На ступенях Син-Кагурадза ошивалось несколько репортеров. Кровавый дождь разогнал толпу, так что Хайо с Мансаку беспрепятственно добрались до кассы.
Кассир уже ждал их. Он говорил по телефону, но при их приближении положил трубку.
– От Ритцу-сан, – сказал он и протянул серо-голубой конверт, адресованный «Заклинателям Хакай». – А вы правда поможете Китидзуру-сан?
– Зависит от запроса Китидзуру-сан, – безмятежно ответил Мансаку. – Если ему нужна, например, стрижка, то я могу сделать стильный полубокс.
Кассир с сомнением хмыкнул, но не сказал больше ни слова. Стены у него за спиной были сплошь увешаны талисманами, отгоняющими несчастье. На многих виднелись пятна, похожие на застарелые брызги крови. Хайо аккуратно положила гонорар от Ритцу в поясную сумку.
По пути Мансаку остановился поторговаться за связку сушеных перчиков сансё, кривых, как ястребиные когти, а Хайо тем временем попыталась сложить в голове кусочки головоломки, собранные после смерти Дзуна.
Медленно подкрадывающееся проклятие, вытягивающее из Дзуна страх и боль, иссушая его глаза.
Бог эн-мусуби, который тосковал по связям эн, а установив их, обрекал на гибель того, с кем связан.
Театр Син-Кагурадза – место, куда пытался попасть перед смертью Дзун, чтобы доставить брату последнее послание.
Послание для Коусиро: «Сожги всё».
Авано Укибаси, наследница синшу.
Или нет. Хайо не была уверена в том, что́ именно адотворческая эн пыталась сказать ей в тот момент, когда она встретилась взглядом с Авано. Возможно, прямой связи нет. Возможно, эта была случайность. Возможно, дело в похищении или в самой компании «Укибаси Синшу».
Но все эти детали связаны с убийством Дзуна, а значит, и с убийцей.
– Ой, Хайо, осторожно! – Мансаку дернул ее за воротник, в последнюю секунду оттащив от белой змеи, на которую Хайо чуть не наступила: змея зигзагами выползла из водостока и исчезла в трещине на стене. – Такая же сидела в почтовом ящике Дзуна.
– С этими змеями надо аккуратнее, – вмешалась торговка, у которой Мансаку только что купил перец. – Большинство из них соглядатаи богов. Наступишь – получай Вескую Причину для проклятия. И я бы не стала давать никаких Веских Причин богам вроде Полевицы, ни за что. – Она поспешила ретироваться, запутавшись в связках сансё. – Не трогайте богов, и они тоже вас не тронут!
Хайо хмыкнула:
– Хотелось бы мне, чтобы они нас не трогали.
Мансаку подтолкнул ее локтем и указал влево.
Возле них стояла уже знакомая безголовая лошадь, помахивая темным хвостом, испускающим сине-зеленое пламя. Из обрубка шеи вырывался огонь, рассыпаясь снопами искр.
Мансаку улыбнулся:
– Давно не виделись, Буру-тян.
Буру-тян в ответ подняла переднюю ногу и пнула Мансаку по голени.
Он взвыл от боли, потом медленно кивнул:
– Надеюсь, мы теперь в расчете за тот порез?
Удовлетворенно пыхнув огнем, лошадь тряхнула загривком и начала наматывать круги вокруг Хайо и Мансаку, подталкивая их вперед и рассыпая искры из среза шеи.
Гибкий холод невидимого лезвия водяной косы тронул кожу Хайо. Мансаку обернулся к лошади:
– До тебя с первого раза не дошло?
– Вообще-то… – вмешалась Хайо, и безголовая лошадь одобрительно засияла. – Пойдем-ка за ней, Мансаку.
– Ты уже знаешь, куда она нас приведет, да? – прошипел он, когда они двинулись, подгоняемые со спины цоканьем копыт. – Мы, Хайо, идем прямиком к Сжигателю, а потом в Онмёрё, а уж дальше…
Он вдруг осекся. Они стояли у своего дома. У дверей чайной госпожи Мэгуро двое играли в сёги. Одного Хайо узнала – он всегда заходил в чайную по утрам. Второй был одет во все розовое, а голову и лицо закрывал плетеный шлем.
У Хайо к горлу подступил комок. Под шлемом мог скрываться Нацуами.
Но тут безголовая лошадь снова полыхнула огнем, и игрок в розовом вскочил из-за стола, хлопнув по игровой доске:
– Наконец-то попались!
Хайо и Мансаку застыли. Это густое, концентрированное раздражение, наполнявшее воздух, ни с чем не спутаешь.
Тодомэгава Сжигатель сорвал с головы шлем и швырнул его на землю.
– Молодой человек, немедленно поднимите! – рявкнул второй игрок в сёги, да так, что все трое подпрыгнули. – Что это за детские выходки? Зачем швыряться? Вас что, не научили бережному обращению с вещами? Позор! Молодежь!
Тодомэгава замер, потом пробубнил: «Извините», – и бросился поднимать шлем.
Буру-тян двинулась вперед, помахивая хвостом. Подойдя к Тодомэгаве, она растворилась в воздухе, оставив искристый след, а ее хозяин выпрямился и прочистил горло.
– Хайо Хакай! – В руке у Тодомэгавы был бумажный человечек – тот самый, которого Хайо зачаровала пеплом от волос Нацуами. – Это еще что такое?
Хайо невинно захлопала глазами:
– Всего лишь один из моих шикигами на побегушках. Спасибо, что вернул его домой.
– Это вообще не «всего лишь»! Особенно с учетом того, что он ищет… – Глаза Тодомэгавы забегали, он понизил голос: – Кое-кого, кого искать не надо.
