– Сними меч, брось на землю, и повернись, – услышал он тюркскую речь.
Джалал ад-Дин отцепил от пояса меч, поднялся и с облегчением увидел, что это не татары, а курды, которые по обыкновению промышляли разбоем. Их было около десятка.
– Мир вам, – сказал Джалал ад-Дин. – Рад видеть и приветствовать вас, о стражи дорог.
– И тебе мир, – ухмыльнулся курд, державший острие у гортани султана.
– Я могу щедро наградить вас, – торопясь, сказал султан.
– Не беспокойся, мы сами все возьмем, – ответил вожак.
К султану подошли и схватили его за руки два дюжих курда. Он попытался вырваться, но вожак сказал:
– Не сопротивляйся, будет только хуже.
Пока его обыскивали, отбирая все ценное, Джалал ад-Дин колебался, признаться ли разбойникам в том, кто он на самом деле. Султан опасался, что курды выдадут его монголам за вознаграждение. Он надеялся на то, что, ограбив, разбойники отпустят его. Но когда у него все забрали, включая верхнюю одежду, один из курдов вытащил из ножен султанский меч и примерился для удара.
– Постойте, – воскликнул Джалал ад-Дин. – Вы что же, собираетесь меня убить, за что? Я вам ничего плохого не сделал, я отдал все, что у меня было. Зачем же вам убивать меня?
– Ну, положим, не ты отдал, а мы сами забрали, – сказал вожак. – А что касается твоего вопроса, то сам подумай, если бы мы все наши жертвы оставляли в живых, вообрази, сколько врагов бы мы уже нажили. Нам это ни к чему, ходить под угрозой кровной мести.
– Послушай, – сказал султан, – Мы можем поговорить с тобой наедине?
– Зачем? – удивился курд. – У меня нет секретов от моих компаньонов.
– Это важно.
Вожак пожал плечами.
– Речь идет о больших деньгах.
– Ладно, – согласился вожак, и сказал своим людям. – Отойдите, я вам потом расскажу, только свяжите ему руки.
Курды связали султану руки, и отошли в сторону.
– Ну, я слушаю тебя.
– Я Джалал ад-Дин, хорезмшах, тебе не будет никакой пользы от моей смерти, – заговорил султан. – То, что вы взяли, ничтожная часть сокровищ моей казны. Помоги мне, доставь меня к Малику Музаффару, правителю вашей страны, он вознаградит тебя. Или доставь меня в одну из моих стран, и я сделаю тебя ханом. Выбирай.
Вожак поскреб бороду, взглянул с сомнением на султана, затем на своих товарищей.
– А не врешь?
– Нет, я говорю истинную правду. Но даже если допустить, что я говорю неправду, что ты теряешь?
Вожак задумался, потом с облегчением сказал:
– Да, пожалуй, ничего. Ладно, я согласен. Но лучше я отвезу тебя в твою страну и стану ханом. Неизвестно, как отреагирует правитель Майафарикина, если я отведу тебя к нему, и он узнает, каким образом мы с тобой познакомились. А вдруг он снесет мне башку, и твое обещание окажется пустым. А хану полагается еще денежное вознаграждение?
– Я дам тебе столько золота, сколько ты сам весишь.
Глаза курда заблестели, и он сказал:
– Твои слова слишком хороши, чтобы им поверить, но я вижу, что ты не простой хорезмиец. Я рискну, положусь на волю Аллаха.
– На волю Аллаха? – с улыбкой переспросил Джалал ад-Дин.
– Да, почему это тебя удивляет?
– Ты грабишь людей и убиваешь, и при этом полагаешься на волю Аллаха?
– Каждый добывает себе пропитание так, как он может, – ответил курд. – На этих каменистых горах ничего не растет. Что прикажешь мне делать, чем кормить семью? А ты сам, если конечно, ты тот, за кого себя выдаешь, разве не грабил, не убивал. По-моему, твои люди только этим и занимались в нашей стране.
– Мы воевали, – возразил султан.
– Конечно, – сказал разбойник. – Убьешь и ограбишь одного – это будет убийство. А убьешь и ограбишь тысячи – это будет война.
На это султан не нашелся, что ответить.
– Эй, вы, – крикнул курд товарищам, – ступайте себе. Этого я возьму с собой.
– Зачем он тебе? – спросил один из головорезов. – Лучше убьем, сбросим в пропасть, и дело с концом. Неровен час, искать его начнут. Пташка непростая, по всему видать.
– Не твоего ума дело, – сказал вожак. – Делайте, что велю, и не болтайте много.
Он взял султана за локоть и повел дальше в гору. А затем, через изрядный отрезок пути, они стали спускаться вниз по неприметной тропе. Султан споткнулся, едва не упал и обратился к курду.
– Развяжи мне руки, неудобно идти.
– Нет, – наотрез отказался разбойник. – Я тебе развяжу руки, а ты убежишь. Иди осторожнее, вот и все, а упадешь, невелика беда, поднимешься.
– Ты собираешься меня доставить в мою страну со связанными руками? – кротко спросил султан.
События последних дней родили в нем новое качество – смирение и некую отрешенность от происходящего.
– Придем в деревню, развяжу, – пообещал разбойник.
