– Где был Дзун-сан тринадцатого числа Пятого месяца?
До того как Дзун оказался в хижине посланий Нацуами, прошло два дня.
– Ах да, в тот день, когда он ушел из дома. Он отправился в храм Сжигателя в Хикараку, это прямо в соседней башне. – Хатамото указал локтем в направлении упомянутого здания. – И если в храме не установлен дополнительный алтарь, никакой другой бог не может действовать на его территории, кроме владельца. Обычно про́клятых не пускают в храм, но коль скоро Сжигатель был проклятологом Макуни, то он мог его приютить, и это не считается вмешательством в отношения между богами и людьми. Действие проклятия могло даже несколько замедлиться – до тех пор пока Макуни не покинет стены храма.
– А Ямада-сан знает, почему Дзун-сан ушел из храма Сжигателя?
– Естественно. – Хатамото свирепо покрутил мельницу над второй тарелкой удона, посыпая блюдо целым снегопадом кунжута. – Макуни перестал верить, что Сжигатель может его спасти. У людей с богами всегда так. Иначе стоило бы ему на пару шагов отойти от храма Сжигателя, как проклятие бы быстро намекнуло, что лучше вернуться. – Хатамото вытряхнул из мельницы остатки кунжута. – Вряд ли Сжигатель упоминал, почему именно Макуни перестал ему доверять. Наш маленький огненный ручеек не рассказывал, когда заходил в гости?
– Нет. – Хотя тот факт, что за время пребывания в храме Сжигателя Дзун нашел поводы усомниться в могуществе богов эн-гири, дополнял общую картину.
– Когда-то я тоже был богом войны, как и Сжигатель. – Хатамото гонял по тарелке зеленый лук. – Однако менять квалификацию после событий Ада Земного – это не для меня. Ты, как адотворец, наверняка уже рассмотрела пламя моей жизни, да? Ну и что там осталось от моей божественности?
Масляная лампа Хатамото отличалась от лампы Тодомэгавы. Масло в темной плошке загустело, сформировав столбик из застывшего переливчатого воска. Пламя было рыжеватым, слегка дымным и отражало везение и прочие обстоятельства так, как чаще бывает с огоньками людей, а не богов.
Масляная лампа бога постепенно превращалась в человеческую восковую свечку.
Хайо перестала всматриваться и отвела глаза:
– Что с тобой происходит?
– То же, что и со всеми богами, которые прежде были людьми: разбожествление. – Хатамото прижал свой могучий кулак к тому месту, где горел огонь. – Мы не распадаемся, мы возвращаемся к своей человеческой сущности и оставшемуся сроку земной жизни, а потом умираем. Нас таких немного осталось, полунормальных.
– Вроде Нацуа…
– Молчи! – рявкнул Хатамото. – Не произноси имени этого создания. Из-за его безумного Падения Трех тысяч троих я потерял восьмерых адептов. Ради всех оставшихся я не буду рисковать и создавать с ним эн.
Лапшичник за стойкой невозмутимо продолжал резать тесто, как будто слышал подобные заявления каждый день.
Хайо кивнула:
– Обойдусь без имени.
– Спасибо. – Хатамото помешал содержимое миски. – Значит, ты с ним встречалась.
– Да. – Что-то вдруг побудило Хайо спросить: – А ты?
– Однажды. Два года назад. Оно узнало, что я очеловечиваюсь, и пришло «сравнить опыт». И ему хватило наглости сделать вид, что оно ничегошеньки не помнит о Падении Трех тысяч троих. – Хатамото горько усмехнулся. – И оно даже не представляло, насколько мы разные. А оно… – Хатамото быстро обернулся, как будто Нацуами мог внезапно оказаться за стойкой, потом понизил голос: – Имеет отношение к смерти Дзуньитиро Макуни?
– Возможно. – Хайо не без удовольствия отметила, как дернулся Хатамото. – Ты все еще думаешь, что мы с Ямада-сан можем быть «полезны друг другу»?
– О да. Очень. Особенно если этот причастен. – Перед Хатамото появились четвертая и пятая миски удона. – У тебя свои способы собирать информацию, у Ямады-сан – свои. Ты можешь бывать в таких местах и создавать такие связи, которых она предпочла бы, э-э-э, избегать.
– А что может она?
– Как сказать… У тебя, например, есть брат. А у брата – досадный нюанс в виде паразитирующего на нем духа водяной косы, правильно? И дух постепенно уничтожает его собственную душу, как бывало со всеми сыновьями рода адотворцев. Наша знакомая, Ямада-сан, возможно, знает способ, как отделить их друг от друга. – Хатамото дружески толкнул Хайо в бок. – Думаю, это было бы очень полезно. Вы могли бы жить как нормальная семья, не теряясь каждый раз в догадках: вы оружие и хозяин или брат и сестра.
Хайо пропустила последнее замечание мимо ушей. Они и так жили как семья. Тут и обсуждать нечего. А вот все остальное…
– Ямада-сан действительно знает, как нам помочь?
– Может, да, может, нет. – Хатамото промокнул подбородок салфеткой. – А если бы знала, то она могла бы спасти жизнь твоего брата, да?
Тогда Мансаку смог бы избежать того, что случилось с его дядей и другими мальчиками в их роду.
Вот зараза.
– Да, нам бы это помогло.