Хайо окинула Тодомэгаву взглядом. Зажатый в его пальцах шикигами сложил крохотные ручки.
– А ты, похоже, много знаешь про этого «кое-кого».
Глаза Тодомэгавы вспыхнули.
– Я знаю все про этого «кое-кого».
– Правда? Прекрасно!
– Прошу прощения?
– Ты именно тот, с кем мне и нужно поговорить. – Хайо показала на дверь квартиры. Мансаку отпер ее и сделал приглашающий жест. – Заходи, пожалуйста.
– Спасибо, – ответил Тодомэгава, озадаченно глядя, как брат Хайо забирает у него шлем и ставит его в угол прихожей.
Мансаку направился в кухню:
– Хайо, я сделаю чай.
Тодомэгава смущенно протянул бумажный пакет.
– Я тут, э-э-э, принес кое-что. Хотел извиниться за свое поведение. Мелочь, но… Это нарэдзуси из макрели от Маруёси из Хаманоёкохо. Лучшая на Оногоро. Можете поблагодарить меня за мои извинения. И за рыбу.
Хайо взяла пакет, уже готовая к тому, что тот вспыхнет у нее в руках. Тодомэгава выглядел так, будто ждет чего-то еще.
– Так ты пришел угрожать, допрашивать или извиняться?
– Предполагалось все сразу. – Он подошел к столу и уселся с прямой спиной. Настороженно огляделся. – Вы сделали так, чтобы боги не видели и не слышали, что происходит у вас дома!
– Это запрещено?
– Нет, просто у вас мощный оберег. Я даже Столпы не чувствую. – Он нахмурился еще сильнее, заметив амулет на двери. – Кто это сделал?
– Я.
Тодомэгава открыл было рот, потом закрыл, всем видом мрачно выражая восхищение.
– Так где ты нашел моего шикигами? – спросила Хайо.
Между зубов Тодомэгавы заструился дымок:
– Там, где его не должно быть. И ты не получишь его назад и не будешь делать нового, а этого я заберу в Онмёрё и там сожгу.
– Ну и забирай. А что связывает тебя с Нацуами Рёэном?
Тодомэгава поперхнулся:
– Что связывает меня? Нет, вопрос в том, почему твоя с ним эн до сих пор не разорвалась! Ты хоть представляешь, сколько я пахал, чтобы разрушить ее? Сколько проработал внеурочно? У меня дело Дзуньитиро Макуни до сих пор не закрыто, а теперь еще с тобой возиться надо.
– Значит, из-за тебя Нацуами не устанавливает эн, – осенило Хайо, и внутри заворочалась тошнота. – Это из-за тебя он так одинок.
– Он точно не одинок. У него есть несколько близких связей, которые тщательно контролируются…
– Да никто даже не помнит его имени! Зачем ты так с ним поступаешь?
– Я… веду его дело. В Онмёрё. Одна из моих обязанностей – следить, чтобы он был изолирован от посторонних, для его и их безопасности.
– А сам Нацуами знает об этом?
Тодомэгава покраснел:
– Конечно, не знает.
– Что значит «изолирован от посторонних, для его и их безопасности»? – спросил Мансаку, возвращаясь из кухни с чайником и чашками. — Насколько опасна эн с этим Нацуами?
– Практика показала, что эн с Нацуами неизменно убийственна для всех, кого мне не удалось от него отстранить, – коротко ответил Тодомэгава, принимая у Мансаку чай с вежливым поклоном.
– Что ж, недвусмысленно. – Мансаку налил и себе. – Хайо, слышала? Мы обречены.
Тодомэгава выпустил между зубами длинную струю пара:
– Такой себе повод для шуток!
Мансаку сложил руки на груди:
– Именно это и произошло с Дзуном, да? Он связал эн с этим парнем. И ты не смог ее разорвать? Смерть?
– Откуда вы узнали, что у Дзуньитиро Макуни была эн с… – Тодомэгава осекся, но поздно. Он с досадой хлопнул ладонью по столу. – Так, это я тут буду задавать вопросы про Нацуами!
– О, конечно. – Хайо отложила карандаш, которым что-то записывала. – Наш косяк. Начинай когда пожелаешь.
– Спасибо! – Тодомэгава притих, собираясь с мыслями. – Хайо Хакай, когда и при каких обстоятельствах ты познакомилась с Нацуами Рёэном, зачем ты его ищешь и что ты такое сделала, что твоя с ним эн категорически неподвластна моим усилиям?
– Мы встретились в хижине посланий возле Син-Кагурадза шестнадцатого числа. Прятались там от дикого дождя. И я не прилагала никаких усилий для укрепления эн с ним.
– Я знаю, что ты расспрашивала о нем у Удзигами Хикараку.
– Праздное любопытство. Он мне понравился.
– «Понравился», – мрачно повторил Тодомэгава.
– И мне показалось, что друзья ему не помешают, – выразительно добавила Хайо.
– Это все?
– Это все.
Тодомэгава прищурился, но ответ принял.
Хайо решила продолжать:
– А как именно эн с Нацуами может убивать?
Тодомэгава вдруг показался каким-то маленьким, легким, под глазами очертились темные тени.
– Прежде чем я уйду, мне придется наложить на вас обоих заклятие молчания касаемо всего, что вы от меня услышите. Вас это устроит?
Хайо была настроена решительно:
– Устроит.
– Меня тоже, – поддержал в ответ Мансаку.
– Как скажете. – Тодомэгава игриво потянулся к вазочке со снеками, выковырнул из-под арахиса несколько крекеров. – Я расскажу вам все, что знаю о Нацуами Рёэне, чтобы вы поняли серьезность положения. Вы на Оногоро недавно, но наверняка уже слышали о Падении Трех тысяч троих?