Поскольку кругом была кромешная тьма, Егорка не мог определить, сколько осталось до рассвета. Звезды были скрыты пеленою туч. Дождь вскоре превратился в настоящий ливень.
Забор, окружающий дом, сзади и по бокам граничил с соседями. И нападения с этих сторон можно было не ожидать. Тем не менее Егорка, накинув плащ, обошел двор, заглянул в конюшню, приободрив лошадей, которые при каждом раскате грома пугались и шарахались, ударяясь в перегородки. Затем он вернулся на террасу. К утру, однако, дождь кончился. Небо совершенно очистилось, и из-за гор появились первые лучи солнца. Промокший и продрогший Егорка сказал при этом: “Долго же вы раскачивались”.
Он спустился во двор и выглянул на улицу, она была пуста. Егорка вернулся в дом и разбудил Ладу.
– Я иду спать, – сказал он, – ночь прошла спокойно.
– Еще бы, – зевая и потягиваясь, ответила Лада, – что они, дураки, в такой дождь по ночам шастать. И тебе дураку спать надо было, а не караулить незнамо кого. Вон вымок как курица.
– Интересно, – сказал Егорка.
Он вышел на улицу и взглянул на ворота. Креста на воротах не было.
“Вот оно, что” – сообразил Егорка. Они, возможно, приходили, но крест был смыт дождем.
Он вернулся в дом и встретил Йасмин. Она была бледна, под глазами виднелись темные круги.
– Я надеюсь, что ты спала хоть немного, – строго спросил Егорка.
Йасмин неопределенно пожала плечами:
– Сегодня он найдется, вот увидишь, – обнадежил Егорка. Йасмин улыбнулась одними губами.
Егорка пошел в свою комнату, лег и тут же заснул.
Вскоре на террасу выглянула Лада.
– Схожу на рынок, куплю чего-нибудь на завтрак: сыра, масла, молока. Ничего нету.
Этот гад, повар, уходя, все припасы прихватил, кажется.
– Может, мне с тобой пойти? – предложила Йасмин.
– Нет, Егорка спит, дом без присмотра.
– Хорошо, – согласилась Йасмин, – а ты закройся.
– Слушаюсь, мамочка, – сказала Лада.
Она накинула на голову платок, и закрыло лицо, оставив открытыми лишь глазам. Выйдя на улицу, Лада первым делом взглянула на ворота. Креста на них не было.
– Интересно, – сказала она себе, – кто-то стер или дождем смыло. Выходит, зря дежурили.
Облегченно вздохнув, она отправилась на рынок. Когда, сделав покупки, вернулась, то увидела трех мужчин, которые стояли напротив ее дома и о чем-то тихо переговаривались. Увидев это, женщина остановилась. Один из них обратился к Ладе:
– Сестрица, не подскажешь, в каком доме проживает такой высокий светловолосый мужчина? Он дал нам адрес, а мы потеряли его.
Мусульманский этикет дозволял женщине не отвечать на вопросы незнакомых мужчин, этому Лада не говоря ни слова, отперла дверь и скрылась во дворе. Ее встретила встревоженная Йасмин.
– Ты вернулась, слава Аллаху, – воскликнула она.
– Ты чего, этих людей испугалась? – спросила Лада.
– Каких людей?
– На улице стоят напротив дома.
– Нет, я их даже не видела.
– А что же у тебя такое лицо? Что-нибудь узнала про Али?
– Нет, об Али ничего не известно, но у нас еще Егорка заболел.
– Как заболел?
– Жар у него сильный, озноб, дрожит весь.
– Этого еще не хватало. Что же мы вообще без мужиков остались. Нашел время болеть.
Лада вошла в комнату, где лежал Егорка. Он был закутан в теплое одеяло, тем не менее, его била дрожь.
– Ты чего это? – спросила Лада. – Лодырничать решил?
– Простыл, наверно, – с трудом, стуча зубами, произнес Егорка, – глотать больно. Сейчас я встану, полежу немного, надо идти на поиски Али.
– Лежи, уже. Какой из тебя поисковец. Я молока купила, сейчас принесу тебе. Это все потому что обленился и ничего не делаешь, здоровье ослабло. Дома ты работал и никогда не болел.
– Посиди с ним, – попросила Лада, – я сейчас приду.
Она отправилась на кухню, зажгла огонь в очаге, вскипятила молоко, налила в кружку, добавила туда меду. И вернулась к брату.
– Пей, – сказала она, – только осторожно, не обожгись.
Егорка с трудом приподнялся и стал дуть на молоко, отхлебывать из кружки маленькими глотками. Пока он пил, на лбу его выступила испарина.
– Видишь, уже потеть стал, – довольно сказала Лада, – значит, дело на поправку пошло.
– Он только заболел, – укоризненно сказала Йасмин, – надо за хакимом сходить.
– Обойдемся без шарлатанов, – сказала Лада. Ему пропотеть надо как следует, а такая хворь, лечи не лечи, за неделю проходит. Принеси лучше ему еще одно одеяло. Пока Йасмин ходила за одеялом, Лада заставила брата допить молоко, переодеть нательную рубаху, укрыла вторым одеялом. И Егорка заснул сном, который больше походил на беспамятство.
– Может, все-таки сходить за врачом? – повторила Йасмин.
– Нет, – твердо сказала Лада, – никаких врачей. От них все равно никакого толка. Придет, либо кровь начнет отворять, либо затеет песню о том, что Лукман велел лечить горячее холодом и наоборот. Раз у него жар, то посоветует обертывать мокрой простыней.
