Ночь застала их в лощине Баба Хосрова, что находится в трех фарсангах от Табриза. Сарханг отдал команду готовиться к ночлегу, и солдаты стали собирать палатки. Али подъехал к нему и спросил:
– Разве вы не собирались ехать всю ночь? Почему изменили решение?
– Я думаю, что в этом нет необходимости, – ответил сарханг, – Вряд ли татары станут преследовать наш маленький отряд. Так что лучше отдохнуть, а завтра с новыми силами двинуться дальше. Я приказал поставить для вас отдельную палатку.
– Благодарю, но в этом нет необходимости, – заявил Али. – Здесь неподалеку есть караван-сарай, мы переночуем там, а утром присоединимся к вам.
Как вам будет угодно, ага, только учтите, что мы выступаем рано, на рассвете. Чтобы вам не потеряться, я то в ответе за вас перед вазиром. Он много хорошего сделал для нас. А когда мы вместе с султаном вернемся и выбьем татар из Табриза, я не хочу прятать от него глаза.
– Не беспокойтесь шихна, мы вернемся до рассвета.
– Что случилось? – спросила Йасмин, когда Али вернулся к ней.
– Они разбивают здесь лагерь, на ночевку.
– Значит, наша брачная ночь будет в палатке? Как романтично.
– Нет.
– Как нет, нам палатки не досталось?
– Мы поедем в караван-сарай, здесь недалеко, там будет менее романтично, зато спокойнее. Поехали, пока совсем не стемнело.
Караван-сарай был малолюден. Скучающий привратник обрадовался их приезду, открыл ворота и побежал звать управляющего.
– Ну что, вспомним молодость? – сказала из-под чадры Йасмин. – Как давно это было, даже не верится.
– Я на крыше спать не буду, – предупредил Али.
– Почему? – удивилась Йасмин.
– Как почему? Потому что ты моя жена. И сегодня, между прочим, брачная ночь. Или ты надеешься, что как-то обойдется?
– Надеюсь, что нет. Но лучше не сегодня. Мне надо привыкнуть к этой мысли.
Все как-то очень быстро произошло.
– То есть мне все-таки идти на крышу?
– Конечно, нет, – сказала Йасмин.
И от этих слов у Али вдруг забилось сердце.
Пришел улыбчивый управляющий и поздоровался.
– Есть свободные комнаты? – спросил Али.
– Все комнаты к вашим услугам, – ответил управляющий. – Гостиница пуста.
– Что так? – поинтересовался Али. – Не сезон?
– Можно так сказать, хотя ко времени года это отношения не имеет. Караван-сарай мой, слава Аллаху, в таком месте, что мы от сезонов не зависим.
– А в чем же дело?
– Проклятые татары! Всех как ветром сдуло, как только услышали о взятии Мараги. И теперь мы терпим убытки.
Али выбрал самую лучшую, просторную комнату, окно которой выходило на дорогу и холмы за ней.
– Ужинать будете? – спросил управляющий.
– Конечно.
– Накрыть во дворе или принести в номер?
– Сюда принесите.
– Вина подать?
– Нет, – взглянув на Йасмин, поспешил ответить Али.
Простившись с дочерью, вазир отправился в мечеть и молился там до наступления темноты. Затем вернулся к себе и лег спать. На душе у него было светло и печально, как бывает у человека, сполна выполнившего свой долг, и заканчивающего свой жизненный путь. Он уходил в тяжелое, смутное для Азербайджана время. Но с этим ничего нельзя было поделать. Проходили одни тяжелые дни, наступали другие. На конец жизни пришлись суровые испытания – арест, бегство, нужда. Но благодарение Аллаху, он с честью справился со всем этим. И груз, который он ощущал на себе из-за неустроенности дочери, сегодня спал с него.
Вазир Шамс ад Дин Туграи заснул с улыбкой на устах и умер во сне, продолжая улыбаться. Таким его застал гулям, принеся ему утром горячую воду и умывальные принадлежности. А к полудню в Табриз вошли татары.
Весь следующий день они провели в седле. К вечеру, когда отряд разбил лагерь на ночлег, Йасмин вполголоса сказала.
– Тот человек все время смотрит на тебя.
– Который? – спросил Али.
– Не смотри сразу, слева от нас, хорезмиец.
– Они все хорезмийцы, – сказал Али, осторожно взглянув в указанную сторону. Действительно, один из воинов, не скрываясь, пялился на них. Лицо его показалось Али смутно знакомым.
– Почему ты думаешь, что он смотрит на меня, а не на тебя?
– Потому что, когда ты отъезжал от меня, он провожал тебя взглядом. Ну, видишь?
– Вижу, ну и что, смотрит. У нас в Азербайджане это народное развлечение. Смотрят так, что дырку прожигают. Не обращай внимания. Любопытство. Наверное, завидует, что у меня такая красивая жена.
– Он не азербайджанец.
– Ну и что, мы все тюрки, они наши родоначальники.
– И он не видел моего лица, чтобы завидовать тебе.
– Он догадывается.
Али, как мог, успокоил Йасмин, но сам начал терзаться догадками, пытаясь понять, почему это лицо кажется ему знакомым. Но так и не вспомнил. Загадку разрешил шихна. Он подъехал, чтобы узнать, не нуждаются ли они в чем-нибудь, и невзначай заметил.
Кстати, господин, один из моих людей уверяет, что вы очень похожи на человека, который убил его товарища, нашего солдата, когда они проводили обыск в доме вазира, во время его ареста.
