Однако господин Кандидат был человек осмотрительный и никогда не судил однобоко. Он утешил фройляйн Роттенмайер тем рассуждением, что если юная дева, с одной стороны, настолько отстаёт, то, с другой стороны, она будет тем более стараться и при регулярных занятиях вскоре сравняется с Кларой.
Увидев, что господин Кандидат не поддерживает её и намерен взять на себя занятия по обучению Хайди, фройляйн Роттенмайер, недовольно поджав губы, отворила перед ним двери учебной комнаты и, как только он туда вошёл, с шумом закрыла их за ним. Она принялась широкими шагами ходить по столовой взад и вперёд, обдумывая, как прислуга должна называть Адельхайд. Ведь господин Сеземан написал, что девочка должна содержаться, как его собственная дочь, а это касалось в первую очередь отношения прислуги к девочке, думала фройляйн Роттенмайер. Но ей не удалось спокойно поразмышлять об этом, потому что из учебной комнаты вдруг донёсся ужасный грохот падающих предметов и затем крики, призывающие Себастиана. Фройляйн Роттенмайер бросилась туда.
В комнате был настоящий погром. На полу кучей валялись учебные пособия, книги, тетради, чернильница, сверху лежала скатерть со стола, из-под которой вытекал чернильный ручеёк, разливаясь по всей комнате. Хайди в комнате не было.
– Ну вот! – вскричала фройляйн Роттенмайер, заламывая руки. – Ковёр, книги, корзинка для рукоделия – всё в чернилах! Такого ещё не было! Беда с этим ребёнком, и можно не сомневаться, что не последняя!
Господин Кандидат стоял, напуганный, и взирал на разрушения, которые на сей раз имели только одну сторону, причём весьма удручающую. Клара же, напротив, с очень довольным видом следила за непривычными событиями и внесла в них некоторую ясность:
– Да, это сделала Хайди, но она не нарочно, её ни в коем случае не надо наказывать, она просто слишком быстро выскочила и невзначай сорвала скатерть, вот всё и рухнуло на пол. Мимо дома проезжали сразу несколько карет, вот она и выбежала: она, наверное, никогда не видела карету.
– Ну, что я вам говорила, господин Кандидат? У этого создания нет ни малейшего понятия! Она не понимает, что такое урок, что нужно при этом сидеть тихо и слушать внимательно. Но куда же она ринулась, эта набедокурившая? А вдруг она убежит? Что я тогда скажу господину Сеземану?
Фройляйн Роттенмайер бросилась из комнаты и сбежала вниз по лестнице. Там, на улице, стояла Хайди и ошеломлённо озиралась по сторонам.
– Что такое? Что это ты удумала? Почему убежала без спроса? – накинулась на ребёнка фройляйн Роттенмайер.
– Я услышала, что зашумели ёлки, но не знаю, где они здесь, а их уже и не слышно, – ответила Хайди, растерянно глядя в ту сторону, где стих грохот карет, который почудился ей шумом ветра в макушках елей, и она так обрадовалась, что помчалась на этот звук.
– Ёлки? Мы что здесь, в лесу? Что за фантазии! Иди наверх и полюбуйся, что ты натворила!
С этими словами фройляйн Роттенмайер стала подниматься по лестнице. Хайди поплелась за ней и предстала перед учинённым ею разгромом, глядя на него с большим удивлением, поскольку ничего не заметила в радости и спешке, заслышав шум елей.
– Это всё твоя работа, в другой раз не делай так, – сказала фройляйн Роттенмайер, указывая на пол. – На уроке нужно сидеть тихо и слушать внимательно. Если не можешь усидеть сама, я буду привязывать тебя к стулу. Ты поняла?
– Да, – ответила Хайди, – я буду сидеть тихо. – Только теперь она поняла, что есть такое правило: сидеть на занятиях тихо.
Тут вошли Себастиан и Тинетта, чтобы привести комнату в порядок. Господин Кандидат удалился, поскольку занятия пришлось отменить.
После обеда Клара должна была отдыхать, а Хайди на это время могла выбрать себе любое занятие – так объяснила ей утром фройляйн Роттенмайер. Теперь, когда Клара улеглась в своём кресле, а фройляйн Роттенмайер уединилась в своей комнате, Хайди поняла, что наступило то самое время, когда она может заняться чем хочет. Это было весьма кстати, потому что она давно уже собиралась кое-что предпринять; правда, ей требовалась помощь, поэтому она встала посреди коридора, чтобы не пропустить человека, который мог бы ей помочь. И верно, вскоре по лестнице стал подниматься Себастиан с большим подносом, неся из кухни серебро, чтобы разложить его в шкафу столовой. Когда он дошёл до верхней ступени, перед ним предстала Хайди и отчётливо обратилась к нему:
– Вы или Он!
Себастиан выпучил на неё глаза и сказал довольно нелюбезно:
– Что сие означает, мамзель?
– Я хотела кое о чём спросить, но это не такое безобразие, как было сегодня утром, – поспешила успокоить его Хайди, заметив недовольство Себастиана и решив, что это из-за разлитых чернил.
– Хорошо, но что значит «Вы или Он» – вот что я хотел бы знать в первую очередь, – ответил Себастиан тем же нелюбезным тоном.
– Фройляйн Роттенберг мне так велела говорить.
