Несколько лет назад два человека несли службу в замке, и один обозвал другого «крестом»[174]. Оскорбленный рассвирепел и решил убить обидчика. Городзаэмон[175] вместе с Курандо Наридоми[176] находились на ночном дежурстве и, узнав о возникшем конфликте, вмешались и среди ночи заставили обидчика немедленно извиниться. А если бы обиженный парировал, сказав в ответ на оскорбление: «А ты столб, к которому привязывают грешников, приговоренных к сожжению» или что-то в этом роде, ничего бы не произошло. Молчание в таких ситуациях очень часто признак слабости. Надо внимательно относиться к словам, к тому, что говоришь в каждый момент.
124. Услышав, что Гэндзо вызывают, дабы расследовать какие-то его поступки, Дзётё отправился к одному человеку и попросил его поговорить наедине. «О чем его собираются допрашивать? Хорошо, что я сейчас здесь (в Саге), но я не могу вернуться в Киото, не узнав, в чем дело. Прошу извинить за дерзость, но я не могу не спросить об этом. Расскажите, пожалуйста». Собеседнику не оставалось ничего, как объясниться: «Как говорят, он пользовался принадлежавшими дворцу вещами в личных целях — брал их с собой на прогулки со служанками, напивался с ними». — «Вы меня успокоили, — сказал Дзётё. — Это все несерьезно. Он несколько лет служил при дворце в Киото смотрителем. В его распоряжении было сколько угодно каких угодно вещей. Думаю, вы сами это видели, бывая во дворце. Возможно, он брал что-то недостающее, когда во дворце собиралось тридцать-сорок гостей. Его обязанность — обеспечить их всем необходимым. Во дворце приходится прислуживать важным чиновникам и знатным людям. Это требует много усилий. Кроме того, он должен был встречаться со смотрителями и интендантами из других кланов, вести переговоры с ростовщиками, с которыми ничего не решишь, пока не сводишь в чайный домик или в театр. Что касается служанок, то, как вы знаете, люди, работающие при дворце по несколько лет, нанимают не только мужчин, но и женщин. То, что Гэндзо любит выпить, известно уже давно, но в буйстве он никогда не был отмечен. Получается, что упрекать его не в чем. Видимо, инспектор неопытен, для него такие дела в новинку, и он решил, что поведение Гэндзо противоречит принятым установлениям. Это понятно. Однако дворцовый смотритель не сможет выполнять свои обязанности, если не будет проявлять определенную гибкость. Поэтому я не вижу здесь ничего страшного». С этими словами Дзётё удалился.
В итоге Гэндзо был прощен и остался на своем месте во дворце в Киото. Любое дело, будь оно правильным образом выражено словами, может быть представлено в разумном виде. То, как вас услышат, зависит от того, как вы начнете разговор.
125. Когда одного монаха приговорили к изгнанию из храма, Дзётё тихо сказал ему: «Как я уже говорил, когда тебе объявили это решение, нужно было где-нибудь укрыться на некоторое время, чтобы никто не знал, где ты находишься. Когда ты получишь указание вернуться в Сагу, твое влияние будет больше, чем прежде. Люди не поймут, если сейчас тебя кто-нибудь заметит в Саге, и ты потеряешь все, если свыше будет приказано разобраться с твоим поведением. Когда его светлость услышал, что некий монах скрывается в храме Кодэндзи после того, как был изгнан, ему было приказано больше никогда не показываться в Саге. Имей это в виду». На чем они и расстались. Монах, похоже, плохо знал самого себя и не понимал, в каком положении оказался.
126. Однажды группа из пяти или шести оруженосцев его светлости направлялась морем в Эдо, и случилось так, что посреди ночи корабль, на котором они плыли, натолкнулся на торговое судно. С него на палубу их корабля спрыгнули пять или шесть матросов и, ссылаясь на закон, стали громко требовать, чтобы им отдали корабельный якорь. Оруженосцы выбежали на шум с гневными криками: «Законы писаны для таких, как вы! Неужели вы думаете, что можете что-то взять с корабля, на котором плывут самураи?! Мы вас в куски изрубим и выбросим за борт!» Матросы тут же убрались восвояси. В такие моменты самурай должен показать готовность действовать решительно. В ситуациях не столь острых достаточно бывает простого окрика. Если реагировать на пустяки слишком серьезно, это лишь затянет дело и в конечном итоге ни к чему не приведет.
127. Некто, сообщив своему начальнику, что в бухгалтерских книгах обнаружена недостача, сказал: «Может получиться непростительно, если человек, ответственный за это дело, будет вынужден совершить из-за денег сэппуку. Не могли бы вы, как его начальник, покрыть недостачу?» Просьба была удовлетворена, и проблема разрешилась. Злоупотребления и упущения можно преодолеть, не предавая огласке.