– Мало ли на свете похожих людей, – сказал Али, стараясь не выдать охватившего его волнения, как можно спокойней, равнодушно. – Насколько я знаю, в доме тогда находился катиб вазира. А я, как вы знаете, зять вазира. Как вы считаешь, мог ли он выдать свою дочь за своего катиба.
– Действительно, – согласился шихна. – Он вас спутал, вероятно.
– И еще, – помедлив, сказал командир, – ага, поступили слухи о смерти султана. Они непроверены, но если они подтвердятся, поиски его ставки утратят смысл. Вы понимаете, к чему я?
– Надеюсь, – ответил Али.
После того, как шихна отъехал от молодоженов, к нему подошел солдат.
– Ну что он сказал, начальник?
– Говорит, это был не он.
– Врет собака, это был он, я его на всю жизнь запомнил, гада. Давай я с ним поговорю, очную ставку сделаем.
– Успеется. Они в наших руках, никуда не денутся.
– Как это романтично, – сказала Йасмин, ерзая на войлочной подстилке. – Брачная ночь в палатке, в войсковом лагере. Давай мы будем просто спать, – попросила она, снимая руку мужа со своей груди.
– Спать не получится, – сказал Али.
– Ну почему? – жалобно сказала Йасмин. – Разве нельзя потерпеть и подождать более подходящей обстановки?
– Ты не поняла, у нас ни того, ни другого не будет сегодня.
– Почему?
– Когда они заснут, нам нужно будет бежать.
– Что случилось?
– Ничего не случилось, но нам нельзя оставаться среди них по двум причинам.
Тот хорезмиец, который все время следит за мной – есть мародер, которого я ударил в доме твоего отца. Он меня узнал и сказал об этом командиру. Но даже и это не главная проблема. Шихна не позволит ничего сделать ему против нас, потому что есть султан, дал мне титул малика. Но появился слух о том, что султан погиб, захваченный татарами. И мне кажется, что это похоже на правду.
Боюсь, что это правда. Дальше объяснять?
– Не надо, и так все ясно.
– Ты пока спи. Я разбужу тебя.
– Заснешь тут с тобой, – недовольно сказала Йасмин. – Какие-то страсти в ухо рассказываешь, потом говоришь, спи. И не обнимай меня, а то я волнуюсь.
Тем не менее, она вскоре заснула. Али провел в тревожном полусне часть ночи, выжидая время, когда в лагере установится полная тишина. После этого он вылез из палатки. Небо было завешено рваниной туч, в прорехах которых мелькала полная луна. Их лошади были привязаны к колышку палатки. Али стянул их копыта кусками войлока, который он загодя нарезал от подстилки. Али огляделся, фигуры часового не было видно. Даже если шихна и выставил кого-то для охраны, тот, вероятно, дремал на своем посту. Дисциплины в комендантской роте не было никакой, чего, собственно, можно было ожидать от мародеров. Потом он разбудил поцелуем жену, и они покинули лагерь, ведя лошадей за поводья. Отдалившись от стоянки на достаточное расстояние, Али подсадил Йасмин в седло, и они поскакали прочь от сомнительного соседства.
– Куда мы? – только успела спросить Йасмин.
– В Нахичеван, – бросил Али. – У меня там друзья.
Молодожены ехали всю ночь, утро застало их в гористой местности. Они ехали по широкому ущелью, по обеим сторонам высились скалистые горы. Заметив, что Йасмин то и дело закрывает глаза и кренится в седле, Али натянул поводья своего скакуна и ухватился за седло, на котором сидела Йасмин. Дремавшая Йасмин испуганно вздрогнула и открыла глаза.
– Что случилось? – спросила она, оглядываясь по сторонам.
– Поцелуемся? – предложил Али и едва успел увернуться от удара.
– На кого ты руку поднимаешь, женщина? – притворно возмутился Али. – На своего мужа!
– Извини, – спохватилась Йасмин, – Я все время забываю, что ты мой муж, мне все кажется, что ты секретарь моего отца.
– Ты мне эти замашки брось.
– А чего ты лезешь некстати?
– Я хотел тебя приободрить.
– Ты меня напугал.
– Ну, извини, просто я смотрю, ты засыпаешь, вот-вот свалишься.
– Ты это серьезно про женщину? Ты теперь так со мной разговаривать будешь?
– А чего ты руки распускаешь?
– Это я спросонок, извини. И я, между прочим, еще девушка.
– Нам надо сделать привал, – пропуская последнее замечание, сказал Али. – Тебе надо отдохнуть, дорогая.
– Если из-за меня, то не стоит. – Возразила Йасмин. – Привяжи меня к седлу и едем дальше.
– Лошади тоже устали, им надо отдохнуть.
– Так бы и говорил, а то тебе надо отдохнуть, дорогая, – передразнивая Али, – протянула Йасмин. – Лошадей пожалел!
– В этом вообще-то нет ничего странного, они же нас везли всю ночь, а не мы их.
Али спешился и помог Йасмин сойти с коня. Точнее, она мешком свалилась в его объятья. Али стреножил коней и пустил их пастись. Травы под ногами было предостаточно. И стал подыскивать место для отдыха. Пока Йасмин сидела на попоне и обрывала полевые цветы, до которых могла дотянуться, он стал подниматься по склону горы. Али хотел найти ровную площадку на возвышении. Спать прямо на дороге казалось ему безрассудством, несмотря на то, что место, судя по всему, было безлюдным.