Султану ничего не оставалось, как следовать за ним, со всей осторожностью. Благо, что руки были связаны не за спиной. Хоть как-то можно было балансировать, управляя весом своего тела. Деревня лежала на склонах двух близлежащих гор. Дома разделял ручей, текущий в самом низу и берущий начало из отвесной скалы. Когда они вошли во двор дома, навстречу высыпала ватага ребятишек, за ними появилась женщина. Дети окружили пленника, беспрестанно вопрошая? «Ата[157], ата, кто это, ата?» Курд прикрикнул на детей и обратился к женщине со словами: «Этот человек хорезмшах, тот самый, который прищемил хвост Чингиз-хану. Он обещал сделать меня ханом, если я помогу ему добраться в его страну.
Молодая женщина с любопытством посмотрела на Джалал ад-Дина.
– Я пойду за лошадьми, – сказал курд султану. – Ты садись вон в тени под навесом. Я скоро вернусь. Ты голоден?
Султан пожал плечами.
– Ты дай ему что-нибудь поесть, – распорядился вождь и направился к калитке.
– Ты не развязал мне руки, – остановил его султан.
Курд взглянул на султана, затем на свою жену.
– Вернусь, развяжу, – пообещал он. – Потерпи, мало осталось.
Курд ушел, султан вздохнул и посмотрел на женщину. Та смутилась и, торопясь, скрылась в доме. Зачирикали птицы на ближайших деревьях, умолкнувшие было при разговоре. С заднего двора доносились голоса мальчиков, затеявших какую-то игру. Джалал ад-Дин невольно вспомнил маленького Души-Хана, который считался его племянником, сыном его двоюродного брата со стороны матери, Ахаш-Малика, но на самом деле был сыном султана. Джалал ад-Дин подарил его мать Ахаш-Малику, который женился на ней, не зная, что она уже беременна от султана. Султан любил Души-хана больше остальных своих детей. Когда тот, заболев, умер в одном из походов, Джалал ад-Дин даже преступил обычай в своем горе и вошел в шатер, где находился гроб.
Султан почувствовал слезу, сползающую по щеке. Он не мог смахнуть ее со связанными руками.
– Ты, почему плачешь? – вдруг услышал он чей-то детский голосок. – Тебе больно?
Султан повернул голову и увидел маленькую девочку, которая внимательно смотрела на него. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как она подошла.
– Ничего, – сказал Джалал ад-Дин, – Не обращай внимания.
– У тебя связаны руки, поэтому? – продолжала девочка.
– Нет, – ответил Джалал ад-Дин, – не поэтому, просто в глаз что-то попало.
Она подошла и вытерла ему слезу.
– А ты кто? – спросила девочка.
– Я султан.
– Не-ет, – недоверчиво протянула девочка, – султаны ходят в золотых одеждах, а ты вон, раздетый. Они большие, а ты маленький.
– С меня сняли золотую одежду, поэтому я и раздетый. И не такой уж я и маленький, твой отец ненамного выше меня.
Из дома вышла женщина, в руках у нее была глиняная кружка и ломоть хлеба.
– Лейла, не приставай к человеку.
– Ничего, – сказал султан, – она не пристает.
– Поешьте, – предложила она.
– Как же я поем со связанными руками, ты что, издеваешься?
– Простите, я не подумала.
– Развяжи мне руки, тогда я смогу попробовать твое угощение.
– Простите, господин, я не могу ослушаться мужа, он сейчас вернется и, наверное, развяжет.
– Наверное, – раздраженно повторил султан. Он чувствовал тревогу, она как-то была связана с тем, что у него были связаны руки. Он посмотрел по сторонам и заметил вдруг косу, висевшую под стропилами у сарая. Проследив его взгляд, женщина торопливо сказала:
– Не надо, а то я закричу.
Взглянув ей в лицо, Джалал ад-Дин оставил эту мысль.
– Давайте я хоть напою вас, – с этими словами женщина поднесла к лицу султана кружку.
Недолго думая, Джалал ад-Дин прильнул к ней губами. Молоко было холодным и вкусным. Джалал ад-Дин забыл его вкус. В последнее время кроме вина он ничего не пил. У него заломило зубы от холода. Султан оторвался от кружки, струйки молока стекали по подбородку. Он машинально попытался вытереть бороду о плечо. Жена курда вытерла ему рот полотенцем, на котором лежал хлеб. Джалал ад-Дин почувствовал нежность к этой женщине, ничего похожего на желание, просто его захлестнула теплота.
В это время раздался чей-то грубый голос.
– Что это такое, что здесь происходит?
Во дворе стоял другой курд с копьем в руке. Женщина вздрогнула, обернулась. От звуков его голоса испугалась и заплакала девочка, все это время стоявшая неподалеку от них. Женщина подошла к ней и взяла на руки.
– Что ты так орешь? – неприязненно сказала она. – Ребенка напугал.
– Что это за хорезмиец, я спрашиваю, и почему его не убили до сих пор?
– Нечего об этом говорить, – резко ответила женщина, – мой муж пощадил его, узнав, что он султан.
– И вы поверили ему? – вскричал курд, потрясая копьем. – Какой он султан, посмотрите на него. Это какой-нибудь хорезмийский эмир из тех, кто разрушил Хилат и разграбил. У меня там погиб брат, который был лучше него.
Теперь Джалал ад-Дин понял причину тревоги, и почему ему так хотелось развязать руки. По-разному он представлял свой конец, но никогда не думал, что придется встретить смерть со связанными руками. Он лишь поднялся и расправил плечи, с презрением глядя н