Хайо с Мансаку переглянулись, а потом Мансаку подался вперед и рассказал все, что они знают: и про первый вечер на Оногоро, и про встречу с Тодомэгавой, и про то, как они обнаружили стеллароиды на алтарной полке в квартире Дзуна.
– Мы надеялись, что Коусиро объяснит нам, что происходит с Дзуном.
Ритцу покачала головой:
– Мы все впервые узнали о проклятии Дзуна-сан, только когда его проклятолог явился искать его в ночь накануне смерти.
– А вы знаете, когда Коусиро и Дзун-сан виделись в последний раз? – спросила Хайо.
– В Четвертом месяце, перед тем как мы заметили, что удача покинула Китидзуру-сан. Тогда Мацубэй, руководитель труппы Кикугавы, попросил Дзуна-сан держаться подальше от театра для его же собственной безопасности. – Ритцу закрыла глаза и задумалась. – Невезение, как известно, может передаваться через эн. Как последний кровный родственник Китидзуру-сан, Дзун-сан был уязвим. Мы все понимали, что если с Дзуном-сан что-то случится из-за этого невезения, то Китидзуру-сан будет… – Уголки ее рта опустились. – …В общем, Китидзуру-сан сейчас сильно не в себе.
– Как Коусиро держится? – тихо спросил Мансаку.
– Он лучший артист син-кагура своего поколения. Он знает, как заставить других чувствовать его печаль, – ответила Ритцу с плохо скрываемой гордостью. – Сейчас ведь отменились все представления. По настоянию молодой Укибаси. Оставили один спектакль, он состоится в день рождения Дзуна-сан, да и то Китидзуру-сан пришлось вымаливать разрешение на коленях, поэтому сейчас он не допускает к себе никаких посетителей, кроме тех людей, что нужны ему для работы.
Мансаку сник:
– Вот холера.
– Если эти стеллароиды Дзуна-сан настоящие, как вы говорите, – Ритцу испытующе посмотрела на Хайо и Мансаку, – значит, Дзун-сан был проклят еще до того, как удача отвернулась от Китидзуру-сан. И Китидзуру-сан не виноват в том, что ненароком погубил Дзуна-сан, неудачно подставив его неподходящему богу в неподходящий момент.
Хайо склонила голову:
– Мы тоже так считаем.
– Почему вы думаете, что Дзуна-сан проклял бог, а не человек, Ритцу-сан? – спросил Мансаку.
– Вы же видели алтарную полку в его доме. За Дзуном-сан присматривала Полевица, Великая Зерновая Змея. Если бы Дзуна проклял человек, бог бы вмешался и отменил проклятие, но этого не случилось. Боги – если они не проклятологи – не влезают, когда их подопечных проклинают другие боги. Избегают внутренних конфликтов. Хайо-сан, вы мне давали карточку. – Ритцу достала из кармана визитку семьи Хакай. – Я правильно понимаю, что вы умеете навлекать на людей несчастья?
– Скорее, невезение, но… – Ритцу вся сжалась, повисла неловкая пауза, и Хайо решила обойтись простым ответом: – Да, правильно.
– Значит, вы эксперт по невезению?
– Можно сказать и так.
– Вы не могли бы встретиться с Китидзуру-сан и определить, что с ним не так? – быстро спросила Ритцу. – Вы можете сказать, почему он такой невезучий? Сможете ему помочь?
Хайо дернулась. Вообще-то она должна быть источником неудач. Проклятие адотворца ни за что не позволит ей снять невезение с другого человека.
– Все главные боги соглашаются с Волноходцем, который утверждает, что на Китидзуру-сан нет проклятия, – продолжила Ритцу, видимо принимая молчание Хайо за сомнение. – Они как один говорят, что он от природы такой невезучий.
– Значит, они утверждают, что Коусиро не повезло быть… невезучим? – спросил Мансаку, поглаживая свою несуществующую бороду. – Ха.
– Если вы ничего не сможете сделать с его невезением – не беда, – осторожно сказала Ритцу. – Вы еще так молоды. И если вы не желаете иметь эн с Китидзуру-сан, я пойму. Масштаб его невезучести пугает…
– Я не говорила, что ничего не могу сделать и что меня что-то пугает, – резко отозвалась Хайо и тут же об этом пожалела, потому что Ритцу отшатнулась от нее с выражением полной безнадежности.
Еще в Коура у Хатцу был огромный шкаф-головоломка из древесины павловнии, сооруженный из старого комода. Чтобы открыть его многочисленные ящички, не нужны были ни замки, ни ключи – только секретная последовательность нажатий на узоры по бокам, приводившие в движение замысловатый механизм каракури. «Головоломки мало чем отличаются от людей, – говорила Хатцу, освобождая пальцы Хайо из очередной ловушки-ящика. – Стоит надавить с правильным усилием и в нужной точке – и они откроются. Если хочешь раскрыть чью-то тайну, то сначала разберись с устройством механизма».
Ритцу была измотана, испугана, она нервничала, а адотворческая эн натягивалась, подсказывая Хайо, что эта пожилая костюмерша – отличный шанс.
– Меня не пугает невезение Коусиро, – уже мягче повторила Хайо. – Но мне нужно с ним встретиться, чтобы понимать, могу ли я чем-то помочь.