– Я так и думал. Ну хорошо. Вот так плавно мы и подходим к моему особому заданию, – произнес Хатамото, пожевывая зубочистку. – Ямада-сан очень хотела бы кое с кем пообщаться. С кем-то, кто знает о смерти Дзуньитиро Макуни. К сожалению, этот кое-кто побаивается рафинированной силы Богов Столпов.
– Понятно. И кто же это?
– Призрак Дзуньитиро Макуни, разумеется.
– Разуме… Кто?!
– Сегодня Онмёрё района Хикараку проводит ритуал приманивания призраков. Он нужен, чтобы пересчитать и зарегистрировать всех привидений округа. На четыре ночи призракам предлагается приманка – бог. И они все на него слетаются. Им всегда отрадно причинить богу боль, поскольку призраками чаще всего становятся люди, которых подвели судьба и удача. – Хатамото поднялся и протянул руку. – В этот раз такой приманкой будет бог, которого Макуни перед смертью воспринимал как предателя. Наш пламенный друг, Сжигатель.
Двенадцать霊餌
Любителям наблюдать за призраками рекомендовано посетить Фестиваль Юран или годовщины катастроф – в эти ночи, примерно в два часа, при ясной погоде можно увидеть призрачные огни хитодама, души неупокоенных мертвых.
Ивовая площадь в Хикараку очертаниями повторяла листок ивы. Ее удерживали между башен три прочных троса, а пешеходная зона тянулась вдоль черешка. В центре расположился огромный камень, силуэт которого в невнятном вечернем освещении напоминал кого-то очень старого, согбенного, крадущегося прочь из дома.
На Хикараку опускалась ночь. Лиловые фонари, жемчужными бусами тянущиеся вдоль мостов и тротуаров, постепенно разгорались, но ближе к площади было еще темно: магазины закрывались рано, ставни были заперты.
Ивовая площадь покоилась в собственном сгустке тени, по которому тут и там проплывали, вспыхивая сине-зеленым, призрачные огоньки.
Каждый из этих материализовавшихся в воздухе комочков света был не больше яблока. Они выстроились в ровную череду голубых сияющих шариков вдоль тротуара, молча и по очереди подлетая к столу, за которым сидел офицер Онмёрё – со счетчиком и папкой.
Хайо наблюдала за тем, как огоньки по одному замирают перед офицером и терпеливо висят в воздухе, пока тот зачитывает вопросы. Ответов Хайо не слышала, но офицер кивал и делал записи, после чего огонек улетал на площадь, ближе к камню в ее центре.
– Живые сюда, мертвые туда, прошу! – услышала она знакомый голос. – Хайо-тян?
– Нагакумо-сан? – Перед Хайо, одетая в зеленую униформу, с виднеющейся у бедра рукоятью какого-то оружия, стояла ее хэнтё, Нагакумо Масу. Такую же униформу Хайо повсеместно видела у патрульных отрядов. – Вы еще и в полиции работаете?
– При свете дня. Ну и по особым случаям – при призрачном свете. Я прихожу на эти мероприятия, чтобы отыскать призраков, которые могут помочь с нерешенными вопросами. Порой они помнят такие обстоятельства, что могут выступать как свидетели по собственным же делам. Порой приводят нас к трупам, о которых мы даже не подозревали. – Нагакумо сдвинула повязку на лбу, чтобы получше рассмотреть Хатамото. – Я правильно понимаю, вы тоже пришли сюда за призраком, верно?
– Точно, – выпалил Хатамото.
– Становитесь в очередь для живых. Я скоро вернусь и помогу вам, – сказала Нагакумо и поспешила к стоящим посреди площади мужчине и женщине, которые размахивали дымящимися палочками благовоний, а вокруг них суетились призрачные огоньки.
На площади были люди. Каждый держал в руках благовония, целая коробка которых стояла на столе у офицера Онмёрё и за которые ему почему-то платили молодыми листьями или побегами бадьяна. На лицах этих людей мелькала печальная надежда, что один из призрачных огоньков их узнает и подлетит поближе. Тодомэгавы видно не было.
Хатамото подал офицеру веточку бадьяна. Он отломал ее на какой-то клумбе по дороге на фестиваль. Офицер записал их имена и имя того призрака, которого они надеялись отыскать, а затем подал им по палочке благовоний.
– Для чего нужны палочки? – спросила Хайо.
– Если вы позовете призрака, он вас услышит, даже если не прислушивается, – ответил офицер и поднес к палочкам зажигалку, быстро смахнув огонь, чтобы палочки тлели. – Разговаривайте тихо, не делайте резких движений. Тогда призраки быстрее вас найдут.
Нагакумо увидела, что Хайо и Хатамото как положено попали на площадь, и снова направилась к ним:
– Все в порядке?
Хайо бросила взгляд на Хатамото, который молча сложил на груди руки. Толку от него.
– Как мы поймем, что нужный нам призрак здесь?
– Легко. Видишь, от палочек идет дымок? – Нагакумо указала на полупрозрачную струйку дыма, вьющуюся с кончиков благовоний. – Прошепчи в этот дым нужное тебе имя, и, если призрак здесь, дым потянется в его сторону. Если он пожелает разговаривать – кончик палочки вспыхнет. В таком случае к тебе подойду я или другой сотрудник. Мы тут, – она приняла картинную позу, – профессионалы по воплощению духов. Меня же неспроста называют Специальным Констеблем Масу-Держи-Очевидца.