданцев невредимым и незамеченным. Мой храбрый, благородный отец, предмет моего поклонения, смолк. Огонь в нем почти совсем погас. Для меня это был ужасный удар и разочарование.
Пока Арабский легион давил инакомыслящих, хаджи и то, что осталось от старого руководства, занялись своими собственными делами и спасали собственные шкуры. Я начал ненавидеть их за беспрерывное хныканье об изгнании и возвращении. Вся гордость и достоинство, которые у них были, теперь исчезли. Это были обиженные, заслуживающие жалости люди, готовые жить в застое причиненных им несправедливостей.
Теперь лагеря забрали к себе Объединенные Нации, администраторы с голубыми глазами и золотистыми волосами. Теперь они будут принимать за нас наши решения.
Иорданцы больше не охотились за моим отцом, ведь он показал себя умиротворенным. У Ибрагима все еще было положение, определявшееся его прошлым, и нынешняя слава как отца мученика Джамиля, и он использовал это, чтобы выпросить у ЮНРВА[25] пост главы комитета, предназначенного создать в Иерихонском регионе промышленность и передовое сельское хозяйство. Он быстро устроил Камаля на работу в одном из ооновских медицинских складов. Она как раз подходила для Камаля. Ему почти ничего не надо было делать, лишь дремать в укромном уголке, а помощник приносил ему кофе и делал всю работу. Камаля я никогда не приукрашивал, а теперь он превратился в моих глазах просто в неряху.
Некогда живая и занятная, Фатима лишилась своих соков в Акбат-Джабаре. Оба они едва шевелились, чтобы отгонять мух. Камаль станет старше, сменит отца в кафе, будет играть в трик-трак, сосать кальян, фантазировать об огромной вилле, в которой он жил в Табе, и посылать своих детей в федаины, чтобы они отобрали у сионистских собак его свободу.
Удивлял нас Омар. Большую часть времени он проводил в Иерихоне и донимал владельцев магазинов, пока в конце концов не получил работу в маленькой бакалейной лавке. Омар продвинул дело тем, что стал варить кофе и разносить сладости ожидающим колоннам машин на мосту Алленби. Он стал выполнять поручения водителей грузовиков и в конце концов нашел работу для себя на почте.
Почта в лагере беженцев была странная. Доставки не было. Тот, кто ожидал письма, посылал на почту своего сына или дочь, и тот проводил там долгие часы, ожидая в очереди письма, которого чаще всего и не было вовсе. Омар устроил маршрут доставки, взимая полпенни за доставку письма и пенни — за пакет. Это было нелегко, так как хибарки не были пронумерованы и ему надо было заучивать на память расположение каждой семьи, клана и племени.
Положение хаджи Ибрагима в ЮНРВА давало семье тайный доступ к пайкам и другим благам. С тех пор, как и Камаль и Омар работали, наша жизнь улучшилась. Благодаря этому удалось удалить жало известия о том, что «Сабри продал наши ружья и удрал с деньгами». Для нас с Надой хранение клятвы стало делом жизни и смерти.
Что до меня, то что мне было делать? Я терпеть не мог безделья. Втайне я продолжал на Горе Соблазна давать Наде уроки. Помогал Омару в доставке почты. Слонялся вокруг профессора доктора Нури Мудгиля, но в те дни у него было совсем мало работы, разве что готовить статьи, но работать над ними мне было слишком трудно.
Я молил Аллаха дать мне что-нибудь, и Аллах услышал меня! Можете ли вы представить, как я приободрился, в каком я был восторге, как меня переполняла радость, когда я узнал, что в Акбат-Джабаре открывается школа для мальчиков? Места были только для трехсот учеников. И хотя в лагере были тысячи мальчиков школьного возраста, я знал, что меня-то примут. Само собой, учеников набирали из сыновей бывших мухтаров, шейхов, а теперь и служащих ЮНРВА.
Каждая арабская страна заносила маленьких палестинцев в свои платежные ведомости, чтобы показать, как помогают братьям-беженцам. На самом деле это было в интересах страны-хозяина. Доктор Мохаммед К. Мохаммед был известный врач, бежавший из Яффо перед войной во время исхода элиты. Поскольку образованных людей было очень мало, мы старались окружить почетом таких, как врачи, дантисты, юристы, учителя. Оказываемый им почет далеко не всегда соответствовал их реальным делам.
Доктор Мохаммед К. Мохаммед был проницательным политиком. Пользуясь для разбега своей медицинской репутацией, он основал в Каире Общество помощи палестинским беженцам. Он учуял заговор, сменивший правителей страны, и предложил себя и свою организацию новому порядку. Правящие офицеры увидели пользу от него и выдвинули его на передовую политических войн, объявив истинным лидером изгнанников.