Медленно вздохнув, Ритцу тихо и тревожно усмехнулась:
– Он не согласится на встречу, пока не убедится в ваших способностях, хоть вы и друзья Дзуна-сан. С тех пор как все началось, мы уговорили его встретиться со множеством прорицателей, и все как один оказались шарлатанами и совершенно дрянными людьми.
– Если вопрос только в доказательствах, – Хайо подвинула визитку семьи Хакай так, чтобы она снова оказалась перед Ритцу, – можете испытать меня.
Ритцу подняла взгляд от карточки:
– Что вы предлагаете?
– У вас есть враги, которым хорошо бы исчезнуть хотя бы на денек? – подалась вперед Хайо. – Кто-то не из театра?
Ритцу резко выпрямилась. Принялась молча рассматривать Хайо и Мансаку с совершенно каменным выражением лица.
– Плохой день для каждой из этих грязных газетных пиявок, что толкутся у дверей театра, – сказала наконец Ритцу. – Во сколько мне это обойдется?
Хайо всмотрелась в Ритцу. Пламя ее жизни представляло собой огонь толстой короткой свечи, горящий ровным здоровым светом, но под взглядом Хайо оно дрогнуло.
– Одна неделя вашей жизни за каждого кровососа.
– Неделя жизни?
– Или по десять тысяч таллеров плюс ценный для вас предмет – что-то, что вы хранили много лет, что напиталось вашей жизнью и любовью. – Хайо следила, как ее слова проникают в сознание Ритцу. – Взамен на день легкого невезения или полдня крупных неудач. Вам выбирать.
Ритцу подняла руку к жилету, где были нашиты защитные талисманы, и крепко сжала ткань:
– Шестеро. День легкого невезения. Через три дня приходите в офис – двадцать четвертого числа, после десяти. Я оставлю оплату там.
– Мне нужны имена этих шестерых и рефлексографии, на которых видны лица.
– Имена при рождении?
– Или те, которыми они сами себя называют. – Хайо взяла блокнот, Мансаку подал ей огрызок карандаша. Быстро заполнила ордер. – Вы не могли бы поставить здесь подпись? Полным именем.
Ритцу вздрогнула. Она потерла то место на груди, в которое всматривалась Хайо, разглядывая пламя жизни и прикидывая оставшиеся годы. Потом взяла карандаш:
– Как я узнаю, что ваша работа выполнена?
– Вы узнаете, не сомневайтесь. Этого хватит, чтобы доказать Коусиро мои способности? Чтобы мы с ним встретились?
– Хватит. Когда вы решите, что я «узнала», – сухо ответила Ритцу, повторяя реплику Хайо, – подходите в западное крыло Син-Кагурадза на второй этаж в любой день с шести утра до двух пополудни и спросите меня у Сливовой двери. Я отведу вас к господину Китидзуру.
Она подписала ордер и отдала его Хайо.
Десять縁切りの神様
Разводитесь? Увольняетесь? Удаляете полипы? Так почему бы не обратиться к богам эн-гири? Эти праведные вершители судеб позаботятся о том, чтобы разрезать испорченную эн безболезненно и аккуратно, – вам только останется решить, кто забирает собаку!
Прошел день.
Шикигами не возвращался. Хайо умела терпеть. По Хикараку бродил маленький бумажный человечек, наделенной только той силой, которую Хайо передала ему с единственным выдохом. Конечно же, ему нужно время.
Она закончила талисман скрытности от богов, слегка переделав тот, что Онмёрё разместили на мосту, и прикрепила его на дверь возле детектора призраков. Стало легче дышать, словно Хайо наконец убралась с оживленной улицы. Детектор не подавал признаков жизни.
Прошло еще два дня. Хайо с Мансаку решили взять всё в свои руки.
Пока Мансаку расспрашивал о Нацуами в близлежащих магазинчиках, Хайо обнаружила адрес издательства под обложкой «Человеческого пасьянса» и решила туда заглянуть.
Офис оказался пустым помещением в два этажа, и там шел ремонт. Через открытое окно влетали воробьи и скакали по столам. Выцветшая записка на двери гласила, что компания находится в состоянии реструктуризации.
Хайо показалось, что на нее кто-то смотрит: она резко обернулась, что-то белое метнулось на краю поля зрения, но больше ничего.
– Я тоже ничего не узнал, – отчитался Мансаку за обедом, отхлебывая из миски с соба. – Работники магазинов не слышали о Нацуами Рёэне. Писателя такого знают, но никого похожего на данное тобой описание не видели. По идее, копна бестелесных волос с ногами могла бы и запомниться.
Через три дня после визита Ритцу, когда нужно было идти в театр, Хайо разбудил назойливый стук кровавого дождя, ближе к полудню превратившегося в тошнотворный минеральный туман.
– В прогнозе такого не было, – заметил Мансаку, выходя на улицу и открывая новенький зонт «против божественных явлений», сертифицированный Онмёрё для защиты от мясных обрезков, огненных шаров и корнеплодов. – Ты бы, Хайо, изобрела какой-нибудь детектор атмосферных меток. Озолотимся.
– Я тебе преподам базовый курс по изготовлению талисманов, и займись этим сам.
В сторону Син-Кагурадза они двинулись извилистым кружным путем, чтобы пройти мимо хижины посланий Нацуами. Хайо всматривалась в ее тенистые углы, выискивая признаки недавнего появления бога эн-мусуби, но тщетно.