Тут Себастиан рассмеялся так громко, что Хайди удивилась, не находя в этом ничего смешного, но Себастиан сразу понял, что именно велела фройляйн Роттенмайер, и теперь сказал, от души веселясь:
– Ну, тогда приступай, мамзель.
– Меня зовут вовсе не Мамзель, – сказала Хайди, немного обидевшись в свой черёд, – меня зовут Хайди.
– Это верно, но та же дама велела мне говорить «мамзель», – объяснил Себастиан.
– Велела? Ну, значит, так тому и быть, – смирилась Хайди, уже заметив, что здесь всё делается по велению фройляйн Роттенмайер. – Теперь у меня уже три имени, – добавила она со вздохом.
– И о чём же хотела спросить маленькая мамзель? – напомнил ей Себастиан, входя в столовую и раскладывая серебро в шкафу.
– Как открыть окно, Себастиан?
– Вот так и больше никак. – И он открыл большую оконную створку.
Хайди подошла, но её роста не хватало, чтобы выглянуть наружу, она доставала только до подоконника.
– Вот так мамзелька сможет выглянуть и посмотреть, что там внизу, – подсказал Себастиан, поднося высокую деревянную скамью и подставляя её к стене.
Хайди обрадованно забралась на неё и наконец-то смогла осуществить то, что давно хотела, – высунуться из окна.
– Здесь видно только каменную улицу, а больше ничего, – с огромным сожалением и разочарованием сказала она. – Но если обойти дом, что видно на другой стороне, Себастиан?
– То же самое, – ответил тот.
– Куда же пойти, чтобы было видно далеко-далеко вниз на всю долину?
– Это надо подняться на высокую башню, на церковную колокольню, например как вон та, с золотым шаром наверху. Если оттуда посмотреть, будет видно далеко вокруг.
Тут Хайди быстро слезла со скамьи, бросилась к двери, сбежала по лестнице и очутилась на улице. Но дело пошло не так, как представляла себе Хайди. Когда она видела башню из окна, ей казалось, что стоило только перейти улицу – и окажешься прямо перед башней. Но вот она прошла уже вдоль всей улицы, а до башни так и не добралась и даже нигде её не обнаружила. Девочка уже свернула на другую улицу и шла по ней дальше и дальше, но башня так и не показалась. Мимо неё проходили люди, но все они так спешили, что Хайди решила, что у них нет времени объяснять ей дорогу. Тут она увидела на другой стороне улицы мальчика; за спиной у него висела шарманка, а в руках он держал очень забавное существо.
Хайди подбежала к нему и спросила:
– Где тут башня с золотым шаром наверху?
– Не знаю, – ответил тот.
– У кого бы спросить, где она? – не отставала Хайди.
– Не знаю.
– А знаешь какую-нибудь другую церковь с высокой башней?
– Конечно, знаю.
– Так пойдём, покажешь мне её.
– Сперва покажи, что ты мне за это дашь. – Мальчик протянул ладошку.
Хайди порылась в кармане и вынула картинку, на которой был изображён красивый веночек из красных роз; сперва она полюбовалась ими, потому что ей жалко было отдавать. Эту картинку Клара подарила ей только сегодня утром, но очень уж не терпелось взглянуть вниз, на долину, поверх зелёных склонов!
– Вот, – протянула Хайди картинку, – хочешь такую?
Мальчик отдёрнул руку и отрицательно покачал головой.
– А что же ты хочешь? – спросила Хайди, с удовлетворением пряча картинку в карман.
– Деньги.
– У меня нет денег, но у Клары есть, она мне даст. Сколько ты хочешь?
– Двадцать пфеннигов.
– Тогда пошли.
И они зашагали по длинной улице, и по дороге Хайди спросила у своего провожатого, что это у него за спиной, и он объяснил, что это шарманка, накрытая платком, и что она играет великолепную музыку, если вертеть ручку.
Они вдруг очутились у старой церкви с высокой башней, мальчик остановился и сказал:
– Вот.
– А как туда войти? – спросила Хайди, увидев запертые двери.
– Не знаю, – ответил тот.
– Как ты думаешь, может, позвонить, как звонят Себастиану?
– Не знаю.
Хайди обнаружила на стене звонок и подёргала за него.
– Если я поднимусь на башню, ты меня подождёшь тут, а то я не найду дорогу назад, ты мне покажешь.
– А что ты мне за это дашь?
– А что я должна тебе за это дать?
– Опять двадцать пфеннигов.
Тут старый замок изнутри заскрежетал, в нём повернулся ключ, и скрипучая дверь отворилась. Вышел старый человек и посмотрел на детей сначала удивлённо, потом рассерженно и напустился на них:
– Как вы смеете меня беспокоить? Вы что, не видите, что написано над звонком: «Для тех, кто хочет подняться на башню»?
Мальчик, не говоря ни слова, показал пальцем на Хайди. Та ответила:
– А мне как раз на башню и надо.
– Что тебе там делать? – спросил смотритель башни. – Тебя кто-то послал?
– Нет, – ответила Хайди, – я только хотела подняться наверх, чтобы посмотреть вниз.
– Идите-ка отсюда подобру-поздорову и смотрите у меня в другой раз, без баловства! – С этими словами смотритель повернулся и хотел закрыть дверь.
Но Хайди вцепилась в полу его одежды и умоляюще сказала:
– Ну только разок!
Он обернулся, увидел поднятые к нему с мольбой глаза Хайди, и что-то в нём дрогнуло. Он взял ребёнка за руку