Несмотря на неудачи в войне против евреев, Египет оставался самой сильной из арабских стран. Главной территорией его влияния на палестинцев была Полоса Газы, клочок земли, где под его контролем находилось свыше ста тысяч беженцев. Однако Египет, как и Сирия и Ирак, постоянно старался украдкой проникнуть на территорию покойного короля Абдаллы на Западном Береге.
Когда прислали американского филантропа, чтобы основать в Иерихоне школу для мальчиков-беженцев, доктор Мохаммед К. Мохаммед оказался во главе очереди, ждавшей получения своих денег. Чтобы отсасывать средства, он по-умному сделал свое общество коллегой ЮНРВА. Для Египта это был шанс получить точку опоры.
Возле шоссе на полпути от нашего лагеря к лагерю Эйн эс-Султан, чуть к северу, было возведено двухэтажное здание. Школу назвали Вади-Бакка, по знаменитой победе арабов над вестготами в 711 году.
Ни для кого не было секретом, что доктор Мохаммед К. Мохаммед — бисексуал. Свою жену и большую семью он запрятал на вилле в Александрии, а сам обычно пребывал в мужской компании.
У нас не принято говорить о мужчинах, которые занимаются любовью с мужчинами. Мужчинам разрешается быть на публике нежными друг с другом, целоваться и ходить взявшись за руки, но мы притворяемся, что не происходит ничего интимного. Любые намеки на гомосексуализм подавляются. Но зачем? Ведь Мохаммеды К. Мохаммеды — повсюду.
Доктор Мохаммед К. Мохаммед был человек впечатляющей внешности, со строгим лицом и непременными усами, одетый в отличный костюм западного покроя. Ему было около пятидесяти лет, у него было обычное телосложение, он был энергичен и говорил цветисто. Школа Вади-Бакка была его личным достижением, и он открыл ее с большим торжеством.
Квалифицированных учителей не хватало, но доктор уже учел это. Члены египетского Мусульманского братства, плохо замаскированные под палестинских беженцев, просочились в лагеря Западного Берега. Большинство из них имело опыт религиозного преподавания; они были грамотны и знали свой Коран, главную составную часть нашей школьной программы.
Меня приняли в старший класс, в группу из десяти мальчиков, которых также часть времени использовали как преподавателей. Доктор Мохаммед пришел и ушел, оставив за собой лишь слабый след пересудов. Учебный процесс… это было нечто другое.
Хотя Коран и сам по себе говорит о вещах, касающихся евреев, по сравнению с учителями из Мусульманского братства мой старый школьный наставник господин Салми был просто нежной субстанцией.
На наших уроках истории и географии не было карт с Израилем. Одно только упоминание слова «Израиль» непременно было связано с доносом. Нас учили, что Ханаан был арабской страной до того, как Иисус Навин (Йошуа) украл ее у арабского народа. Четыре тысячелетия Палестина была украденной страной.
После того, как ислам возник и изгнал крестоносцев, турецкие Оттоманы извратили и ослабили ислам, ограбив арабов и лишив их истинной роли лидеров мира. А в последнее время англичане замыслили посадить в Палестине евреев, как передовых агентов империализма. Евреи продолжали разрушать Палестину, выполняя свой злонамеренный договор с дьяволом.
Арабы никогда не могли нести ответственность за все те бедствия, которые их постигли. Если арабы проигрывали сражение, значит, просто Аллах напоминал нам, что мы еще не безупречные мусульмане.
На уроках математики младших школьников учили сложению и вычитанию: «Если у тебя десять мертвых сионистов и ты убил еще шестерых, сколько у тебя всего мертвых сионистов?» Более хитроумными задачами для школьников старших классов было умножение и деление мертвых сионистов.
В каждой классной комнате на стенах были приколоты произведения искусства школьников. Они потрясающе изображали кровожадных крючконосых евреев, мучающих и убивающих арабских детей, сионистские самолеты, нападающие на беззащитные лагеря беженцев, доблестных федаинов, пронзающих евреев штыками, доблестных федаинов, топчущих евреев, у которых карманы оттопыриваются от кровавых денег, доблестных федаинов, догоняющих бегущих еврейских трусов, доблестных федаинов, стоящих на вершине холма из еврейских черепов в Тель-Авиве, доблестных федаинов, читающих замечательные стихи арабским детям.
Кое-где были и картинки, изображающие цветы, палатки, колодцы, деревья, птиц, животных, но такие картинки не поощрялись и никогда не получали призов.
Каждый месяц проводились состязания в поэзии. Тема никогда не менялась.