128. Сёгэн[177] говаривал: «Слово кан (увещевание, наставление) предполагает наличие личного желания или интереса. Бескорыстных увещеваний не бывает». Нет человека, который мог бы сказать, что Сёгэн хоть раз в жизни пытался навязать личное мнение своему господину, хотя, оставаясь с ним наедине, он старался довести до него свою точку зрения.
Кадзума[178] тоже никогда не лез к господину с советами, прикрываясь интересами службы. Вместо этого в подходящий момент он высказывал ему свое мнение тайно, чтобы не услышали посторонние. И к его мнению прислушивались. И поскольку никто об этом не знал, об ошибочных шагах, допущенных господином, тоже никому не было известно.
Попытки навязать господину свое мнение есть демонстрация верности и преданности за счет его репутации. Это означает проявление полной нелояльности. Если господин не примет во внимание поданную петицию, его имя будет запятнано, в то время как обратившийся с ней человек прослывет верным слугой. То есть результат будет хуже, чем если бы слуга вообще не касался этой темы. Если же совет, предложенный господину в приватной обстановке, не встретит у него понимания, слуга должен понять, что задача ему не по силам, сохранить все в тайне и подумать над тем, что надо сделать, и рано или поздно господин его услышит. Если же этого все-таки не случится и господин не избавится от своих заблуждений, слуга должен по-прежнему оставаться рядом с ним и делать все для того, чтобы допущенные господином ошибки не получили широкую огласку.
129. Вассал должен принести обет, что будет делать все возможное, дабы помыслы всех людей были честны, никто из них не проявил неверности или распутства и все они верно служили своему повелителю и жили в мире и спокойствии. Таковы были устремления И Иня[179]. Он был образцом великой верности и великого милосердия и сострадания.
Исправлять ошибки людей сложнее, чем свои собственные. Прежде всего не следует поддерживать отношения с нечестными людьми; главное, чтобы к вам относились с любовью и уважением не только близкие к вам люди, но и малознакомые. По личному опыту можно сказать, что легче выслушивать советы и увещевания от тех, кто близок вам по духу.
Давая кому-то совет, надо учитывать обстоятельства, характер человека, начинать с того, что может ему понравиться. Есть много способов добиться того, чтобы вас услышали. Если говорить о неправоте человека с осуждением, он, скорее всего, не примет ваши слова. Кто обрадуется, если его начнут распекать: ты, мол, такой-сякой? Для начала признайтесь в собственном несовершенстве и скажите: «Я так стараюсь справиться со своими недостатками, но не получается. Молю богов мне помочь. Мы с тобой друзья, и я хотел бы услышать твое мнение, как с ними справиться». Услышав это, ваш собеседник скажет: «Со мной то же самое». После этого вы можете предложить: «Раз так, давай исправлять недостатки вместе». Поняв друг друга, вы оба сможете избавиться от пороков.
Если человек искренне хочет раскаяться в грехах, он искупит дурные проступки, совершенные им в прошлом. Каким бы порочным ни был человек, нельзя оставлять попыток исправить его. Ничто не вызывает большего сожаления, чем человек с недостатком мыслей. Не бывает людей, не поддающихся исправлению. Просто надо использовать все имеющиеся способы. Неудача в этом деле есть следствие недостаточных усилий.
Однажды дед Дзётё попросил его присмотреть за сыном одного человека, который не пользовался любовью окружающих и по природе был человек никчемный. Дзётё не сводил с него глаз, каждое утро молился Будде и всем богам за то, чтобы все изменилось к лучшему, и не бросал своего подопечного. Говорят, дела, творимые от сердца, угодны небу и земле и есть надежда, что молитвы будут услышаны. Таково было желание Дзётё на протяжении всей его жизни. Он поддерживал отношения с людьми не очень хорошими, не признаваемыми большинством. И только Дзётё оказывал им расположение и после каждой встречи с ними отзывался о них положительно: «Конечно, это люди неприятные, слишком много о себе думающие, но они очень преданны его светлости». Такие слова меняют отношение людей. В каждом человеке есть положительные стороны. Даже если у человека много недостатков, положительные качества позволят ему быть полезным на службе своему клану.
Дзётё сказал людям: «Наш господин в скором времени уйдет в мир иной. Раз я не могу последовать за ним в могилу, я решил, когда настанет этот день, отречься от обычного мира, обрив себе голову. Таким образом, я рассчитываю открыть глаза приближенным его светлости, а их пятьдесят-шестьдесят человек, преподнести им урок. Кроме упреков, я ничего не слышал от этих людей, поэтому решение принести себя в жертву в важный момент может показаться неверным, но разве не так должен поступить по-настоящему верный вассал? Только так незаметный, находящийся в тени слуга может превзойти людей высокого положения и прославить своего господина. Мы должны целиком посвятить себя служению нашему господину».
Один из них ответил ему: «Если какой-то новичок, без году неделя поступивший на службу, только посмеет надува