– А ты откуда все это знаешь?
– Мужа моего покойного так лечили, насмотрелась.
– А что, он уже умер? Ты же только что развелась.
– Да не этого, первого, атабека.
– А-а.
– Или ты считаешь, что раз я была рабыней…
– Нет, – быстро сказала Йасмин, – я так не считаю.
Но Ладу уже было не остановить.
– Если хочешь знать, то все мусульманские владыки были рождены от рабынь. Да, представь себе. Все Ил-Дениз, дед Узбека, великий атабек Илдениз, вообще был сам рабом. Но дело не в этом.
Лада надолго замолчала, видно было, что какая-то мысль не дает ей покоя или ускользает от нее.
– А в чем? – спросила Йасмин.
– Дело в том, что разбойники ищут Егорку, в самом деле, наверное, убить хотят, и, видимо нас с тобой они тоже убьют. Они сейчас стоят напротив наших ворот. А до сих пор мы живы только потому, что дождь смыл крестик с ворот. Что будем делать?
Еще и Егорка заболел.
– Может быть, они уже ушли? – предположила Йасмин.
– Ну, пойди, посмотри.
Йасмин вышла на террасу. Вернувшись, сказала:
– Ты права, они еще стоят напротив дома.
– Не пойму, почему они здесь стоят. Можно же в любом месте стоять и караулить белобрысого человека. Чувствуют, что он здесь? Ладно, все, я иду в полицию. Их начальник должен меня помнить, при регистрации я ему хороший бешкеш дала.
– Ну, да, он тебя вспомнит, дашь ему еще денег. Он пошлет с тобой полицейских. Они придут и спросят: «Чего вы здесь стоите?»
А они ответят, мол, законом это не запрещено. Или уйдут. Но что от этого изменится?
– Ну, раз ты такая умная, – в сердцах сказала Лада, – скажи, что делать?
– Они, ведь, не видели твоего лица?
– О чем ты говоришь, я же мусульманка, – оскорбилась Лада, – нет, конечно.
– Я выйду к ним вместо тебя. Мы с тобой одного роста и телосложения.
– Вообще-то я повыше буду и стройнее.
– Я пойду, позову их в дом, будет, чем угостить?
– Ты с ума сошла.
– Доверься мне, – попросила Йасмин.
– С какой стати?
– А с такой, что у нас нет другого выхода.
– О, Аллах! – жалобно сказала Лада, – что же за напасть такая. Только жить начала по человечески и тут, на тебе, один муж умер, другой подлецом оказался. С одной стороны татары грозят, с другой разбойники. Кстати, это вы их привели за собой.
– Я привела их, я от них и избавлюсь, – завила Йасмн.
– Ну, ладно, – смирилась Лада, – Что от меня требуется?
– Я попрошу тебя сыграть роль моей рабыни, а я буду хозяйкой дома.
– Роль рабыни я играть не буду, лучше смерть.
– Тогда просто служанки.
Лада вздохнула и кивнула головой.
– А теперь иди и пригласи их в дом, скажи, хозяйка зовет.
– Ты хотела сама к ним выйти.
– Передумала, ступай.
– Не командуй, – огрызнулась Лада, закрыла лицо и вышла на улицу.
Трое мужчин, завидев приближающуюся к ним женщину в парандже, с любопытством воззрились на нее.
Приблизившись, женщина отвесила легкий поклон и сказала:
– Высокородные господа, моя госпожа просит вас оказать ей честь и отдохнуть в ее доме.
«Высокородные господа» переглянулись, один из них сказал:
– Передай своей госпоже нашу благодарность, мы сейчас придем.
Лада повернулась с колотящимся от страха сердцем, пошла обратно. Уходя, она услышала жаркий шепот.
– Это тот самый дом, я вам говорю.
Лада вернулась в дом, где ее ждала Йасмин.
– Я пригласила, – отчиталась она.
– А где же они?
– Думают, видимо. Они не зря стоят у нашего дома.
– Откуда ты знаешь?
– Я слышала их разговоры, так что ты затеяла очень опасную игру, я бы даже сказала, смертельно опасную. Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Когда они придут, мы сядем в зале. Я хлопну в ладоши, и ты принесешь вино, сладости, фрукты.
– Дожила, – сказала Лада.
– Не сердись, – попросила Йасмин, – если все получится, я весь день тебе буду прислуживать, хочешь?
– Обойдусь.
– Потом я попрошу тебя поиграть нам. Ты ведь умеешь играть.
– А потанцевать не надо? – язвительно спросила Лада.
– А ты умеешь? – обрадовалась Йасмин.
– Да, но ты напрасно радуешься? Я перед ними танцевать не буду.
– Будешь, – неожиданно жестко сказала Йасмин. Она извлекла два кинжала и один протянула Ладе.
– Это кинжалы Али. Ему подарил их мой двоюродный брат Низам, убитый по приказу хорезм-шаха. Когда-то он оставил их мне, уходя спасать моего отца. С тех пор я с ними не расстаюсь.
Лада взяла кинжал, повертела его в руках.
– И что мне с ним делать?
– Я попрошу тебя танцевать перед гостями. Во время танца ты вонзишь его в сердце разбойника. А я убью второго.
– Почему обязательно во время танца?
– Так надо, вообще-то лучше их залить кипящим маслом.
– Масла в доме нет.
– Ну, тогда и выбора нет.
– А с третьим, что будем делать? Их же трое.
– Двоих мы убьем, останется один. А с одним мы как-нибудь справимся вдвоем. Так, все. Они идут. Иди, встречай.